Разящий меч - Уильям Форстен

– Да вы же кровью истекаете!

Он посмотрел на ноги и увидел Оливию, вцепившуюся в него. Девушка сумела среагировать быстрее всех – пока он стоял столбом и смотрел на катастрофу с двигателем, она толкнула его на землю и спасла ему жизнь.

Оливия отерла кровь с его глаз. Он попытался сесть, но девушка силой уложила его обратно. Вокруг него собралась целая толпа, он слышал, что двигатель по-прежнему работает, а люди пытаются потушить разгоревшееся пламя. Федор поднялся на ноги, вернул рукоять в исходное положение, и с пронзительным скрежетом машина наконец-то остановилась.

– Он работает, черт меня побери! Он и вправду работает! – Джек плюхнулся на колени рядом с Чаком.

– По шкале – триста фунтов! – отозвался Чак с болезненной гримасой. – Он оторвался от стола, таща за собой всю конструкцию!

– Этого вполне достаточно! Мы сможем на нем летать! – ликовал Джек. – У нас есть еще пропеллеры. Надо принести один из них и проверить, как долго эта штука сможет работать.

– Вас чуть не убило, а вы собираетесь включить ее снова! – сердито сказала Оливия. И действительно, просто чудо, что никто не погиб.

Он посмотрел в ее глаза и внезапно почувствовал такую слабость…

Краем глаза он заметил появившегося в задымленном ангаре телеграфиста. Он тяжело дышал, сжимая в руке какую-то бумагу. На лице у него был написал ужас.

Почему-то Чак сразу понял, что означает это послание.

– Нам лучше вернуться к работе, – тихо промолвил он. И детская радость от совершенного, и взволнованный взгляд Оливии отступили на задний план.

– Да нет же, дубина! Вверх надо колоть, черт возьми! Винсент Готорн повернулся, услышав возмущенный рев сержанта на плацу. Слова прозвучали на едва понятной латыни, но в каком бы мире ни происходило дело и на каком бы языке ни отдавались команды, а сержанта, орущего на бестолкового новобранца, всегда можно понять без перевода.

Сержант отнял у дрожащего рекрута мушкет и, перехватив его, направил штык в живот солдату.

– Ты хоть раз видел тугарина?

– На крестах вдоль дороги.

Винсент вздохнул. После долгой зимы от трупов тугар остались лишь кости, которые не смогли расклевать вороны, да несомненный запах смерти. На черепе одного из них виднелись шесть пулевых отверстий. Марк оставил их здесь как предупреждение, но Винсенту скалящиеся черепа напоминали о том, каким он стал.

– Чтоб мне провалиться! – вопил сержант, перейдя на родной русский. – Я видел их живьем. Они шли на нас тысячами с воинственным кличем, от которого кровь стыла в жилах.

Он растянул рот в страшном оскале, изображая врагов. Вид у него и впрямь был страшный.

– Я сражался в Пятом Суздальском, был ранен в битве на перевале и, лопни мои глаза, знаю, о чем говорю.

Сержант обвел разгневанным взором аудиторию.

– Они идут на тебя стеной, как гигантская волна, и их ничем не остановить, кроме этого! – Он воинственно потряс штыком.

Рекруты не поняли ни слова из его пространной речи, но никто не осмелился возразить.

– Если слишком пригнешься – вот так, – показал он, ткнув штыком в сторону отскочившего рекрута, – тогда штык пройдет у противника между ног, и он окажется верхом на твоем мушкете. Помните, ростом они восемь-девять футов. Только смотрите, чтобы не попасть под удар сабли. Они, правда, движутся медленнее, чем мы, так что надо подождать, когда враг замахнется, пригнуться и броситься вперед. И колоть вверх! – Он снова перешел на латынь. – Прямо в брюхо, оно как раз окажется у вас перед носом! А потом повернуть! – Он совершил сложное вращательное движение. – И вытащить! – Сержант отскочил, выдернув штык из предполагаемого противника. – А теперь еще раз!

Он всучил мушкет рекруту, который пристыжено покраснел и, казалось, был готов разрыдаться.

– Да помогут ему Перм и Кесус, – мягко сказал Дмитрий.

– Слабые погибнут, – холодно отозвался Винсент. – Надеюсь только, что они нас всех не потянут за собой.

Дмитрий с некоторым изумлением и тревогой взглянул на Винсента, который пустил свою лошадь в легкий галоп. Он наконец-то научился хорошо держаться на своей огромной лошади, хотя все равно узкие плечи, небольшой рост и худоба делали его похожим на подростка. Утро было ясным и прохладным, что обещало хороший теплый день. С запада дул легкий ветерок, принося с собой из степи запах травы. Раздался свисток – из города на юг устремился следующий поезд.

Глядя на ожесточенное лицо командующего, Дмитрий осознал, что в двадцатидвухлетнем генерале не осталось больше ничего детского, или по крайней мере оно было глубоко спрятано. Некогда мягкое выражение лица сменилось упрямой решимостью, у губ залегли жесткие складки, серо-голубые глаза казались холодными, как лед. Винсент отрастил небольшую бородку (которая почему-то напоминала козлиную) и усы. Он больше не носил форменное кепи Тридцать пятого полка, сменив его на черную широкополую шляпу, придававшую ему несколько отстраненный вид. На шляпе сияли две золотые звезды – и такие же сверкали на погонах синего мундира. Приняв командование Пятым Суздальским полком, он сменил мундир на полотняную белую рубаху и брюки русской пехоты. Но теперь это осталось позади. Он командовал двумя корпусами новобранцев и выглядел как настоящий профессионал. Да, Винсент изменился.

– Двадцать третий римский, – тихо сказал Дмитрий, оглядываясь на поезд, – везет пополнение Четвертому корпусу в Суздаль.

Винсент рассеянно кивнул. Пятьсот солдат для мясорубки на Потомаке.

Потом Винсент тихо выругался, метнув раздраженный взгляд на Дмитрия, словно старый генерал был в чем-то виноват.

– Кто-нибудь может мне объяснить, каким образом я должен сформировать два боеспособных корпуса, если полковник забирает людей, как только они пройдут хоть какую-то начальную подготовку?

Действительно, от Кина пришло несколько сердитых телеграмм, в которых он требовал прислать на фронт Двадцать третий и Двадцать пятый полки для укомплектования римской дивизии.

– У тебя шестьдесят два других полка, – напомнил Дмитрий, – плюс еще тридцать полков у Марка.

– Но они недоукомплектованы оружием на десять процентов, а у меня вообще только треть солдат вооружена. – Он покачал головой. – Рим по крайней мере пока может давать людей. Живая сила не менее важна, чем техника.

«Слава Богу у нас есть Рим, – подумал Винсент, глядя вслед удаляющемуся поезду. – К середине лета, если мы, конечно, доживем до этого времени, – мрачно сказал он себе, – римская армия станет больше русской». Его собственные Шестой и Седьмой корпуса составят двенадцать бригад в шести дивизиях. Тридцать две тысячи человек – почти столько же, сколько было во всей русской армии, когда она впервые столкнулась с тугарами.

Теперь русская армия насчитывала около ста двадцати полков, примерно по пятьсот человек в каждом, и более пятидесяти артиллерийских батарей. Все мужчины от шестнадцати до сорока пяти лет, не владевшие каким-либо ремеслом, необходимым в промышленности, были мобилизованы. Две из четырех оставшихся в Суздале дивизий, а пятая работала на железной дороге и прочих производствах. Римские войска образовывали еще одну дивизию в составе Четвертого корпуса. Все, не годные для службы в армии, работали на полях и фабриках, хотя и были готовы принять на себя функции милиции. Это было чуть ли не хуже, чем у конфедератов, – работать было просто некому. Без Рима они давно проиграли бы войну.