Царский сплетник и дочь тьмы - Виктор Баженов

— Да, пищалью.

— Что дальше было?

— Потребовал открыть ему чердак и засел там. Где-то через полчаса в переулке стрелять начали. Мои девочки по комнатам забились. Я, честно говоря, тоже. Страшно стало. Потом, когда все успокоилось, вышла, на чердак залезла, а там уже никого.

— Запомни на будущее: если морда незнакомая, веры ему нет сразу и безоговорочно. Сейчас времена такие пошли, что даже под личиной знакомой рожи вражина оказаться может.

— Запомню, — испуганно закивала головой мадам Нюра.

— Меня никто не искал?

— Пока нет.

— Тогда свободна.

Мадам Нюра попятилась к двери, открыла ее, но выходить не стала, замялась у порога.

— Что еще? — нахмурился Виталик.

— Тут к нам клиент странный пришел.

— В чем странность?

— Ну, к нам, сам понимаешь, мужики только по ентому делу ходят… в женской ласке потребность удовлетворить, а этот водки заказал, всех девочек моих на… ну, в общем, очень далеко послал, засел в шестнадцатом номере и водку стаканами глушит.

— Ну, захотелось нажраться человеку, что с того?

— Да ты пойми, сплетник, у нас клиенты, конечно, пьют, но обычно с девочками. А просто так ко мне водку жрать не ходят, для этого в каждом граде кабаки есть. В Верхнем граде трактир «У Трофима» по ночам работает, в Среднем — харчевня «Пиво — раки», в Нижнем…

— Знаю, — нетерпеливо отмахнулся юноша.

— Опять же одет по-иноземному и лицом на кого-то смахивает, а вот на кого, не пойму. Я бы и не парилась, но с тех пор как здесь база ЦРУ, — с апломбом сказала мадам Нюра, — подозрительным клиентам тут не место.

Виталику стоило большого труда не рассмеяться.

— Ладно, ты пока не зверствуй. Сейчас гляну, что там у тебя за подозрительный клиент.

Шестнадцатый номер находился здесь же, на втором этаже, так что искать его долго не пришлось. Ввалиться в номер нагло и без стука позволял имидж крутого уголовного авторитета Великореченска, которого, теперь не стесняясь, в открытую разыгрывал журналист.

— Нет, ну я не понял, — распустил он с ходу пальцы веером, ударом ноги вышибая дверь, — здесь кабак или бордель?

Виталик замер на пороге. Лошадиное лицо гуляки и ему тоже было смутно знакомо. Знакома была и иноземная одежда явно немецкого покроя. Но чтобы немец так глушил водку под чисто русскую закуску! На столе полуведерный штоф, который он в одиночку с мрачным видом оприходовал под соленые огурчики и квашеную капусту, солидный шматок сала, каравай хлеба…

— Ну, чё столбом стоишь? Садись, сплетник, — буркнул выпивоха. — Эй, кто-нибудь, еще стакан! — рявкнул он.

Из-за спины Виталика выглянула испуганная физиономия мадам Нюры. Юноша мысленно наложил слой пудры на лошадиное лицо и наконец понял, кто пред ним.

— Тащи стакан, — приказал Виталик, косясь на букли седого парика, валяющегося на диване.

Хозяйка заведения метнулась вниз. Юноша сел напротив иноземного гуляки.

— Закрой дверь с той стороны. Нас не тревожить, — отдал второй приказ сплетник, как только шустрая мадам притащила еще один стакан.

Хозяйка испарилась.

— Вилли, ты ли это?

— Ясен хрен, — пробурчал немецкий посол, наполняя емкости. — Ну, давай вздрогнем. По-нашему, по-русски…

— Обалдеть… — Виталик залпом выпил, потряс головой, запустил пальцы в квашеную капусту. — Вилли, где твой акцент?

— А, — отмахнулся посол, — ваньку валять надоело. Да и какой я Вилли, тезка? Я исконно русский! Маманька меня при рождении Виталием нарекла.

— Ну, дела… а что же ты под фрица тут косишь?

— А я по отчиму и есть Фриц. Так его и звали. Купец он был. Приехал как-то в Берендеевку торговать. Мать у меня красивая была, жаль, овдовела рано. Трудно ей со мной, недорослем, на руках приходилось. Мне тогда всего пять годков было. Вот и сошлись они. А через год он увез нас в неметчину. Неплохой был в принципе мужик этот Фриц Шварцкопф. Только вот католичество принять заставил, гад. А душа-то ведь к своему, родному тянется.

— И как же тебя, русского, послом сюда назначили? — все не мог опомниться Виталик.

— Ха! А они там знают, что я русский? Как же, размечтался! Отчим даже матушку переписал как Мари Штейнц, чтоб не было сомнений в чистоте арийской расы. Она ведь ему там, в Германии, еще пару сыновей родила. Ну, а меня, чтоб под ногами не путался, к делу пристроил, на Русь торговать послал. Только просил с немецким акцентом по-русски говорить, чтоб никто не догадался. Проблемы его семейству не создавал. Мамка-то моя до сих пор в Гамбурге с ним живет.

— А говорил, что в Гамбурге родился.

— Врал, — лаконично ответил Вилли.

— Вижу. И как твоя мама на чужбине с немцем живет?

— Нормально живет. Все путем. И я тут удачно поработал. Купцов немецких из разных передряг выручал. Они ведь душу русскую ни хрена не понимают, не знают, с какого боку к чинушам местным подойти. Вот меня в тамошних верхах и заметили. Послом назначили. А посольская слобода единодушно главой купеческой гильдии назначила. Вот такие вот дела, тезка.

Вилли мутными глазами посмотрел на пустой стакан и опять потянулся к штофу.

— Тезка, не гони лошадей, — отвел его руку в сторону Виталик.

— Только ты меня никому не сдавай, — попросил посол юношу. — Хотя… чё я прошу? Не сдашь! Я в тебе сразу родственную душу почуял. Ты своих никогда не сдаешь.

— Спорное утверждение. Ваську с Жучком постоянно Янке сдаю. Этих обормотов только она в узде может держать.

— Это да, — усмехнулся Вилли. — Они ее как огня боятся. А вот, поди ж ты, ежели чего, так в момент глотки за нее порвут.

— Играл ты свою роль великолепно. Даже я сразу фишку не просек. — Виталик с умилением смотрел на главу купеческой гильдии, в глазах которого плескалась чисто русская тоска. — Слушай, а по какому поводу траур, тезка?

— По душе моей пропащей, — грохнул себя кулаком в грудь Вилли. — Я же русский! Чистокровный русский! Думаешь, легко со стороны смотреть, как эти сволочи зубы на мою историческую родину точат? Бизнес бизнесом, но совесть-то надо иметь!

— А ты не смотри со стороны. Включайся в процесс только теперь с нужной стороны.

— Так я ж теперь католик, мать ее… — и тут посол завернул такую фразу, что Виталик аж заслушался, — …а этот гад меня к своим делам подпрягает. Убил бы! Так хочется его где-нибудь в подворотне кистенем по шарабану охреначить, да царя-батюшку боюсь подставить. Сразу орать начнут: варвары русские на духовное лицо руку подняли.

— Я так понял: ты об епископе?

— О нем, гаде. Завтра в церкви он сходняк устраивает. И мне там надо быть! — грохнул кулаком по столу посол так, что штоф подпрыгнул. Виталик едва успел его перехватить и аккуратно поставить, как только перестали звенеть тарелки. — Инструктировать нас будет. Разъяснять, как Русь Святую изнутри подтачивать, губить. Его на это дело сам папа римский в Ватикане благословил. Не нравится ему, понимаешь, наше православие.