Аргентина. Лейхтвейс - Андрей Валентинов

– Сценарий, – улыбнулся Дикобраз, пытаясь пригладить ладонью непокорные иголки. – Ты же просила. Мелодрама, роковая женщина, убийство и благородный граф с белым шарфом на шее.

Актриса осторожно взяла в руки тонкий бумажный лист.

– А я? Где здесь я?

Карандаш указал на один из неприметных квадратов, и Свенсон слегка обиделась. Она бы предпочла молнию.

– А убийца?

– Дворецкий!

Грифель легко коснулся овала с крестом посередине.

Актриса отдала лист, закусила губу.

– Знаешь, Сандро, в этом есть что-то неправильное. Жизнь – она не такая.

Дикобраз невесело усмехнулся.

– Именно такая. Все прочее – декорации и грим.

Свенсон, протянув руку, легко коснулась его щеки.

– Не говори так. Даже если это правда.

…Два квадрата, кружочки, молнии… Поверх всего – Андреевский крест. Князь перевернул лист. Выбрасывать не стал, в этих краях бумага – редкость, с трудом удалось достать полпачки.

Сюжетные линии не сходились. Убийца-дворецкий глумливо хохотал.

Дикобраз взглянул в окно, снял пиджак со спинки стула. Газету привезут лишь вечером, а без нее работалось плохо. Радиоприемники в Матере имелись, но только на вершине Кавеозо, куда уже подвели электричество. Один у синьора подесты, второй – у некой почтенной вдовы, чей сын работал в Штатах и время от времени присылал доллары в почтовом конверте.

В маленькой комнатке делать было нечего. Князь надел пиджак и взял с вешалки шляпу. Без головного убора на улицу выходить в этих местах не принято. Простоволосым доверия нет.

– А вот и он, – сообщил хозяин гостиницы, но тут же поспешил исправиться. – То есть, его светлость.

Маленький зал, стойка регистрации, пальма в глиняной кадке, открытая входная дверь. Рядом с хозяином некто в форме при кобуре и фуражке. Толст, щекаст, усат, глазами темен, взглядом суров. Служебный долг во плоти.

– Здравия желаю, ваша светлость! Чезаре Бевилаква[14], бригадир карабинеров!..

В воздухе отчетливо повеяло альянико греко, и князь решил, что одно из чувств ему изменило.

– А благоволите-ка, ваша светлость, проследовать со мной!

Бригадир косолапо зашагал к выходу, и винный дух следовал за ним.

* * *

На улице пришлось переждать, пока осядет пыль, поднятая очередным ослом, груженным вязанкой хвороста. Флегматичная тварь божья никуда не торопилась, несмотря на понукания и призывы погонщика, и синьор бригадир успел выкурить папиросу ровно до половины, прежде чем стало возможно ступить на дорогу.

– Скотина, – констатировал он беззлобно. – Я, ваша светлость, здесь уже четвертый год. Поначалу меня эти ослы страх как злили, но потом привык. Даже, знаете, подобрел к ним слегка – когда с людьми ближе познакомился.

Поглядел направо, почесал затылок.

– Нам, пожалуй, туда.

В здешней географии князь уже освоился. Налево – в Матеру, направо – наоборот, к перевалу и станции Эболи.

– А зачем, синьор бригадир?

Чезаре Бевилаква, взглянув со значением, огладил пышные усы.

– А затем, синьор интерно, что я сейчас при исполнении. Можно сказать, закон! И действую вам же во благо.

Оставив усы в покое, поправил ремень с блестящей на солнце пряжкой и как бы случайно коснулся висевшей справа фляги в чехле. Прокашлялся.

– Да… Что-то в горле першит, вероятно, от пыли. Надо бы слегка…

С сожалением отдернув руку, вздохнул.

– Ладно, не сейчас. Долг же мой, ваша светлость, можно даже сказать, непременный долг, состоит в том, чтобы предостеречь. Вы здесь человек новый, и вероятно не знаете, что интернированным в Матере лицам дальше кладбища ходу нет!

– Логично, – рассудил князь. – Впрочем, все мы там будем!

Бригадир нахмурился и зашевелил губами, словно пытаясь прожевать слышанное. Наконец вскинул голову.

– А-а, вы в этом, стало быть, смысле? А я в самом прямом. Чуть дальше по дороге – наше кладбище. До него интернированным ходить можно, а дальше нельзя, запрет. Вот я решил лично вашей светлости все как есть показать.

При этом поглядел так серьезно, что Дикобраз тут же ему поверил.

– Польщен, – улыбнулся он. – Только давайте без титулов. «Синьора» за глаза хватит.

Усатый хитрец князю определенно понравился. Бригадир усмехнулся в ответ и вновь положил пальцы на флягу.

– Вот я и говорю: пыль, в горле першит. Не желаете по глоточку, синьор Руффо? Кстати, вы же из Рима, из столицы? Это знаете, хорошо, это я бы сказал, очень перспективно. Особенно, знаете, в смысле оптовой торговли…

* * *

Дорога на кладбище была уныла и пуста, лишь очередной осел лениво перебирал ногами, оставляя за собой белый пыльный шлейф. Вино в бригадирской фляге оказалось отменным не в пример уже испробованному, однако долей коммерсанта князь так и не искусился, несмотря на радужные перспективы, обильно рисуемые его усатым знакомцем. Всех местных торговцев синьор Бевилаква уже взнуздал, однако имелась проблема с товаром для лавок. Перекупщики в Потенце безбожно накручивали проценты. Вот если бы организовать поставки из столицы!..

– Но я в торговле ничего не понимаю! – честно признался его светлость.

– А я? – развел крепкими руками Закон. – Как перевели меня в эту Матеру, так поначалу, уж извиняюсь, чуть не спился. Тоска, хоть на крышу залезай и вой. Но потом нашел себе дело. И время занимает, и пользу приносит. Это даже, знаете, поинтереснее, чем в шахматах фигурки двигать. А вы, синьор, не спешите, подумайте, как следует. Торопиться в этих местах некуда. Разве что…

Бригадир остановился и указал вперед, на высокую каменную стену. Неровная кладка, приоткрытые створки железных ворот, острый шпиль часовни…

– Оно. Стало быть, кладбище. Еще одно на горе есть, но там уже не хоронят… Вот и ориентир для вас, синьор Руффо. До ворот вам гулять можно, а дальше никак нельзя.

– А за ворота? – на всякий случай поинтересовался интерно.

В ответ усач невесело вздохнул.

– Туда-то можно. Только зачем? Ничего там нет, только Джакоппо, могильщик. Вы с ним, синьор, не общайтесь, сумасшедший он, я вам скажу, причем на всю голову.

К воротам все-таки подошли. Помянутый Джакоппо обнаружился сразу – в тени единственного дерева, высокого старого кипариса. Могильщик дремал, натянув соломенную шляпу на нос, рядом скучала большая серая собака, а дальше тянулся долгий ряд могил, с надгробиями и без. Прямо посреди аллеи лежала большая лопата.

– Спятишь на такой службе, – констатировал бригадир. – Он, синьор Руффо, с мертвецами общение водит, каждого тут знает. Говорит, что в Матере призраков куда больше, чем живых, не протолкнуться.