Ничто не случайно - Ричард Бах

Пол стоял рядом, нахмурившись.

– Тебе не кажется, что ты можешь подсобить мне поднять хвост? – сказал я. – Стью, мы поднимаем, ты уже готов?

– Давайте! – сказал Стью, залезая под самолет с банками из-под масла.

Пол, очевидно, не услышал меня, потому что не сдвинулся с места, чтобы помочь.

– Эй, Пол! Почему бы тебе на минуту не прекратить сосать свою сигарету и не помочь мне?

Пол взглянул на меня так, будто я был каким-то отвратительным жуком, и направился ко мне.

– Ладно, ладно, я помогу тебе! Не суетись.

Мы подняли хвост и поставили его на банки с маслом как на подставку. Через некоторое время мы отправились в город завтракать. Пол шел сзади молча. Он явно был не в духе. Каковы бы ни были его проблемы, – думал я, – это не мое дело. Если он желает пребывать в плохом настроении – это его выбор. Наш завтрак был самым безмолвным и неловким из всех, которые я помню. Мы со Стью обменивались мнениями о погоде, о хвостовом костыле, опорах и подставках, о том, как они могут работать, но Пол за все это время не сказал ни слова, не издал вообще ни одного звука.

После завтрака мы все разошлись в разных направлениях, и в первый раз за все это лето мы пошли не в одну, а в три разные стороны. Это было забавно, однако озадачивало, потому что одна и та же волна депрессии охватила нас всех.

Ну и пусть себе дуются, – думал я, шагая в одиночестве к аэроплану, – это меня не касается. Если эти ребята хотят делать что-то другое и при этом чувствовать себя обиженными, я ничего не могу с ними поделать. Единственный человек, которым я могу управлять, – это я. Но я прилетел сюда, чтобы показывать людям, что такое полет, а не терять время на плохое настроение.

Я решил слетать в аэропорт, чтобы сменить масло в своем биплане, и сразу отправился туда; тем временем вернутся ребята, – это даже хорошо, что меня не будет.

Когда я снова вернулся на сенокос. Пол сидел на своем спальном мешке и писал записку. Он не сказал ничего.

– Слушай, приятель, – сказал я в конце концов. – Все, что ты делаешь, меня не касается, за исключением тех случаев, когда это мне начинает надоедать. А оно начинает. Что с тобой?

Пол перестал писать и сложил бумажку.

– Это связано с тобой, – сказал он. – Твое отношение изменилось. Ты ведешь себя не так, как раньше, с тех пор, как я вернулся. Сегодня я улетаю. Я отправляюсь домой.

Вот в чем было дело.

– Ты свободен лететь, куда хочешь. Но скажи мне, пожалуйста, как изменилось мое отношение? Ты считаешь, что я не хочу больше летать с тобой? В этом, что ли, дело?

– Не знаю. Но ты уже не тот. Ты относишься ко мне так, будто я какой-то незнакомый парень, которого ты никогда раньше не встречал. С другими можешь вести себя как хочешь, но только не со мной.

Я быстро просмотрел в памяти все, что сделал и сказал с тех пор, как Пол вернулся. Действительно, я был слегка недружелюбным и формальным, но я поступал так же тысячу раз и раньше, до его возвращения. Я отношусь недружелюбно и формально и к своему аэроплану, если я не летал на нем несколько дней. Должно быть, всему виной мое сегодняшнее замечание о сигарете. Я еще тогда заметил, что оно прозвучало немного грубее, чем я хотел.

– Ладно, – сказал я. – Прости меня. Я сожалею о том, что сказал утром о сигарете. Я постоянно забываю, что ты до такой степени щепетилен…

Неплохое извинение, – подумал я.

– Нет, дело не только в этом. Я говорю обо всем твоем отношении. Создается впечатление, что ты хочешь поскорее избавиться от меня. Не беспокойся. Я ухожу. Я писал записку тебе, но ты вернулся так быстро, что я не успел ее закончить.

Я стоял рядом. Действительно ли я был так несправедлив по отношению к нему уже давно? Разве я мог предположить, что этот человек, которого я считал одним из своих самых лучших друзей в мире, будет осуждать меня, даже не выслушав того, что я скажу в свою защиту? Что он признает меня виновным и улетит без предупреждения?

– Единственное, о чем я могу подумать… – начал я медленно, пытаясь говорить как можно искреннее, – это то, что мне больше всего хотелось, чтобы ты мог приземлиться на этом поле. Я просто озверел от злости, когда ты не приземлился, потому что это такое прекрасное поле. Но я сам бы не смог посадить здесь Ласкомб, и я уверен, что если бы ты попытался это сделать, у тебя бы не получилось ничего хорошего. Ты поступил полностью правильно, но мне просто хотелось, чтобы Ласк был немножко меньшим аэропланом для катания пассажиров, только и всего.

Я начал сворачивать свой спальный мешок.

– Если тебе надоело, пожалуйста, улетай. Но если ты улетаешь потому, что думаешь, что я хочу избавиться от тебя, – ты ошибаешься. Теперь тебе осталось только убедиться в этом.

Мы поговорили еще некоторое время и постепенно снова почувствовали себя друзьями, построив мост через пропасть, которая была скрыта подо льдом.

– Может быть, теперь ты снова станешь человеком, – сказал Пол, – и будешь обращаться со своими солдатами как с людьми?

– Мне кажется, что все это время мы с тобой не знали, кто здесь главный, – сказал я, – и ты думал, что боссом являюсь я. Но теперь я подаю в отставку, честное слово, я подаю в отставку!

Поднявшись в воздух, мы снова летели в одном звене, как воздушные скитальцы. Поиски в северном направлении не увенчались успехом. Поля возле городов везде были слишком неровными или слишком короткими для обоих аэропланов. Пролетая над Лейк-Лоном, я посмотрел вниз на широкую полосу травы и подумал, что мы могли бы быть хорошим развлечением для игроков в гольф и, возможно, заработали бы здесь много денег. Но играющие в гольф – это городские люди, живущие во времени, которое для нас является далеким будущим, и полностью заняты иллюзорными делами… накоплением денег, слежением за ростом вкладов и другими сторонами жизни обитателей больших городов. А мы хотели полетать с людьми, которые принадлежат к тому же миру, что и наши аэропланы.

Мы проследовали над дорогой на запад, а затем на юг и снова вернулись в летнюю жару штата Иллинойс. Мы покружили над восемью или десятью небольшими городишками, пролетели некоторое время над рекой, и наконец коснулись колесами травы на посадочной полосе вблизи реки. Это была прекрасная длинная полоса. Места на ней было более чем достаточно, для того, чтобы Ласкомб мог взлететь при полной загрузке. Мы находились в одной миле от города. Слегка далековато, но можно попытаться.

Вокруг простиралось поле овса и кукурузы. Оно раскинулось в широкой длинной речной долине. Возле одного конца полосы находился дом фермера, а рядом с ним стоял небольшой ангар.

– Конечно, – сказал владелец, – вы можете взлетать отсюда, если хотите, ребята. Пожалуйста, приводите и катайте горожан сколько угодно.

Мы снова начали работу. Наше первое знакомство с Пекатоникой, штат Иллинойс, было удачным.