Игра Бродяг - Литтмегалина

— Не презирай их, — услышала она голос Человечка возле самого уха. — Ты станешь такой же, когда привыкнешь и смиришься.

— Я не хочу, — ответила Наёмница прежде, чем успела себя остановить.

— Не хочешь? Они получили покой.

Наёмница знала, что не должна спорить, но все равно возразила:

— Они стали безразличными.

— Разве раньше ты не сказала бы сама, что это одно и то же?

— Только раньше.

— Ты поумнела? — Человечек сухо, шелестяще рассмеялся. С таким звуком песчинки перекатываются под ветром.

— Нет, просто начала иногда думать, — хотела было возразить ему Наёмница, но, повернув голову, никого не увидела.

На краю стола лежала маленькая, расшитая глянцевыми бусинами черная шапочка, сложенная вдвое. Цепенея и не отводя от нее взгляда, Наёмница встала. Сегодня определенно было больше странностей, чем она согласна вытерпеть за день, пусть даже очень длинный.

Следуя за потоком людей, она прошла в общую спальню. Это был огромный зал, пол которого усеивали одеяла. Одеяла были сшиты попарно, так что получалось нечто вроде мешка. Схватив ближайший, Наёмница забралась внутрь. Что ж, достаточно уютно. Обычно она спала в куда как менее комфортных условиях.

Она закрыла глаза, позволяя себе если не поспать, то хотя бы отдохнуть. Покидая обеденный зал, народ постепенно стягивался в спальню, размещаясь каждый в своем коконе. Она дожидалась, когда все заснут. Тогда она приступит к настоящей работе. Ей легче красться во тьме, тревожно замирать, чувствовать себя охотницей, чем таскать камни.

Как бы ей ни хотелось переключиться на что-то другое, мысли упорно возвращались к событиям вчерашнего дня. Какой из двух Вогтов был настоящим? Тот, который обливался кровью? Или тот, кто говорил ей все эти мерзкие слова и продал ее Шванн со всеми потрохами?

«Если он действительно меня предал, я спасу его, а потом сразу убью», — решила Наёмница. Несмотря на странную противоречивость такого решения, она успокоилась. Как минимум она не позволит издеваться над собой безнаказанно.

Рядом кто-то противно закашлял. «Умри», — пожелала ему агрессивная Наёмница. Она расслабленно вытянулась. Скоро вставать… да-да, только еще минуту полежать… еще пять минут… десять…

— Эй, — тихо позвал ее Вогт со спины.

Наёмница перевернулась на другой бок, высунула голову из кокона и увидела Вогта. Растерянно стоя в центре зала, он высматривал свободные местечки среди спящих людей, пытаясь пройти. Отчего-то Наёмница совсем не удивилась его появлению — это же Вогт, с ним все возможно.

— Просто перешагивай их, — посоветовала она.

— Я не могу. Это неправильно.

Все же, пусть и не самым коротким путем, он добрался до Наёмницы и преклонил колена рядом с ней. На его печальное лицо почему-то падал яркий лунный свет, хотя луны не было в помине.

— Ты видел дерево? — спросила Наёмница.

— Да. Там написано, что в любом случае умирают все.

— Только один умер, — твердо возразила Наёмница, не имея ни малейшего понятия, о чем она вообще.

— Оба в тот день, как трое прежде, и это протянется сквозь вечность, как тянулось до них, — ответил Вогт. — А еще там сказано, что, даже если камни разрушены, призраки камней остаются, — он тоскливо осмотрелся и съежился. Он был такой испуганный, несчастный, что Наёмнице захотелось утешить его, но она не шелохнулась и ничего не сказала, потому что она не дура и не станет разводить над кем-либо нюни.

— Будь со мной честен, — попросила она. — Который из двух?

— Сложно сказать… Может быть, оба, может, ни один. Это ты должна решить, чему быть правдой. Выбери, каким ты хочешь, чтобы я был для тебя, и я буду.

— Почему ты никогда не даешь четкий ответ? Почему всегда пытаешься меня запутать?

— Нет, я изо всех сил пытаюсь объяснить, просто не знаю, как.

Вогт замолчал, и Наёмница тоже молчала.

— Ты знаешь, каким они становятся? Люди, у которых забрали имя? — спросил Вогт. — Они забывают свое прошлое, будущее обращается в стену тумана, у них остается только настоящее, но они и его не замечают. Равнодушие убивает все их живые чувства, но они никогда о них не сожалеют. Больше всего они боятся вспомнить, потому что безразличие гораздо легче боли.

— Ты опять о своем сумасшедшем, болван, — с усталой досадой сказала Наёмница и натянула одеяло на голову.

***

— Оммм! — прозвенел колокол — Буууум, Оммммм!

По пригревшемуся телу Наёмницы прошла холодная волна.

— Вогт! — дернулась она. — Почему ты меня не разбудил?

Люди покидали зал. Утро! Наёмница вскочила, путаясь в одеяле. Одеяло сползло на пол и походило теперь не на кокон, а на мятое крыло летучей мыши.

«Приснилось, — поняла ошалелая Наёмница. Невероятно. Все казалось таким реальным, она до сих про помнит каждое слово их диалога… а на деле ее просто вырубило! Кретинка, какая же она кретинка! В наказание Наёмница ударила себя в плечо, забыв о ране, и взвизгнула от боли. Никто из присутствующих не обращал на нее внимания, молча выбираясь из одеял и утекая прочь с безмолвным потоком толпы.

Ну как она могла уснуть?! Да запросто: просто бум вниз — и хррр… Осталось шесть ночей. Даже пять! Если учесть, что ей нужна ночь на путь обратно.

Со стен умывальни текла, струилась и падала вода. Продолжая самоистязание, Наёмница макнула всю голову в ледяной поток. Так ей. А если она не успеет отыскать то, что приказано, тогда что? Остаться здесь и дожидаться встречи со злющей Шванн, которая заявится к Колдуну сдаваться? Или возвратиться к Шванн с пустыми руками? Едва ли эта злобная сучка просто отпустит ее восвояси «с нечистой совестью», как обещала.

Наёмница присоединилась к движущейся в сторону обеденного зала веренице и вперилась взглядом в спину мужчины, бредущего впереди. Высокий, здоровый, сильный, но лишенный воли и пустой изнутри, он казался безопасным и вместе с тем до того жутким, что аж до костей пробирало. Широкие плечи, бритая голова, руки, который он ровно несет вдоль тела. Наёмница ощутила тошноту и уставилась себе под ноги.

В обеденном зале каждому вручили миску с парой вареных яиц и кусок хлеба — к счастью, довольно большой и даже с тонким слоем масла, размазанным по поверхности. Наёмница проглотила свой завтрак с чавканьем и животной жадностью, потом напилась воды и с булькающим пузом пошла искать Человечка, надеясь, что ее сегодняшние рабочие обязанности окажутся приятнее вчерашних.

Человечек обнаружился возле входных дверей — отступивший в темный угол, маленький и сгорбленный, будто застывший в вечном поклоне.

— Что мне делать? — спросила Наёмница.

Человечек растянул в недоулыбке тонкие губы и вместе с ними тончайшие, полосочкой,