Крылья мглы. Камень преткновения - Галина Валентиновна Чередий

рвать и убегать? Когда тебе врут и что-то от тебя утаивают те, кто ближе некуда, всегда ли это потому, что их цель — обмануть, унизить тебя ложью, провернуть за спиной нечто отвратительное. Или же это скорее говорит и о том, что ты сам слишком заносчив, слеп и эгоистичен и не в состоянии видеть дорогого человека в правдивом свете, таким, как есть, и ему нужно изворачиваться притворяясь. Не ради лжи, как самоцели, а ради угождения твоим о нем представлениям, ради того, чтобы сохранить тебя и то, что между вами есть. Справедливо ли это, тогда как моя собственная жизненная позиция — жрите такой, какая есть, не под кого гнуться и меняться не собираюсь? Чихать на всю гадскую вселенную с ее обитателями. Но разве честен такой подход с тем, кто важен для тебя?

Как бы в душе у меня ни клокотало, его близость ощущалась правильной и необходимой, он мне давал ее просто так, без моей просьбы, даже вопреки всему, что демонстрировала внешне. А что взамен, кроме моих постоянных требований? Да, я в своем вроде праве, да, наши отношения не моя инициатива, да, изначально это было едва ли не насилие, но нынешних моих чувств это не меняет. Я его приняла как своего мужчину, и пора сделать это не только на словах.

— Киан, просто скажи! — произнесла твердо и сжала его обхватывающую мой живот ладонь своей точно так же — сильно, до боли, давая понять, что готова уже держаться за него, как он за меня. — Черт знает, как так вышло, что я тебе нужна, но и ты мне теперь тоже. Правда не обратит меня в дым и не унесет гребаным ураганом.

— Не зарекайся, — пробормотал Мак-Грегор в мою кожу. — Правда правде рознь, детка. Почему бы не плюнуть на нее, если кое-что уже совершенно неважно стало, да в принципе, никогда и не имело особого значения?

— Если бы это было так, то тебя бы не корежило при одном упоминании о полной откровенности. — Я погладила большим пальцем кожу между его пальцами и потерлась виском о колючую щеку. — Обещаю, полная честность нас не разлучит, ящер мой. Я не идиотка и поняла, что значил этот мордобой с патлатым: ты отныне сам по себе, он тебе враг, и случилось это из-за меня, как же мне теперь тебя такого героя и рыцаря бросать? Я больше не вижу себя твоей пленницей, и мое присутствие рядом не вынужденное, какими бы методами ты этого ни добивался. Короче, я свободна, вот и ты освободись.

Киан отодвинулся стремительно, выпуская меня из своих объятий, но только для того, чтобы опрокинуть на спину и взгромоздиться сверху, почти нахально распихнув мои бедра своими и умостившись между ногами, как в колыбели. Впился в основание косы, лишая шанса отвернуться, и огладил щеку тыльной стороной ладони, глядя в глаза с тяжелой, настойчиво врезающейся в глубь пристальностью. Интенсивность его взгляда рождала тревогу и заставляла усомниться в необходимости вывернуть его наизнанку.

— Поклянись, что не оттолкнешь, не откажешь в праве прикасаться, быть в тебе! — приказал он, абсолютно сбрасывая с себя маску любящего подхалима и готового к любым уступкам милахи. — Божись, что не побежишь опять от меня, ни в прямом, ни в переносном смысле!

— Мы же вроде уже решили это, Киан. Я не могу утверждать, что никогда не стану злиться на тебя или не захочу временной дистанции…

— Нет! — перебил он меня, и карие глаза полыхнули яростно и как-то болезненно. — Дистанция — нет и никогда, Летти. Бесись, ненавидь, проклинай, но никакого расстояния!

— Я сказала тебе — никуда не денусь, — нахмурилась, вспоминая, что вообще-то это я тут та, кому нужны ответы.

— Ладно, — кивнул Мак-Грегор с таким выражением, будто получил в разы меньше, чем необходимо, но принимает и это, и скатился с меня, улегшись на землю и уставившись в небо.

— Мы разыскивали Краеугольный камень, потому что собирались с его помощью повернуть все вспять, — голос его звучал глухо, но каждое слово он произносил отчетливо. — А точнее, мы собирались вернуть все и всех своих обратно и разъединить миры насовсем, не считаясь с тем, что после этого произойдет с вашим. Хотели бросить весь вновь накопленный камнем магический ресурс, чтобы защитить от разрушения и гибели в момент обратного перемещения и наши территории, и каждое существо из своих, а вы хоть огнем горите. Мы считали, что это справедливо, потому что не мы были виновниками первой катастрофы, так что плевать, что будет тут со всеми — мы имеем право на компенсацию и возвращение всего своего в целости и сохранности, невзирая на ущерб, что оставили бы после нового катаклизма.

Я несколько раз моргнула, пялясь в ярко звездное небо, пока смысл и масштаб его признания медленно оседал в моем разуме и обретал всю отчетливость и объем возможных последствий их стремления. Конечно, это была чудовищная затея, но пришла она в головы совсем не монстрам в полном смысле этого слова. Просто существам, людьми по своей сути не являвшимся, а значит, лишенным нашего общепринятого и часто лицемерного взгляда на мораль и всепрощение. Созданиям, попавшим в дикую ситуацию совершенно не по собственной воле и лишившихся по большей части всего привычного и дорогого. Осудить их за обуявший гнев, за безразличие к судьбам обреченных ими? Если по-честному, то не за что. Вот я вроде человек чистокровный, но разве мой жизненный принцип — это подставлять другую щеку, не опускаться до жесточайшей мести или пресловутое «не убий»? Черта с два! Так что, рассматривая ситуацию беспристрастно и отстраненно, я могла бы понять желание Киана и его бывших уже, скорее всего, соратников расхреначить все на пути достижения своей цели. Могла бы… но, сука, в этом самом мире, каким бы уже и так перекошенным и поврежденным он ни был, у меня жила сестра, а кроме нее куча еще хороших и не очень, но не совсем уж конченных людей, что не заслуживали новых испытаний или вообще смерти. Хотя бы потому, что были абсолютно непричастными к первопричине катастрофы лохами, какой еще совсем недавно была я. Да, я за месть, хоть плюйте, хоть камнями бейте, но за месть адресную, иначе она смысла не имеет.

И, блин, не нужно пытаться меня убедить, что для того же урода патлатого его хотелки найти Камень и уйти, очень громко хлопнув дверью, чтобы и стены обвалились, вовсе не желание отплатить, а просто потребность установить справедливость или любой ценой прорваться