Тропою волка - Михаил Голденков

12-го августа в местечке Немежи под Вильной состоялась первая встреча двух делегаций. Московию представляли Иван Одоевский, Иван Лобанов-Ростовский, дьяки Георгий Дохту-ров и Яков Юрьев. Честь Речи Посполитой отстаивали полоцкий воевода Ян Красинский, маршалок надворный и менс-кий воевода Крыштоп Завиша, виленский бискуп Ян Довга-ля, ксендз Циприян Бжастовский и Станислав Сарбевский.

Московские послы Одоевский и Лобанов-Ростовский в длинных одеждах, длиннобородые, в высоченных меховых шапках явились, окруженные даже не охраной, как литвины и поляки, а целым войском в двенадцать тысяч ратников! Целый лагерь с обозом был разбит московитянами под Немежа-ми, тогда как военизированный отряд Речи Посполитой, которым командовал полковник Самуэль Кмитич, насчитывал чуть больше пяти сотен солдат. Кмитич, уже совсем было собравшийся оставить войско Речи Посполитой, сам вызвался в отряд, зная, что в этих самых переговорах будет решаться судьба его отечества и его самого.

Обозы двух делегаций разделяла нейтральная зона, где были выставлены часовые и установлен помост со столом и лавками, устланными мягкими коврами. Открылись переговоры тем, что московские послы неторопливо начали с «ликбеза» по поводу царских титулов. Они зачитывали правильный официальный титул московского царя с указанием на все многочисленные ошибки, которые допускают иноземные дипломаты и, в частности, послы Речи Посполитой. Прошло полчаса, а московитяне все говорили и говорили. Кмитич, с богато украшенной саблей-карабелой на боку, стоящий в почетном карауле, не выдержал, нагнулся и шепнул Красинскому:

— Слушай, Ян, похоже, это надолго. Нужно этих мешков остановить, а то ничего не выйдет сегодня.

— Не хвалуйся, пан Самуль, — шепнул в ответ полоцкий воевода, — у меня есть что им ответить на этот бред.

И как только московиты сделали паузу, полоцкий воевода встал, извинился, развернул лист и громко начал:

— Я тут маленькую ремарку вставлю по поводу якобы наших ошибок в ваших титулах царя. Сейчас я зачитаю копию письма Вам же, царю Московии, от Крымского хана, которого вы почитаете как главного наследника Орды и которому дань исправно платите. Итак: «…царское величество в титуле своем пишет «Великой и Малой Руси». У крымского хана Малая Русь была под рукою лет семь, но хан Малою Русью не писался, а ныне Бог ведает за кем та Малая Русь будет… В вашей грамоте написано по-прежнему: «восточной страны отчичь и дедичь и западной и северной страны отчичь и дедичь, наследник и обладатель». Таких непристойных титулов предки ваши не писали. Где Москва? Где восток? Где запад? Между востоком и западом мало ли великих государей и государств, можно было бы это знать и не писаться всех вселенных отчичем, дедичем и обладателем; так лживо и непристойно писать непригоже!»

Вот, господа послы, мнение о ваших титулах умного человека, Крымского хана, которому вы дань все еще платите! Нам, русским людям, литвинам, тоже непонятно, почему главную Русь с «матерью городов русских» Киевом вы именуете Малой Русью, тогда как всем известно, что Малая Русь — это Галиция и Волынь. Великая Русь — сам Киев, Украния то есть, и Подолье. Почему, тогда как Малая Русь вам не подчиняется, а все еще лежит под польской короной, вы называете себя ее государем? Не совсем ясен ваш термин по поводу Великой Руси. Это, вроде, Киев? Хотя тут ладно. Вы с ним некую унию заключали.

Теперь дальше пойдем: почему себя именуете Белой Русью и те наши земли, что уже захватили? Тоже не ясно. Донские казаки называют себя белорусцами, что тоже значит Белая Русь, но только по вере, отклонившейся от русского Киева. Новгородско-псковскую территорию по религиозному соображению аналогично именовали Белой Русью, ибо тоже не считали там они Киев главным русским духовным центром, но считали таковым Новгород. Мы так иногда называем Полоцкое воеводство и Смоленское, ибо для них Полоцк есть духовный центр, не Киев. При чем же тут Московия, господа послы?

Белой Русью могут называться полочане, ибо наш Полоцк с Софией православной также считает себя столицей епархии. Но какое отношение имеет Москва к Полоцку? Новгород захвачен вами, и он уже не столица, как и Псков, как и мой родной Полоцк, захваченный вами. Посему в титулах ваших путайтесь сами, а нас запутывать не надо. Мы же будем обращаться к вашему царю предельно просто — Ваше величество царь Московский, ибо, как только что зачитал, у нас с вами разное толкование терминов. Нужно придерживаться устоявшихся толкований, а то один и тот же договор мы с вами по-разному прочтем, ибо Белая Русь для вас — это Москва, для донца-казака — это Дон, для новгородца — Новгород, для литвина — Смоленск с Полоцком…

Этот весьма нелестный для царских посланников, но совершенно праведный спич поставил в тупик московитян. Они уткнулись носами в бороды, не зная, что и ответить, ибо ответить в самом деле было нечего. Ситуацию спас Ян Довгаль. Виленский бискуп, словно смутившийся за драку на пиру хлебосольный хозяин, встал, гостеприимно развел руки и изрек:

— Паны ясновельможные! Давайте обсудим титул вашего царя в следующий раз. Сегодня наша миссия заключается в другом — в мире, в окончании войны. Ну а для краткости временно мы будем именовать вашего государя просто — Его величество, как и нашего великого князя и короля Польши. Честно? Честно! Давайте на сей временной мере и согласимся.

И все согласились, кто вольно, кто не вольно.

Иван Одоевский, самый молодой из московских послов, был здесь, похоже, за спикера. Он встал и развернул длинный рулон царского послания, начал зачитывать. Послание заключалось в том, чтобы король отдал царю все Великое княжество Литовское да выплатил дополнительно 800 ООО рублей за 1654 год и 500 ООО рублей — за 1655 год… У Кмитича чуть не упала с головы его соболиная шапка. От удивления комиссары Речи Посполитой открыли рты. Шутит ли Одоевский или что-то путает? Ведь это же самое собирались требовать сами литвины! Ведь не они, литвины, напали и забрали московские земли, но на них самих напали! И еще требуют деньги за разгром?! Почему они должны за это платить?! Неужели царь сошел с ума так скоро?!

— У-у-у, — негромко протянул удивленный Кмитич, едва услышав требования, и, оборачиваясь к стоящему рядом ротмистру, произнес громко:

— Это, похоже, край.

— Прошу прощения! — Красинский и Довгаль, перебивая друг друга, принялись возражать Одоевскому, объясняя ему сложившееся положение, словно тот приехал из некой третьей страны и не в курсе, кто на кого напал.

Одоевский с багровым, непонятно, от стыда ли или же от гнева, лицом зло сверкнул светло-голубыми глазами:

— Москва есть наследник всей Руси! И Киева, и Полоцка, и Новгорода! — выкрикнул князь. — Она есть третий Рим!

— Самопровозглашенный! — громко перебил Красинский. — Неизвестно, кто такое право давал Москве, ну а самопровоз-глашение ни одна из приличных стран не примет как документ.

— Прошу прощения!

В спор вмешался Ян Довгаль. Он напялил на нос круглые очки и потряс в воздухе неким списком.

— Я не буду ставить сейчас под сомнение права на трон ваших Рюриковичей, основатель династии которых Юрий Долгорукий не имел даже собственности в Киеве. Я даже не буду ставить под сомнение, что Романовы являются правопреемниками этих Долгоруковых Рюриковичей. И даже не буду оспаривать ваше право на Киев и Новгород в связи с этим. Я просто расскажу вам о наших правах, правах Полоцка. Вот выписка из Повести Временных Лет, что всегда хранилась в Вильне у Радзивиллов. Вот что я выписал специально для наших переговоров, — виленский бискуп уткнул длинный нос с очками в список, но лишь на секунду, и вновь поднял взгляд на послов. — В 1097 году в Любече русские князья устроили сбор по вопросу дележа наследства Ярослава Мудрого. В этом съезде не участвовал лишь полоцкий князь Всеслав по прозвищу Чародей. Почему? Потому что Всеслав не имел никаких династических или политических претензий на киевский престол.