Подземелье ведьм - Полина Иванова

Услышав его, мужчина обернулся, и Эйрин смогла скользнуть взглядом по его лицу. Она на миг застыла, затерявших в невыносимой зелени его глаз, всё её тело натянулось струной, а в голове маленьким колючим шариком посреди пустой комнаты перекатывалась только одна мысль — почему тот другой назвал его Вэном? Память начала услужливо подкидывать ей необъяснимые образы, не оставлявшие сомнений в том, что она действительно знает этого человека. Вот только она не могла его знать. Эйрин закрыла глаза, когда в голове снова и снова начали мелькать картинки: стеклянная ваза с букетом голубых цветов, деревянная дверь с длинной царапиной около ручки; пучки трав в углах маленькой кухоньки, залитой светом; резной листочек на груди и взгляд чистых зелёных глаз, пробирающий до дрожи, согревающий нутро…

— Хорошо, значит, пора возвращаться. Неизвестно, что в следующий раз придёт этим олухам в голову, — Вэн ещё раз оглядел подземелье, сжимая в ладонях деревянный листок. Наверно, ему показалось, что в дальнем углу пещеры промелькнула чья-то тень, потому что через мгновение он снова взглянул туда. Но Эйрин скрылась за поворотом, и в углу уже никого не было.

Эйрин не могла знать, что забыл здесь этот человек. Не могла знать, что он по поручению Ордена искал ведьм и уже давно мог отказаться от этих поисков: Лейв смог выручить за эти странные походы под землю достаточно, чтобы купить лекарство, покончившее с болезнью его жены. Мэри всё ещё была слаба, но медленно шла на поправку. Вэн и хотел было отказаться от службы на кучку богатых дуралеев, возглавлявших Орден, но ему не давал покоя деревянный листочек, найденный в разрушенной пещере. Листочек, бывший полной копией того, что с самого детства висел у Вэна на шее. Казалось, что он просто обязан выяснить, кто вырезал украшение и как оно попало под обломки глиняных ваз и каменную крошку. Но Эйрин всего этого не знала, как не знала и о существовании Ордена.

— Поэтому я снова и снова, как дурак, шарахаюсь по странным местам в поисках сказочных существ, — пробурчал себе под нос Вэн, двигаясь к выходу на поверхность.

Эйрин, почти слившаяся с серыми сводами пещеры, проводила его тревожным взглядом. Ей требовалось срочно поговорить с матерью. И она заранее предчувствовала, как Вендела будет недовольна.

Вернувшись в пещеры, Эйрин сразу же быстрым шагом отправилась к матери. Ей не давали покоя образы, не желающие покидать мысли. Конечно, Эйрин, как и многие взрослые в подземелье, не раз выходила на поверхность, вот только в людских поселениях никогда не была. Мать ещё в пятнадцать лет отдала её в услужение Тире, и Эйрин с радостью проводила своё время за сбором трав для лекарственных настоек и отваров. Ей казалось чудом, что травинки и цветы, сорванные в нужное время в нужном месте и соединённые в нужных пропорциях, могут исцелять от хворей. Когда однажды её отвар из воловика и кервеля спас от змеиного укуса дядюшку Айварса, Эйрин убедилась в важности своей работы… Вот только откуда в её голове воспоминания о человеческом доме, воспоминания такие явственные, чёткие, реальные?

— Мама, ты ничего не хочешь мне рассказать?

Запыхавшись, Эйрин ворвалась в новый ритуальный зал. Мать стояла возле алтаря, перебирая пальцами руны. Её некогда белая и нежная кожа покрылась тонкими морщинками, а в волосах воронова крыла поблёскивала серебристая сеть, похожая на те, что пылились у дальних стен пещеры в огромных старых сундуках, пока не приходило время для ловли рыбы. Эйрин только сейчас заметила, как постарела Вендела. На миг ей стало жалко эту взрослую, такую слабую, но такую гордую женщину… Что-то давно забытое, похожее на любовь шевельнулось в её сердце… И тут же затихло, как только в ответ прозвучал голос матери:

— Сколько можно повторять, Рина, где твои манеры? — Вендела потёрла друг об друга озябшие руки и, не поднимая взгляда на дочь, пошла к выходу.

— Мама! — в голосе Эйрин прозвучала сталь.

— Ну что ещё? — Вендела устало оглянулась на дочь.

— Я сегодня была в обрушенных пещерах и наткнулась на человека…

— Я надеюсь, ты вела себя осторожно? — приподняла одну бровь Вендела.

— Дело не в этом. Я наткнулась на человека, мама, и он показался мне знакомым, как будто я с ним рядом провела не один час, — Эйрин потёрла виски, — и образы… у меня в мыслях возникли образы тех мест, которые я никак не могла видеть дома. Как будто я была в человеческом поселении, а потом позабыла об этом… Но ведь это невозможно…

— Вот именно, это — невозможно, — Венди смерила дочь снисходительным взглядом, — и когда ты повзрослеешь?

— Мама!

Но младшая из круга семи уже вышла из пещеры. Эйрин, глубоко вздохнув, повертела в руках огарок свечи, лежавший на алтаре, мысленно погружаясь в те образы, что снова и снова всплывали в голове, будто старалась отыскать ключик к этой странной загадке…

— А может, мне и правда пора повзрослеть? — Вернулась в реальность Эйрин. — Пусть мои фантазии прекрасны — разве моё желание, чтоб они оказались правдой, превратит их в правду?

Эйрин опустила на алтарь свечу, которая, не удержавшись, свалилась на бок и прокатилась до другого конца, остановившись лишь у самого края, натянула рукава на холодные пальцы и, натужно закашлявшись от пыли, въедающейся в лёгкие, вышла вслед за матерью.

— А я бы почти всё отдала за то, чтобы это оказалось правдой…

— Крис, — окликнул его один из служителей Ордена, отвлекая от чтения.

— Ну чего тебе? — Крис отложил книгу в сторону и потянулся, разминая затёкшие плечи и шею. Глаза, не привыкшие к чтению — слезились от напряжения. Не дождавшись ответа, Крис окинул взглядом помещение в поисках того, кто потревожил его этим холодным вечером.

«Из холода в холод», — поёжился он, скривив губы в горькой усмешке. Когда Крис представлял себе, как сбежит из подземелья, он надеялся увидеть тот прекрасный мир, о котором слышал от Отчуждённых. Он надеялся ощутить солнечные лучи, согревающие озябшие руки. Услышать пенье птиц вместо шебуршаний летучих мышей, которые устроили себе приют в Регcтейне. Ступить по зелёной траве, которая щекочет ступни. Но вместо этого чуть не помер в первый же день.

Крис до сих пор помнил тот миг, когда