Дебаты под Martini - Кристофер Бакли

В ту ночь в Чаа-Крик, живописном скоплении крытых соломой бунгало, прячущихся посреди зеленой долины в зарослях гибискуса, бугенвиллеи и пуансеттии, — по правде говоря, в джунглях слишком много зелени: присядешь на землю больше чем на пять минут, и сам позеленеешь, — Хайме прочитал интересную лекцию о майя, уделив особое внимание их пещеромании. Я вам расскажу о ней в двух словах: майя были действительно помешаны на пещерах. Это здоровое любопытство — в здешних местах их полным-полно, благодаря обилию дождей, размывающих известковую породу. Майя считали пещеры входом в ад. Будучи с детства знакомым с нью-йоркской подземкой, я тут же понял, почему они так думали. Они оставляли в пещерах еду, приносили в жертву людей и животных, хоронили особо уважаемых покойников и в пещерах же ели грибы-галлюциногены, совершая друг над другом калечащие обряды, в основном заключавшиеся в прокалывании языков и пенисов длинными обсидиановыми иглами. Я узнал все это от Хайме, а он защитил по данной теме кандидатскую диссертацию, так что ему можно верить. Хайме предполагал, что майя исчезли в результате резкого падения рождаемости. Моя собственная теория заключается в том, что люди, которые едят галлюциногенные грибы и заползают в пещеры, чтобы проколоть себе языки и пенисы, вряд ли могут выиграть Суперкубок.

На следующий день мы пошли в пещеру. Это, бесспорно, была кульминация путешествия. Хайме сказал нам, что на это отваживаются только два процента приезжающих в Белиз, что очень нас вдохновило, поскольку, взбираясь по крутому склону холма со своими дорогими фотоаппаратами, дорогими туристическими ботинками, смешными рюкзаками, яркой одеждой и симпатичными головными уборами, мы все вместе выглядели как сборище недотеп. Это еще одна проблема, когда едешь в групповой тур, — не чувствовать себя недотепой.

Как бы то ни было, мы прошли по пещере примерно три четверти километра (что бы это ни значило) и спустились примерно на три сотни футов вниз (на сто метров). Я обнаружил, что не могу отнести себя к пещерным людям. Несмотря на то, что по пути мы видели удивительно хорошо сохранившиеся глиняные горшки майя, относившиеся к 500-600 гг. до н. э., я все время повторял Тому: «Я уже насмотрелся. Давай вернемся». Но Том, будучи адвокатом, хотел довести дело до конца, возможно предчувствуя, что «Баттерфилда энд Робинсона» ожидает коллективный иск на крупную сумму. И мне хочешь-не хочешь пришлось признать, что я — единственный недотепа в нашей группе. Мы продолжали идти вперед, до тех пор, пока не добрались до маленького отверстия в известковой породе. Мы спустились по канату в какое-то помещение высотой около ста двадцати футов и длиной в семьдесят. В центре на утрамбованном земляном полу возвышалась стела, по размеру и форме напоминавшая надгробие, ее окружали ритуальные камни поменьше. На этом самом месте, объяснил Хайме, они вырезали у людей сердца. Услышав это, я почувствовал, как во мне пробудилось любопытство, смешанное с мистическим ужасом, а также горячая благодарность судьбе за то, что я не родился в Белизе в 500-600 гг. до н. э. Обед был поблизости — в Чесем-Ха. Мы ели курицу с рисом и красной фасолью, салат из капусты, моркови и лука, заправленный майонезом, и жареный подорожник, обильно политый соусом из острого красного перца — белизским кетчупом, запивая все это ледяным пивом «Билайкин». Наверное, для всех нас это была лучшая трапеза в жизни. Кроме веганцев. Они пожаловались милой беззубой женщине, которая готовила нам еду, на то, как вреден для здоровья животный жир; потом они съели немного риса с фасолью. Веганец женского пола, как тайком прозвал ее Том, вытащила флакон «Беано» и заставила веганца мужского пола проглотить столовую ложку этого средства. Это еще одна темная сторона групповых туров: ваша жена заставляет вас глотать микстуру от метеоризма на глазах у двенадцати человек, которые теперь уж точно будут считать вас законченным недотепой.

Вернувшись в Чаа-Крик, мы побеседовали с его владельцем, Миком Флемингом — добродушным, дородным, общительным британским эмигрантом. Он рассказывал смешные истории про настырного охотника на ягуаров и расхитителя гробниц майя. По его словам, завтра мы сможем не беспокоиться насчет бандитов. Раньше бандиты грабили его постояльцев на дороге, ведущей к развалинам майя в Тикале, по ту сторону границы с Гватемалой. Они выскакивали из зарослей и целились в лицо своим жертвам дробовиком шестнадцатого калибра. Проделывали они это довольно регулярно, до трех раз в неделю, пока Мик не уговорил силы белизской обороны убедить гватемальские вооруженные силы что-нибудь с этим сделать. Бандитов схватили шесть недель назад. Я слушал все это со смешанными чувствами. С одной стороны, было бы здорово, вернувшись домой, рассказывать всем, что нас ограбили бандиты; с другой стороны, быть ограбленным значит быть ограбленным, на каком языке это ни скажи, а дробовик шестнадцатого калибра способен проделать довольно большую дырку, хоть в дюймах измеряй ее, хоть в сантиметрах.

На следующий день мы поехали в Тикаль. Гватемала для Белиза — это то же, что Ирландия для Англии, — мишень для шуток. Уровень жизни и качество дорог ухудшается, едва вы пересекаете границу. К тому же на глаза вам попадается множество солдат, что не предвещает ничего хорошего. Даже дорожные регулировщики в Гватемале, судя по всему, вооружены новейшими моделями автоматов. Последние тридцать с чем-то лет в Гватемале то вспыхивала, то затихала непрекращающаяся гражданская война, в которой погибло сто тысяч человек — столько составляет половина населения Белиза, и это еще одна причина того, почему Белиз не жаждет быть аннексированным Гватемалой.

Тикаль был одним из самых больших городов майя. Его площадь составляет девять квадратных миль, на которых размещаются 18 огромных храмовых построек и 2080 построек с каменными крышами. Между 1956 и 1969 годами сто ученых из Пенсильванского университета проводили здесь раскопки, им оказывала посильную помощь тысяча местных рабочих. Они не смогли обнаружить восемьдесят из тех 2080 зданий. Хайме сказал, что под этими джунглями могут скрываться до десяти тысяч других построек. Просто не давать раскопанным сооружениям снова превратиться в джунгли — уже труд; например, им приходится раз в год скоблить Храм затерянного мира шпателями, чтобы счистить зеленый налет. Они заваливают камнями входы в храмы, чтобы уберечь сохранившиеся внутри фрески. Камни привлекают змей, а змеи отпугивают грабителей.

Храмы невероятно высокие. Недавно с одного из них упал гид — и разбился насмерть. За шесть часов подъема мы выполнили годовую норму восхождений по лестницам. Наш местный гид монотонно вещал под палящим солнцем на забавном викторианском английском, рассказывая о событиях, происходивших здесь между 600-м до н. э. и 1000-м н. э.: «Сейчас мы находимся в центральном акрополе, построенном на вершине прежнего сооружения по велению времени…» Как всегда в храмах майя, жертвоприношения были главным событием. Предназначенных к закланию, по словам гида Луиса, «накачивали наркотиками, подвергали издевательствам, выдергивали руки и ноги из суставов, потом клали на жертвенник, привязывали, отрубали голову, собирали кровь, предлагали жертву богам и сжигали ее вместе с травами». Одного несчастного узника семнадцать лет подвергали ритуальным кровопусканиям, прежде чем лишить его головы. У них была популярна игра, чем-то похожая на баскетбол, с человеческим черепом, обмотанным прочной резиной; проигравшая команда прощалась с жизнью на каменных жертвенных плитах. На сегодняшний день археологи не нашли никаких свидетельств того, что в Тикале кто-то отказывался играть в баскетбол.