Избранники времени. Обреченные на подвиг - Василий Решетников

Если бы в меру своих способностей так жили и другие люди, мир был бы иным – добрым и прогрессирующим.

Да только так не будет. А будет так, как есть и было.

Но какие бы успехи ни сопутствовали нашим героям в их яркой, прекрасной и насыщенной жизни, в памяти истории они навечно остались прежде всего великими аргонавтами – первопроходцами нашей планеты, первыми, пробившими воздушные пути из Европы в Америку через Северный полюс.

Впереди был Космос. Но это уже в другом времени – для нового поколения избранников.

Однажды нас накрыла война

Догорал 41-й год. Дальнебомбардировочная авиация погибала. Из более чем тысячи боевых кораблей и экипажей в строю оставалась едва ли одна треть, половина которых уже не могла подняться в воздух.

Это была авиация Главного командования Красной Армии, предназначенная для нанесения массированных ударов по важнейшим военно-промышленным и административно-политическим центрам глубокого тыла противника. И хотя первый по сигналу боевой вылет в соответствии с ее основным оперативным предназначением был совершен с целью разрушения крупных военных объектов Данцига, Кенигсберга, Варшавы, Кракова и Катовице – война с самого начала внесла серьезные поправки в принципы боевого применения ДБА, вынудив перенести ее главные усилия на борьбу с войсками противника во фронтовой зоне.

К полудню первого дня фашистского нашествия фронтовая авиация приграничных округов потеряла около 1200 самолетов. Потери катастрофически продолжали расти и в следующие дни. ДБА, имевшая более глубокое базирование, от ударов по ее аэродромам не пострадала, но будучи привлеченной для борьбы с танковыми группировками и войсками на поле боя днем, с небольших высот, без истребительного прикрытия, мелкими группами по множеству целей – несла огромные потери в воздухе. Централизованное управление ее силами было нарушено.

Командующие войсками фронтов, а то и армий, в полосах которых базировались дальние бомбардировщики, бесцеремонно, порой грозя расправой, вызывали их для боевых действий по своему усмотрению, восполняя, таким образом, катастрофическую нехватку танков и фронтовой ударной авиации.

Ставка была обеспокоена непомерно растущими потерями ДБА и в начале июля потребовала впредь дальнебомбардировочную авиацию применять с больших высот и ночью, а днем – под прикрытием истребителей и с предварительным подавлением зенитной артиллерии противника. Постановка задач возлагалась на начальника Генерального штаба лично. Но Генеральному штабу удалось организовать и провести всего лишь две воздушные операции, после чего ДБА снова выпала из рук Генштаба – положение к лучшему не изменилось.

В августе, как утратившие свою роль, были расформированы все пять управлений дальнебомбардировочных корпусов. В строю оставалось семь ослабленных дивизий. Нависла реальная угроза утраты последних сил. Только решительные, неординарные меры могли спасти ДБА от обреченности. И ход был сделан: 5 марта 1942 года постановлением Государственного комитета обороны она была преобразована в Авиацию дальнего действия и непосредственно подчинена Ставке Верховного Главнокомандования. Теперь без ее разрешения никто не смел распорядиться ни одним самолетом. Командующим АДД был назначен генерал А. Е. Голованов.

Неизвестный командующий

Голованов? Кто таков? Это имя для фронтовых дальников было совершенно ново, почти инкогнито, и особых надежд на перемены к лучшему никто с ним не связывал. Тем более – слух прошел – из гражданских летчиков. Откуда что возьмется? Но уже ближайшее время показало иное. Позже раскрылась и его необычная «родословная».

Ему, как и многим тысячам других отроков, родившихся в начале века, жизнь, круто перепаханная революциями, войнами и гражданскими катаклизмами, с ходу предложила не очень широкий выбор – по обе стороны баррикад за счастье России сражались все! – и юноша с дворянскими корнями (стоившими ему в 30-е годы партбилета, с трудом возвращенного) мог оказаться и там, и там. Но он со свойственным возрасту максимализмом, обернувшимся чертой его характера, выбрал социалистическую революцию и был верен ей до конца.

В годы Гражданской войны Александр Голованов, совсем молоденький боец, воевал в составе регулярных сил Красной Армии на Южном фронте: бился с войсками генерала Деникина, преследовал махновцев, дрался с какими-то бандами, а уже в 20-х и особенно к началу 30-х занимал немалые посты в органах госбезопасности – ВЧК, ОГПУ, как они грозно и страшновато именовались в то время.

Трудно сказать, влекла ли Голованова авиация в юные годы – в свое время его увлекали лихие заезды на гоночных мотоциклах и автомобилях, – но будучи оперуполномоченным ОГПУ в Наркомтяжпроме, куда входило и Главное управление авиационной промышленности, он между делом прямо при ЦАГИ в 1932 году научился летать.

Инструктора ему достались видные. Даже знаменитый летчик-испытатель, шеф-пилот ЦАГИ Михаил Михайлович Громов принял участие в его летном обучении, но вывозную программу на самолете У-2 он прошел с другим шеф-пилотом, Дорфманом – «главным летчиком» авиапрома.

Голованов уже летал самостоятельно, но на этом не остановился. Той же осенью с летчиком-испытателем Кулешовым на заводском аэродроме в Филях он освоил и боевую машину – Р-1.

Теперь отступать было некуда. Пришлось по всему фронту авиационных наук сдавать экзамены в Тушинской школе пилотов.

Все началось с легкого увлечения, а закончилось пилотским свидетельством. Летные качества Александра Евгеньевича, несмотря на несколько перезрелый для начинающего учлета возраст, оказались незаурядными, и он, почувствовав неодолимую тягу к небесной стихии, намертво был захвачен вновь обретенной профессией и в 1933 году перешел на летную работу в Гражданский воздушный флот.

Летал много и увлеченно, прямо-таки упиваясь чувством полета. Со временем овладел техникой пилотирования в сложных погодных условиях, вне видимости земли (как говорили тогда – слепым полетом) не только днем, но и ночью. Спустя некоторое время Голованов уже считался одним из лучших пилотов гражданской авиации. Пригодился и опыт работы на руководящих постах в прошлые годы – ему поручили должность начальника Восточно-Сибирского управления Аэрофлота, а позже он стал шеф-пилотом эскадрильи особого назначения – разлетывал по заданиям высшего государственного руководства.

Участвовал Голованов и в войнах тридцатых годов: в 39-м – на р. Халхин-Гол, в Монголии, а в 39-40-м – в военных действиях против белофиннов. Летал на полюбившемся ему «Дугласе» – американском пассажирском самолете Си-47, выполнял, как он пишет в своих записках о прошлом, специальные задания: доставлял «к месту» важных пассажиров, разбрасывал над вражескими войсками листовки, вел попутную разведку. Только ли в этом заключалась суть тех спецзаданий – как знать. Во всяком случае, в то скупое на награды время за полеты в районах Монголии Голованов был награжден орденом Красного Знамени, а за рейды в сторону Финляндии – орденом Ленина.