Игра Бродяг - Литтмегалина

успевший стать любимым зеленый плащ. Она полежала немного, припоминая вчерашний день, но ничего хорошего не вспомнилось, можно было и не утруждаться. Падение с трехметровой стены не обошлось без последствий — все ее тело покрывали синяки, ссадины и царапины. «Хорошо, что Колдун слепой, — порадовалась Наёмница. — Видок у меня весьма подозрительный».

Гримасничая от боли, она с трудом поднялась и прислонилась к дереву. Впереди над деревьями, едва не втыкаясь в облака, вздымались высокие тонкие башенки замка. Со всех сторон окруженный лесом, замок был черный, будто обгоревший в огромном кострище, угрюмый и неприветливый — в самый раз для колдуна. Конечно, надо бы не трепыхаться в сомнениях и страхах, а заняться уже делом, но чем дольше Наёмница смотрела на замок, тем меньше ей хотелось к нему приближаться. То есть ей совершенно не хотелось к нему приближаться.

Поверхность дерева за спиной ощущалась странно. Наёмница повернулась посмотреть и сразу отпрыгнула, взъерошившись. Теперь она поняла, отчего дерево высохло. Его лишенный коры ствол и выпирающие из земли мощные корни покрывали вырезанные в древесине письмена, непонятные и причудливые, от которых у Наёмницы сразу зарябило в глазах. Она затряслась как лист на ветру. Колдовство!

С расстроенными нервами она поплелась к замку. «Тот, кто вырезал эти буквы, наверняка задумал что-то жуткое, — рассуждала она. — Вот возьму и превращусь теперь в лягушку. Или слизняка. Нет, лучше бы в лягушку. А вдруг я вообще теперь проклята?» Ей столько раз кричали в лицо: «Будь ты проклята!» — и ее это никогда не беспокоило. Но с настоящим колдовством шутки плохи. Хотя она толком не знала, к каким последствиям способно привести проклятье, менее страшным оно от этого не становилось. А еще ей пришла в голову мысль, что Вогтоус бы расстроился, потому что дерево погибло.

Лес, впрочем, не производил впечатление угрозы — лес как лес, только темный и цветов в нем не растет. Но что ей цветы — они ее и в лучшие дни не заботили. Под подошвами хрустели мелкие веточки. Сосредоточиться на окружающей обстановке мешал светозарный образ Вогта, с угнетающей настойчивостью продолжающий возникать у нее в голове. Наёмница уже начала злиться. Не слишком ли часто она вспоминает этого умалишенного? И еще одно не давало ей покоя: некая мельтешащая, не дающая поймать себя мысль… Наконец, изловчившись, Наёмница вцепилась в нее когтями и застыла как вкопанная.

Почему она сразу не обратила на это внимание? Прямо перед ее неудавшейся попыткой бегства, стоя за дверью, она слышала голос Вогта, и при этом у нее не возникло ни малейших сомнений: хоть он скотина, предатель и засранец, но в остальном в порядке. Спустя же десять или пятнадцать минут, когда его притащили в зал, он выглядел так, будто по нему прогнали табун лошадей. Синяки даже успели почернеть. Чтобы довести человека до такого состояния, его требуется колошматить как минимум сутки. «Нет, — мотнула головой Наёмница, — суток недостаточно». С Вогтовой неуязвимой шкурой они трудились бы дня три минимум. Не сходится.

Ну точно, Шванн наводит какие-то мороки. Якшаясь с колдунами, научишься всяким мерзостям… хотя эту тварь стоит остерегаться и по множеству других причин. «Так что из происходящего вчера было настоящим? — спросила себя Наёмница и сама же себя осекла: — Хватит терзаться вопросами без ответов. За это денег не дают».

Лес вдруг закончился, и далее не росло ничего, как будто близость замка лишала любую растительность шанса выжить. Лишь голая твердая почва, ставшая гладкой под постоянной полировкой дождей, да усеивающие ее камни — и мелкие, с кулачок, и большие валуны. Спотыкаясь, Наёмница доплелась до каменного дугообразного мостика, поднимающегося над широким звенящим ручьем. На середине мостика Наёмница остановилась и посмотрела вниз: ручей был прозрачный, сердитый и, кажется, очень холодный. На дне его лежало множество разноцветных булыжников и россыпь блестящих серебряных кружочков, похожих на монеты, но меньших по размерам. «Симпатично», — оценила Наёмница, хотя подобные мысли никогда не были ей свойственны.

От мостика было рукой подать до замка, и минуту спустя она оказалась возле гигантских дверей, черных, гладких, без каких-либо ручек. Створки прилегали друг к другу так плотно, что между ними и волос бы не протиснулся. Гостей в замке явно не ждали. Наёмница представила, как она безответно стучит в дверь день, два, семь. Ужасно.

Приказав своему унылому воображению угомониться, Наёмница яростно замолотила по дверям кулаками. Она ломилась минут пять, и результатом была лишь боль в сбитых костяшках. Неровно дыша, Наёмница остановилась отдохнуть, и тут жутчайше загрохотало, ударяя по ушам. Наёмница зажала уши ладонями и зажмурилась. Чуть-чуть привыкнув и сообразив, что если она в первую минуту не упала бездыханным телом, то и дальше наверняка выстоит, Наёмница начала различать в грохоте что-то смутно знакомое и наконец признала в нем собственный стук, увеличенный по громкости во много десятков раз. Это была настоящая пытка. «Запомни: долго стучаться — невежливо», — сказала она себе (теперь-то она знала: мало ли что из этого может получиться). Громовым раскатом прогремел последний удар, и все стихло.

Наёмница несмело опустила руки. В ушах звенело. Ну почему с ней вечно случается что-нибудь неприятное? Что-то болезненное? Что-то унизительное?

Створки дверей распахнулись. За ними было темно.

— Это обязательно было так делать? — раздался тихий голос.

Присмотревшись, Наёмница различила маленького сгорбленного желтолицего человечка. Одетый во все черное, он был почти невидим в темноте, и лишь его узкоглазое лицо витало среди черноты, как маска. Зрелище если не пугающее, то весьма неприятное.

— Что?! — переспросила Наёмница.

Человечек скривился и аккуратно дотронулся кончиками пальцев до своих маленьких аккуратных ушек.

— Не ори, — речь определенно исходила от Человечка. Но Наёмница не замечала движений его тонких, плотно сжатых губ.

— Мне нужно к вашему господину.

— Кто бы сомневался, — Человечек поднял руку, и в ней сам собой вспыхнул круглый оранжевый фонарик, похожий на цветочный бутон. — Иди за мной.

Когда он повернулся к ней спиной, Наёмница увидела длинную черную косичку, тянущуюся из-под его обшитой черными бусинами шапочки.

— Мы оставим двери открытыми? — спросила она, нерешительно оглянувшись.

Человечек не ответил. Двери захлопнулись сами собой.

Следуя за экзотичным проводником, Наёмница оказалась на безумной лестнице, то резко опускающейся, то взмывающей вверх. Перемещаться по ней было весьма утомительно, и, казалось, конца этому нет. Учитывая, что шли они все время в одном направлении, никуда не сворачивая, а замок был не настолько велик, они должны были бы уже упереться в стену. Но не упирались. Это раздражало. Еще раздражал Человечек, который двигался замедленно, будто под водой, однако, как ни