Посланники тьмы - Антон Грановский

– Отдай ольстру! – рявкнул в ответ Глеб.

– Вытащи!

– Сперва ольстру!

Один из псов подпрыгнул и, клацнув зубами, вцепился Ядвиге зубами в ногу. Она заорала от боли, ударила пса свободной ногой по морде, выхватила ольстру из кобуры и рывком протянула Глебу.

– Держи!

Глеб схватил ольстру.

– Теперь тяни! – крикнула Ядвига. – Тяни же, дьявол!

– Прости, – холодно проговорил Глеб и разжал пыльцы.

Ядвига упала вниз. Она успела вскрикнуть от ужаса, но в следующее мгновение псы набросились на нее, и она захлебнулась собственной кровью.

– Да простят меня боги за мою жестокость, – проговорил Глеб мрачным голосом, повернулся и зашагал к двери.

Сначала Белозор Баска был в ярости. Он расхаживал по комнате в длинном, выстеганном золотыми нитями аравийском халате и честил Диону на чем свет стоит. Припомнил ей и то, что она нелюдь, и то, что когда-то она спала с мужиками в срамном доме Бавы Прибытка, и то, как втихаря она приворовывала у него бурую пыль.

Потом, устав ругаться, он загрустил. Разогнал всех собутыльников, сел за стол, подпер ладонью щеку и целый час кряду выл унылые песни, перемежая их жалобами на свою горькую судьбину.

А после, когда поток песен иссяк, его охватила холодная, лютая злоба. Белозор натянул сапоги, накинул полушубок, схватил саблю, кликнул своих подельников и отправился на улицу.

Целый час он бродил по городу, выискивая, на ком бы сорвать злобу. Зарубил какого-то нищего на Сходной площади, избил до полусмерти целовальника в «бычьем кружале», а закончил тем, что сломал нос своему холопу и бросил его в ледяной колодец.

Выпустив таким образом пар, Белозор занялся наконец делом, – разослал по городу своих ищеек, дав им четкий приказ: Диону словить, бурую пыль отобрать, а ежели подлая девка будет сопротивляться, избить, но не убивать, и ни в коем случае не трогать лицо.

Сам же он отправился «ворошить гнилой муравейник», а говоря конкретней – поднимать на уши все воровское и разбойное дно Хлынь-града, чего не делал вот уже два месяца.

Когда к вечеру этого тяжелого дня Диона вернулась домой, измученный разлукой Белозор, сидевший впотьмах с кружкой олуса в руке, встретил ее слезами радости.

– Диона! Ты пришла! Сама!

Он обнял ее и прижал к груди.

– Да, Белозор, я пришла, – тихо проговорила Диона. – Только прошу тебя, не зажигай свечей.

– Не буду, – пообещал Белозор, покрывая поцелуями макушку и темя Дионы.

Подождав, пока возбуждение главаря разбойников поутихнет, Диона отстранилась и холодно сказала:

– Прости, Белозор, но у меня нет твоей бурой пыли.

– Пыли? – Он засмеялся и махнул рукой. – Да не волнуйся за пыль! Я ее уже нашел! А тех, кто ее присвоил, жестоко покарал! Вон, посмотри!

Белозор шагнул к груде, сваленной в углу и накрытой стареньким, истертым покрывалом, взялся за край и сдернул покрывало с этой груды.

Диона вытаращила глаза и попятилась. На полу лежали три мертвых, окровавленных тела. Одно из них Диона узнала сразу.

– Бабка Потвора, – в ужасе прошептала она.

– Точно! – кивнул Белозор. – А этот, с выколотыми глазами, ее племяш. Они думали, что могут просто так промышлять на моих землях. – Белозор усмехнулся и качнул головой: – Нет, брат, шалишь. В Хлыни я хозяин!

Белозор быстро глянул на Диону и сказал:

– А ты чего так перепугалась? Ждала увидеть под покрывалом кого-то другого?

– Нет, – дрогнувшим голосом отозвалась Диона. – Просто... Просто все это так жестоко.

– Да брось ты, – весело проговорил Белозор. – Ладно. Я на тебя зла не держу. Тем паче что ты сама ко мне вернулась. Вратко, Горан, Дубок! – окликнул он.

Дверь горницы распахнулась, и через порог переступили три дюжих парня-разбойника. Удивленно взглянули на Диону, но ничего не сказали.

– На улице уже стемнело, – снова заговорил Белозор. – Снесите мертвецов в овраг. А я пока развлекусь с моей зазнобой.

Парни принялись за работу, а Белозор перевел взгляд на Диону и протянул к ней руки:

– Ну, иди же ко мне, моя изменчивая радость!

Диона отступила на шаг и тихо сказала:

– Не трогай меня, Белозор.

На лице главаря появилось недоумение.

– Это почему ж?

– Я больна.

Белозор несколько секунд молчал, затем взял со стола огниво и потянулся к свечам, воткнутым в тройчатый деревянный подсвечник.

– Нет! – холодно выкрикнула Диона, схватила подсвечник и швырнула его на пол. – Ты не должен меня видеть!

Даже в полумраке было заметно, что лицо Белозора вытянулось от удивления. Он сглотнул слюну и проговорил:

– Неужели все так плохо? Что же это за болезнь такая?

– Это... оспа, – ответила Диона.

Белозор нахмурился и невольно отступил на шаг.

– Зачем же ты ко мне пришла? – с боязливой угрюмостью спросил он.

– Ты хотел найти того, кто носит из Гиблого места бурую пыль.

– Ну да. И что?

– Я нашла его.

– Как?

Диона прищурилась:

– Помнишь, я рассказывала тебе про глаза на моих ладонях?

– Про те, которые вышиб стригой?

Диона кивнула:

– Да. – Она подняла руки и повернула ладони к Белозору. – Взгляни!

– О, боги! – воскликнул он и снова попятился.

Диона засмеялась:

– Они снова видят! Я помолилась богам Гиблого места, и они помогли мне!

– Богам Гиблого места? – с изумлением повторил Белозор. – Но ведь эти боги – мертвые боги!

Глаза Дионы сузились.

– В Гиблом месте все не так, как здесь у вас, – проговорила она неприязненно и холодно. – И падший бог – не мертвый бог. Но не будем об этом. Я хочу помочь тебе изловить тайного ходока. Того, который таскал из чащобы бурую пыль, а потом свалил всю вину на Дивляна.

– Что ж... – свирепо прохрипел Белозор, в душе которого снова поднялась отчаянная, злобная храбрость. – Тогда мы нагрянем к этому гаду прямо сейчас!

Передвигаться по городу Глебу приходилось с величайшей осторожностью. Слишком многие здесь точили на него зуб, слишком многие готовы были посадить его на нож или сдать княжьим охоронцам за щедрую награду.

Лишь звериное чутье, натренированная интуиция и серый суконный плащ с капюшоном помогали Глебу избегать опасности.