На острие удара - Михаил Михеев

Вопрос «почему именно» на самом деле имел простой ответ. На чаевые не поскупились. И намек (достаточно, к слову, деликатный) от одного из ищущих местечко последовал. Сурок хотел его послать, но Поляков остановил товарища. Хрен бы с ним, все равно они уже закончили с кофе. Так что из кафе они вышли в хорошем настроении, которое не оставляло их до самого дома…

Проблемы начались утром, когда позвонил Сурок и сообщил, что он, похоже, вляпался по полной. Ибо позвонила ему бывшая, та самая Света, и поставила его перед фактом: она, значит, на сносях, ребенок от него, и… Там еще много чего было сказано, и Сурок был в панике.

Леночка, еще до конца не проснувшаяся, сказала ему, чтобы он не дурил, запихнул в задницу феминизм головного мозга и перестал заниматься ерундой. Примерно так же сказал и Поляков, объяснив: космонавт отличается от мужа тем, что точно знает, кто его дублер. А Пашка, к слову, даже не муж. Однако панику товарища побороть не удалось, и пришлось ему, оставив Леночку досыпать, отправляться разруливать ситуацию.

Когда он подошел к дому, в котором проживало семейство Сурковых, то обнаружил, что дверь в их квартиру не заперта, и вопли, раздающиеся оттуда, слышны тремя этажами ниже. Пашка стоял посреди гостиной, испуганно хлопая глазами, за его спиной, создавая видимость моральной поддержки, расположились мать и двое младших братьев. Они, по всей видимости, по малолетству не совсем понимали, что происходит.

Численный перевес был на стороне хозяев, но битву они явно проигрывали. Уж больно велик оказался напор. В результате моральное преимущество было на стороне противника. И все же Сурок и его семейство пока держались.

Оппонентами им выступала дородная бабища, лицо которой, если присмотреться, весьма напоминало Светкино. Ну то, каким оно будет лет через двадцать, если та будет, до кучи, злоупотреблять крепкими напитками. Баба орала так, что, казалось, дрожат стены. Поляков аж заслушался, хотя за громкими звуками и витиеватыми оборотами стояло древнее, как дерьмо мамонта, утверждение о том, что этот… нехороший человек коварно развратил ее дочь и теперь должен на ней жениться. О том, что чисто технически развращать там было нечего, да и согласие было обоюдное, сама виновница торжества, уже обзаведшаяся, к слову, едва заметным животиком, скромно умалчивала. Стояла за спиной своей мамаши, деликатно предоставив ей право вести переговоры от ее имени, и время от времени демонстративно всхлипывала. Рядом с ней возвышался здоровенный, под стать матери Светы, мужик. Судя по всему, отец. Лицо избытком интеллекта не обезображено, зато следы возлияний имеют место быть. В общем, тот еще громила. Сурок, наверное, смог бы набить ему морду, но сейчас он, подавленный ситуацией и активностью «будущей тещи», лишь невнятно блеял что-то в свое оправдание. Ну, теленок, право слово.

– Привет честной компании! Что за шум, а драки нет?

Поляков вошел незамеченным. Учитывая децибелы, поднятые незваными гостями, оно и неудивительно. Даже красться не потребовалось – баба ревела, как самолетная турбина. Однако его слова оказались услышанными. Все присутствующие дружно обернулись, и спектр эмоций на их лицах оказался достаточно широк. Робкая надежда у Сурка, удивление у его родных, Полякова едва знавших, испуг у Светы, недовольство, что ее прервали, у ее матери. Ну и тупое безразличие отца «пострадавшей» стороны. Черт, знала бы тогда Леночка, что у этой дуры такие родственники, силой бы Пашку заставила от нее подальше держаться, а не внимание обратить советовала.

– Ты кто?

– Это, получается, вместо здравствуйте? – усмехнулся Поляков и внезапно резко выбросил кулак. Ощущение было такое, словно по каменной стене врезал. Однако же пробил – папаша Светы разом сложился пополам и, хватая ртом воздух, сел на необъятную задницу. – Вы меня извините, господа, но все равно бы этим кончилось, так что для экономии времени лучше опустить предварительные ласки. Итак, повторяю вопрос: что здесь, собственно, происходит?

– Да ты!..

Баба едва под потолок не взвилась от возмущения, но тут же присоединилась к мужу. Воплей больше не звучало – когда не можешь вздохнуть, орать как-то проблематично. Кто-то из ревнителей рыцарской вежливости может осудить такой подход, но Поляков, как истинный сын своего времени, абсолютно не понимал, почему в эпоху развитого феминизма женщин по-прежнему не принято бить. А так как это дискриминация, то положение, разумеется, стоит иногда исправлять. Хотя бы для того, чтобы заткнуть чей-то словесный понос. И вообще, с хамами надо по-хамски.

– Свет, ты меня знаешь, я люблю шутки, но ненавижу сюрпризы. А сегодняшнее пробуждение по твоей вине как раз сюрпризом и оказалось. Поэтому, крошка, извини, конечно, но прими бесплатный совет. Возьми своих родителей и тащи их отсюда. А то ведь обижусь – вынесу на пинках. Давай, родная, ноги в руки – и быстренько вали отсюда.

– Да я… Да он…

– Остальное я и так слышал. Не звезди-ка ты, гвоздика, что ты розою была. Цену твоим прелестям все умные люди представляют. И сделаем мы так. Можешь выскрестись прямо сейчас, это будет самое простое. Не хочешь – разбирайся сама. Родишь – проведем генетический анализ. Если захочешь, конечно. Окажется положительный результат – будем решать вопрос. А выйдет отрицательный – не взыщи, я тебя убью.

Человеку вроде него Света поверила безоговорочно. Сказал убьет – значит, убьет. А уж на пинках вынести за ним и вовсе не заржавеет. Поэтому она с недюжинной сноровкой подхватила своего папашу и пробкой вылетела из квартиры. Мать последовала за ней самостоятельно, ругаясь, но вполголоса. Правда, в подъезде звук она резко прибавила, но это Полякова не интересовало совершенно. Хлопок тяжелой двери намертво отрезал квартиру от внешних раздражителей.

– Ну что, Паш, доигрался? – мрачно спросил Поляков, вернувшись в комнату. Сурок, опустив плечи, лишь махнул рукой и вытер пот со лба. Пальцы его заметно подрагивали.

– Серег, я…

– Молчи уж, половой гигант. Гигантский половик, блин… Сунул-вынул и ушел – называется, зашел? А ты помнишь, что у этих дур кто последний – тот и папа?

– Я не думал, что так…

– В следующий раз смотри, кого вафлишь, кондитер.

Сурок буркнул в ответ что-то невнятное. Поляков махнул рукой, чтобы он заткнулся, и вежливо поинтересовался у его матери:

– Чаю не нальете? А то я из-за вашего оболтуса позавтракать не успел…

Нидерланды.

Неделей позже

Если ты говоришь с богом – это молитва, если бог с тобой – шизофрения. Последнее утверждение справедливо везде но только не в Голландии. Здесь укурков столько, что говорить могут с кем угодно. И вызвать кого угодно. А что такого? Кто сказал, что Дьявола можно вызвать, а Бога нельзя? Дьявол что, менее загружен или более коммуникабелен? Так что бормочущих ерунду придурков со счастливыми лицами и стеклянными глазами здесь было в пять слоев и с горкой.

Майор Харрис, даже привыкший за последние годы к политкорректности, этого не понимал. В стране полно крепких, здоровых мужчин. Голландцы вообще народ крупный… Из таких можно сделать отличных солдат, а они… Да вздумай русские пойти дальше, они паровым катком прокатились бы по этой стране, и хрен бы местные успели выскочить из наркотических грез. Идиотизм!