Марлен Дитрих - К. У. Гортнер

Резкий хохот оповестил меня о появлении Камиллы. Бахрома, украшавшая подол ее платья, раскачивалась над облаченными в шелковые чулки ногами.

– Хм, разве это не чудно́? Ты сегодня будешь сопровождать меня в «Силуэт», как компаньонка.

– Ну ты и стерва, – процедила я сквозь зубы.

– Что ты сказала?

– Я сказала, что пришла к тебе за помощью. Если ты можешь только насмехаться надо мной, то я пойду.

Маска безразличия дрогнула на ее лице.

– Просто, когда ты заявила, что хочешь пойти со мной, я решила… – Примирительная улыбка появлялась на губах Камиллы редко, но была искренней. – Раньше ты отклоняла все мои приглашения. Знаю, Герда не одобряет мой декадентский образ жизни.

– Но сейчас-то я здесь, – возразила я, и единственная пуговица, которую мне удалось застегнуть на юбке, высвободилась из петли.

Камилла смотрела, как я пытаюсь удержать юбку на месте, а та неуклонно сползает к лодыжкам. В результате я осталась в одних чулках на подвязках.

– Что ж, вижу, ты, по крайней мере, последовала моему совету и не носишь это отвратительное белье, которое, по мнению Герды, оберегает твое целомудрие, – сказала Камилла.

Я вдруг рассмеялась. Не смогла удержаться. Почувствовала себя так глупо – толстушка, младшая сестренка играет в переодевания в гардеробной своей утонченной старшей сестры.

– Снимай это! – скомандовала Камилла.

Пока я стягивала с себя блузку, она опытным взглядом обводила груды тряпья. Казалось, она знала, что ищет, хотя мне не удавалось углядеть никаких признаков порядка в окружающей обстановке.

– Вот! – крикнула Камилла и нырнула за стул, из-за которого был извлечен жилет – черный, мятый и…

– Жилет?

Я рассчитывала на что-нибудь более обольстительное, вроде платьев бабушки Омы – на корсете, чтобы он одновременно сглаживал и вмещал мой избыточный жир.

– Не просто жилет, – пояснила она. – У меня есть пиджак с хвостами и подходящие к нему брюки. Это костюм на выход, дорогая. Смокинг. Роскошный. Все настоящие джентльмены носят такие.

– Ты хочешь, чтобы я оделась, как мужчина?

Одна из ее бровей, тонких, как карандашная линия, изогнулась дугой.

– У тебя есть идея получше? Чулки и подвязки могут быть женственными, но без юбки и нижнего белья ты простудишься.

– Нет, – покачала я головой, а Камилла тем временем ходила вокруг меня и примеривалась. – Поднимусь-ка наверх, в шкафу должно быть что-нибудь…

– У тебя ничего нет, – отрезала она и холодными пальцами затянула жилет у меня на боках. – Я видела все твои вещи, они годятся для безрассудной инженю, но, если ты хочешь произвести впечатление, ничто из того, что у тебя есть, не подойдет. – Камилла замолчала, а потом прошептала мне на ухо: – А ведь сегодня ты хочешь произвести впечатление, так?

– Именно так, – прошептала я.

Подумалось, она насмехается надо мной, вытаскивая откуда-то белую рубашку с запонками из искусственных жемчужин, фрак и брюки с прицепленными к ним подтяжками. Спрашивать, чье все это, не хотелось. Точно не Камиллы, решила я, если она предположила, что мне это подойдет. Кроме того, от одежды пахло одеколоном, это был незнакомый мужской аромат.

Пока я застегивала брюки, которые оказались слишком длинными, и поправляла подтяжки, чтобы они выполняли свою функцию, Камилла смотрела на меня оценивающим взглядом. В ее глазах появилась какая-то резкость, будто мелькнул зазубренный клинок.

– Тебе нужны галстук-бабочка и шляпа, – заявила она и отправилась в спальню, чтобы отыскать нужные вещи.

Я двинулась за ней по пятам. Должно же у нее где-то быть зеркало?

На ходу я обнаружила, что довольна тем, как на мне болтаются брюки. Это был раскрепощающий комфорт, который стер беспокойство о возможном нечаянном разоблачении. Ростом я была ниже Камиллы, но сейчас этого совсем не ощущала, а она между тем перешвыривала груду тряпья у кровати. Оглядевшись, я заметила на дверце шкафа зеркало, а в нем себя.

Я замерла.

Это было совсем не похоже на тот момент, когда, одетая в бабушкино нижнее белье, я увидела свое отражение. Впечатление было совсем другое. Что-то почти извращенное. За стеклом стояла шокирующе мужеподобная фигура. Рубашка скрадывала очертания груди, средняя часть туловища стала казаться более стройной, жилет прикрывал высоко сидящий и слишком просторный широкий пояс брюк (кому бы они ни принадлежали, этот человек был крупнее меня), изгибы бедер вписались в пространство, созданное складками ткани, а линии сшитого на заказ фрака визуально делали мои плечи объемнее. Подняв руку, я откинула с лица падавшие на него волнистые локоны. Теперь я поняла, что, должно быть, приметила Камилла: черты юности, плавные и округлые, начинали заостряться, выявляя костистую зрелость, как углы, которые возникают в процессе высекания статуи.

Самолюбование, mein Lieber… можно соблазниться собственным отражением.

Рядом материализовалась Камилла. Повязав мне на шею белый галстук-бабочку, она сказала:

– Зачеши волосы назад.

Моя благодетельница нацепила мне на голову черный атласный берет и выдохнула:

– Восхитительно! Теперь я не уверена, хочу ли, чтобы ты меня сопровождала. С тобой будет слишком трудно конкурировать.

– Ты правда так думаешь? – повернулась я к ней. – Считаешь, мне идет?

Я знала, что это правда, какой бы невероятной она ни казалась, но мне нужно было услышать это от кого-нибудь еще.

– Не напрашивайся на комплименты. Сядь на кровать. Дай-ка я тебя накрашу.

Камилла взяла косметичку, и я молча наблюдала, косясь в зеркало, как она нанесла мне на щеки чуть-чуть румян, а потом – очень много помады на губы, сделала темную подводку вокруг глаз и положила сверкающие зеленые тени на веки.

– Ну вот. Все отлично. – Она взглянула на мои ноги. – За исключением обуви.

– Наверху, – сказала я. – Герда… У нее есть пара ботинок с острыми носами.

– Еще бы у нее их не было, – поморщилась Камилла и махнула рукой. – Иди. И возьми деньги! – крикнула она мне вдогонку, поскольку я уже была у двери. – В «Силуэте» за столики в нишах плату берут с человека.

У себя в комнате я надела Гердины ботинки, набив мыски скатанными в шарики обрывками нейлона, потому что у моей подруги размер ноги был больше. Затем подвернула и подколола булавками низ брюк, достала из носка скопленные марки – чаевые, которые бросали мне завсегдатаи ревю, я берегла на экстренный случай. Хотя меня и охватил стыд, потому как совет герра Хельда едва ли можно было счесть таковым, я засунула деньги в карман. В последний момент прихватила монокль и пристроила его в левый глаз.

Если сегодня я собиралась поставить на кон все, нужно было, по крайней мере, сделать это с толком.