Фаворитки. Соперницы из Версаля - Салли Кристи

Наш общий ребенок свяжет нас крепко-накрепко, и эта связь будет неподвластна ни лжи, ни течению времени. Когда я делюсь новостью с Луи, глаза его наполняются слезами, он отворачивается и что-то бормочет о новых масляных лампах, у которых такой резкий свет.

Считая месяцы до октября, я занимаю себя новой идеей: военным училищем, которое я предлагаю основать. Это будет школа для мальчиков из хороших, но не слишком богатых семей, подобно школе для девочек, которую основала в Сан-Сюр любовница бывшего короля мадам де Ментенон. Ее наследие процветает; мое ждет та же участь. Мы обсуждаем планы строительства с маршалом д’Эстре, когда от внезапной резкой боли в животе я сгибаюсь пополам. Чувствую, как что-то бежит по ногам. И внезапно все понимаю. Все понимаю.

О боже!

Мне нужно удалиться, но у Эстре в передней толпа придворных, которые не сводят с меня глаз, готовые разорвать меня на клочки своими острыми зубами. Тут же рядом со мной оказывается мой конюший, и я с благодарностью опираюсь на него.

– В мои покои, – бормочу я, он медленно ведет меня сквозь алчную толпу, которая расступается передо мной. Я слышу, как некоторые перешептываются, что я буду улыбаться, даже если из меня будут вываливаться все внутренности.

* * *

В моем пустом чреве поселились печаль и скорбь. Когда-то там было наше с Луи дитя, но его больше нет.

– Я не хочу его видеть, – шепчу я Николь. – Скажи ему, что я сплю.

Но я знаю, что все бесполезно, он обязательно придет. Всегда приходит. Я глубоко вздыхаю, вытираю лицо, и Николь протирает мне под глазами гвоздичным маслом, чтобы скрыть следы слез. Я сажусь, приветствую его в постели, надушенной нарциссом, в окружении огромных букетов роз.

– Легкое недомогание, – оправдываюсь я. Я пока не сказала ему о выкидыше. Не могу, если произнести это вслух, некуда будет деться от беспощадной реальности. Глаза мои остаются сухими: маленькая победа.

– Моя дорогая Помпон, – произносит он, – как же я соскучился. Прошел всего один день, но целый день без вас, как день без охоты! Мы не можем позволить, чтобы вы хворали. Столько всего случилось. Мне нужен ваш совет по этому новому налогу – парламент опять противится, – как и по другим делам. Ах, как восхитительно вы пахнете! Где же кончается аромат цветов и начинается ваш запах?

– Дорогой мой, – бормочу я. – Вы чем-то обеспокоены.

– Так и есть, так и есть, – отвечает он, бесцельно шагая по комнате.

«Эгоист», – думаю я, качая головой: откуда все эти мысли? И тут же приходит ответ: от израненной души.

– В чем дело, любовь моя? – интересуюсь я, похлопывая по кровати рядом с собой.

Луи садится и рассказывает о скандале своих дочерей, настолько тайном, что ни Франни, ни Элизабет не пришли ко мне с подробностями. Гувернантку королевских дочерей застали с непристойной книгой, которую она опрометчиво показала принцессе Аделаиде. Та же в свою очередь показала ее своему брату и невестке, которая, по всей видимости, лишилась чувств, когда увидела некоторые картинки, а у дофина тут же пошла носом кровь.

– Серьезная проблема, – волнуется Луи, качая головой.

Добродетель этих Дочерей Франции никто не должен ставить под сомнение; малейшее пятнышко грязи может помешать осуществлению королевских планов на замужество. Эта мысль меня пугает.

– Ужасная книжонка. Конечно, мне пришлось ее прочесть, чтобы понять, какую грязь увидели мои дочери. Я и понятия не имел, что есть подобные книги! Когда-то Марианна о них упоминала, и, по-моему, парочка есть у Ришелье, но я никогда бы не подумал, что там могут быть картинки. Гравюры – невероятно! Я собирался принести ее сюда, дорогая моя, чтобы мы могли вместе посмотреть, но решил, что вы можете не одобрить мой поступок.

– Вы поступили совершенно правильно, – бормочу я.

– Да, я рад, что не показал ее вам, – продолжает Луи, глядя на вышитый цветок на моем покрывале. Он немного раскраснелся. – Те картинки… Ришелье назвал их детской книжечкой, но я не настолько широких взглядов, как он. Некоторые гравюры поразили меня до глубины души. А какие позы! И количество участников! – Пальцы его начинают подрагивать, когда он теребит покрывало, щеки все больше заливаются румянцем. – К тому же в церкви! Там была одна… несколько женских ягодиц, довольно пышных, выстроенные как будто…

– Милый мой, мы должны подумать о том, чтобы выдать их замуж, – поспешно говорю я, пытаясь отвлечь Луи от картинок, что так поразили его. – Знаю, что вы не хотите, чтобы они покидали отчий дом, но они должны выйти замуж. Они должны познать радости брака и материнства. – На глаза наворачиваются слезы, но я деликатно кашляю в тоненький носовой платочек. – И о тех преимуществах, которые обретет Франция. Принцессе Генриетте уже почти двадцать два.

Луи вздыхает и смотрит в потолок.

– Уста, – размышляет он, – уста на каждой, уста на всех. Удивительно!

– И принцесса Аделаида… она так своенравна, ей явно нужна мягкая рука супруга. – Я бы хотела выдать Аделаиду замуж за вождя ирокезов из наших колоний в Северной Америке, но, к сожалению, он не католик. Подойдет и Испания с ее строгим двором, и, быть может, Португалия.

– Конечно, ее тут же отправили в Бастилию, – продолжает Луи, имея в виду графиню д’Андло, женщину, у которой и нашли книгу. – Пока мы беседуем, начальник полиции Беррье допрашивает ее, чтобы узнать, как именно эта грязная книжонка повлияла на моих драгоценных крошек.

– Я поговорю с русским послом, – говорю я, представляя себе двор без злобных принцесс; может быть, скопом продать всех его дочерей в Италию, раздробленную на множество государств? – И с Сальери, послом из Сардинии.

– Ох, этот человек такой скучный, а его дыхание раздражает меня. После обеда я отправляюсь на охоту, – продолжает он. – Граф де Гайак тоже хочет поехать, и я намерен оказать ему такую честь. Но у него такое же противное дыхание. Вы же не хотите, чтобы мне воняло с двух сторон?

Он встает и недовольно расхаживает по комнате. Луи почему-то все время уклоняется от разговора, когда речь заходит о замужестве его дочерей; конечно, в Европе уже не осталось подходящих женихов-католиков – всюду мерзкие протестанты, но я уверена, что мы смогли бы найти подходящих, если бы как следует поискали.