Крылья мглы. Камень преткновения - Галина Валентиновна Чередий

домой. Никакой долбаной справедливостью тут и не пахнет, разве что в стиле «вы случайно угробили несколько миллионов наших, и теперь мы без разбору замочим столько же, а то и больше ваших». Бесконечный путь в никуда, порождающий только все новые жертвы, потери, боль, ненависть.

Из процесса осмысления меня вырвал жесткий захват Мак-Грегора на запястье. Я, оказывается, села и уставилась невидящим взглядом куда-то в темноту на той стороне реки и наверняка молчала слишком долго. Грубовато рванув, опрокинув себе на грудь, виверн оплел меня руками и даже сцепил ступни, фиксируя под коленями, словно исполнял борцовский прием по удержанию и обездвиживанию противника.

— Ты мне обещала, — хрипло пробормотал он, и впился зубами в стык шеи и плеча, не больно, но будто предостерегая от попыток освободиться. — Обещала, детка.

— Обещала и от своих слов не отказываюсь, — ответила я, нарочно расслабляясь поверх его одеревеневшего тела и ощутив, как волна дрожи промчалась по мышцам Киана. — Но ты же понимаешь, что теперь и для тебя, и для меня многое изменилось, и нам следует обсудить, во что превращаются наши дальнейшие жизни?

Я ни хрена не понимаю пока, что делать с его откровением, но, в самом деле, нельзя же с этого момента и всерьез размышлять о том, что все, что мне нужно, — это по-прежнему свобода и навыки выживания в новых условиях. Когда ты в курсе, что где-то совсем рядом есть те, кто намерен раздолбать всю ту вселенную, к которой ты собираешься приспособиться, то насущнее как-то становится проблема что-то с этим сделать. Ибо смысл учиться жить в тех условиях, коих может скоро не стать?

— Нет, — отрезал Мак-Грегор, прикусив теперь за ухом и начав буквально сдирать с меня штаны, активно помогая себе стаскивать их и ногами. — Не сейчас, не сейчас, потому что это еще не все.

Я отдавала себе отчет, что в любую секунду сюда могут выйти наши спутники, свалиться на голову новая поисковая команда ликторов, или решит вернуться и взять реванш оклемавшийся Хард, но, приподнявшись и взглянув в лицо своему виверну, поняла, что остановить его сейчас нереально. Его глаза в ночи выглядели темными провалами, в которых, поблескивая, кипела густая смола дичайшего возбуждения, попав в нее, было уже не освободиться, все усилия пошли бы прахом, с таким не борются в принципе, лишь позволяют себе уйти на дно, если достигнуть его вообще возможно.

Не давая мне ни сантиметра для маневра Мак-Грегор избавился от нижней части моей одежды, перевернулся, подминая под себя и втискивая свои бедра между моими, и я сразу же ощутила раскаленную твердость его обнаженного члена, вдавившегося в мою моментально наступившую влажность. Чертов фокусник, когда только исхитрился и успел!

— Скажи, что можно! — потребовал он, награждая поцелуями-укусами мою скулу и подбородок, и я, кивнув, сцепила пятки на его пояснице, давая добро. Плевать, насколько мы ненормальные, беспечные и даже бессердечные, если намерены взять друг друга совсем рядом с таким ужасом. Мой мужчина отчаянно нуждался в подтверждении, что я у него есть, а мне необходимо дать его Киану.

Первое проникновение обожгло, причинило изощренно-сладкую боль из-за собственной неполной готовности, прострелило по позвоночнику до мгновенно поплывшего мозга, заставив скрипнуть зубами и выгнуться. На мне, во мне, вокруг меня — повсюду мой виверн ощущался неимоверно правильно, хорошо в высочайшей степени этого понятия, окончательно, что ли, тем, лучше чего просто не может быть.

А вот то, что погрузившись в меня до самого предела, он замер, правильным не было. Чуть взбрыкнув под ним, потребовала тех самых его рывков и скольжений, что начисто уносили меня в пространство безграничного кайфа, но в ответ Мак-Грегор только выгнулся, пригвоздив меня к земле и упершись своим лбом в мой, перехватил мои шарящие по его телу руки, подняв над головой и обездвижив.

— Еще не все, Летти, еще не все, — просипел он, и полубезумный блеск его глаз заставил и меня замереть снаружи, хоть внутренние мышцы и сходили с ума, сжимая его раз за разом, отчего Киан мощно вздрагивал, провоцируя во мне все новые тягучие сокращения. Мы снова были подобны воде — не важно, кто порождал первую волну, все равно она вся приходила в движение, бесконечно отражаясь, волнуясь и захватывая обоих.

— Что же еще? — Я лизнула его губы, стараясь заманить в поцелуй, что уж точно разрушит его долбаное заклятие неподвижности, начавшее заводить меня сейчас сильнее его прежних долгих и бесстыдных ласк.

— Чувствуешь меня в себе? Меня? — прошептал он и толкнулся совсем чуть, а меня тут же выгнуло. — Глубоко, охренеть как глубоко, детка. Знаешь, что я жить в тебе готов? Потому что это так и есть… так и будет… Скажи, что любишь это, так же охеренно сильно, как и я!

— Да, да, люблю, — сгорая в нетерпении, откликнулась я и безуспешно постаралась податься бедрами ему навстречу — эта неподвижность убивала меня просто.

— Ты же понимаешь, что это именно Я, Я, Я и только Я? — Да о чем он на фиг? Я рехнуться готова! — Это МОЕ желание к тебе, МОИ руки, губы, член заставляют тебя испытывать все это, от моих ласк ты так обалденно кончаешь.

— Естественно да, чокнутый ты ящер, и я невыносимо хочу кончить прямо сию секунду! Хватит мучить меня!

— Все для тебя, детка, все! — рыкнул он, крутнул и свирепо ударил бедрами, входя под отчаянно идеальным углом раз и еще, еще, и я стартанула в свой оргазм, как чертова ракета.

— Прежде чем стал таким, я должен был присвоить человеческую душу, Летти, — сквозь рваное дыхание и пелену кайфа, окутавшую мое сознание, быстро заговорил Киан. — Мне все равно было чью, тогда все равно, и у нас была договоренность с кое-кем из города, кто должен был меня обеспечить… необходимым. Но так вышло, что пока я ждал в пустыне, то наткнулся на брошенного там практически мертвого парня. Его жизнь не просто едва теплилась, он сам не хотел ее больше удерживать, потому что не было ради чего. И я поглотил его душу.

Пережитое наслаждение еще ревело и грохотало в моей крови, ушах, и я едва была способна четко уловить смысл его слов, но внезапно захотелось попросить его остановиться.

— Клянусь, что я не знал, кто он, да и значения это не имело тогда. Для меня не имеет и сейчас, и для тебя не должно, — прозвучало как ультиматум и нижайшая мольба одновременно.

— Ради бога, Киан, просто скажи, о чем ты, — простонала под ним. — Я не в состоянии соображать нормально,