Ничто не случайно - Ричард Бах

Идя по дорожке утром после завтрака, я обратил внимание на то, что на обочине растет множество пурпурных цветов.

– Ребята, смотрите, – сказал я, – это же медовый клевер!

– Красиво.

– Нет, не красиво, а съедобно. Помните свое детство?

Я сорвал цветок и попробовал на вкус нежные лепестки. В каждой чашечке было по одной десятой капли нектара – нежный сладкий привкус утра. Стью и Пол тоже сорвали по цветку и попробовали на ходу.

– Похоже на сено, – сказал Стью.

– Я вас не понимаю, ребята, – сказал я, срывая еще один букет и не переставая жевать нежные лепестки. – Такая сладость растет под ногами, а они проходят и не замечают.

Путь от города до нашего аэропорта пролегал через бетонный мост, соединявший два не очень далеких друг от друга берега реки Пекатоника. Мы услышали звук навесных моторов и увидели два крохотных гоночных глиссера, которые на полном ходу неслись вниз по реке, соревнуясь между собой, кто первым подплывет к мосту. Еще мгновение, и они пронеслись под мостом. Пилоты были в шлемах и в тяжелых спасательных жилетах. Они так увлеклись, что никого не замечали. Пронесшись некоторое время вперед, они развернулись, поднимая огромные фонтаны сияющих брызг. Могло показаться, что мы находимся вблизи центра для гоночных катеров типа Дрэггин Мейн, однако здесь было намного чище.

Мы пересекли мост и прошли мимо лужайки, на которой мальчик выбивал ковер с помощью приспособления, сделанного из согнутой проволоки.

– Ну, что теперь делаем? – спросил Пол, когда мы проходили в направлении аэропланов мимо Скитера, который тихонько заржал, приветствуя нас. – Вы хотите попытаться заработать что-то днем? Может, кто-нибудь придет.

– Как хотите.

– Мое время подходит к концу, – сказал Пол. – Скоро мне пора домой. На то, чтобы долететь туда, мне понадобится около трех дней.

– Ладно, давай попытаемся привлечь пассажиров. Взлетим и немного покружимся, – сказал я. – Может быть, выманим кого-нибудь. Но в любом случае не будем горячиться.

Мы поднялись в воздух и, двигаясь в одном подразделении, набрали высоту 3000 футов над летним городом. Глиссеры по-прежнему резвились. Их парные белые следы время от времени появлялись на поверхности темной реки. Мальчик все еще выбивал коврик за полмили под нами, и, увидев его, я удивленно покачал головой. Мы проходили мимо него двадцать минут назад. Какой это прилежный ребенок, если он стучит по ковру в течение двадцати минут. Я, помнится, не выдерживал больше трех. Да, в 1929 году мир – это место для трудовых подвигов.

Пол откололся от меня, круто повернув в сторону. Затем он начал заходить мне навстречу, чтобы начать наш старый знакомый воздушный бой. Я поднимаю нос биплана вверх, давая возможность Ласкомбу пройти прямо подо мной, после чего я догоняю его и сажусь ему на хвост. Первая часть наших воздушных поединков никогда не отрабатывалась.

Мы просто делали все возможное, чтобы создать впечатление серьезного сражения. И только в конце я давал Полу шанс победить меня, потому что только мой самолет мог эффектно выпускать дым и был единственным кандидатом на то, чтобы падать вниз, объятый пламенем.

Земля кружилась вокруг нас в зеленых цветах, небо – в синих, и на какое-то время я забывал, смотрят на нас наши будущие пассажиры или нет.

В первой части нашей игры я делал все, чтобы не дать Полу возможности по пятам преследовать мой самолет. Я изучал это искусство в ВВС задолго до того, как он научился летать. Я специально занимался тактикой ведения воздушных боев на самых современных истребителях, тогда как Пол в это время делал рекламные картинки в своей маленькой студии.

Все известные мне пилоты начали летать в медленных, небольших и старых аэропланах, а затем со временем переходили на лучшую технику. Через несколько лет они уже летали на более скоростных, более современных машинах. Но со мной получилось как раз наоборот.

Сначала я овладел искусством полета на военных истребителях с обтекаемыми обводами и научился вести поединки на сверхзвуковых скоростях, затем летал на транспортных и других современных самолетах, а затем перешел на устаревшую легкую технику, и вот сейчас летаю на этом биплане, которому место в музее среди летательных аппаратов позавчерашнего дня. Мой путь лежал от защитного радара через современную электронику, через простые панели управления, оснащенные радиопередатчиком, до полного отсутствия всякой аппаратуры вообще: биплан был не только без радио, но и совсем без электроаппаратуры.

Он переносил пилота в те дни, когда тот был независимым человеком, который никак не связан с командой наземного обслуживания, помогающей ему или раздражающей его. 1929 год – хорошее время, но иногда, когда я смотрю на то, как где-то высоко в стратосфере современный самолет чертит свой инверсионный след, – должен признаться, что тоскую по мощности, скорости и возвышенной уединенной радости пилота истребителя. Иногда.

Ласкомб оказался где-то в стороне от меня. Он изо всех сил старался замедлить скорость и сесть мне на хвост. Я выжал газ до упора, ушел носом вверх, оглянулся назад на Пола и засмеялся. Мой небольшой спортивный самолет не мог больше тянуть вверх, внезапно он задрожал и начал падать вниз, входя в пике. Через секунду я нажал на педаль, выровнял полет и повис на хвосте у Ласкомба. Наконец моя репутация была в безопасности. Что бы теперь ни случилось, я всегда смогу сказать, что преднамеренно уступил Полу, полетав некоторое время у него в хвосте. Он тоже взмыл вверх, затем перевернулся на лету, ушел вниз, и небо завращалось вокруг нас обоих, когда я начал вращаться вслед за ним.

Стью тоже работал на земле, убеждая пассажиров, что день был будто специально предназначен для полетов, и к полудню мы уже покатали пять пассажиров. Послеобеденное время мы проводили в тени крыльев, стараясь быть подальше от солнцепека. Работать в такую погоду нелегко.

Через несколько минут после того, как мне удалось заснуть, подошел Пол и разбудил меня.

– Что бы ты сказал об арбузе? Разве это не было бы прекрасно? Чудный холодненький арбузик?

– Звучит заманчиво. Ты сходишь, принесешь, а я помогу есть.

– Нет, пошли вместе. Сходим и принесем.

– Ты сошел с ума. До города целая миля!

– Стью, как насчет того, чтобы прогуляться и принести арбуз? – спросил Пол. – Принесем, съедим, а Баху не дадим.

– Ты сходишь в город и принесешь, – сказал Стью, – а я тебя здесь подожду.

– Фу, какие вы. Я просто не могу сидеть здесь и ничего не делать. Придется мне взлететь и немножко поболтаться в воздухе.

– Вот это другое дело, – сказал я.

Стью уже снова спал.

Через пару минут Пол взлетел и был уже в воздухе, а я наблюдал, как он кружится. Затем я перевернулся на другой бок и нашел под крылом место чуть-чуть попрохладнее.