Дитя лета - Луанн Райс

– Мам, – сказала Джессика с набитым ртом; пожевала, проглотила и вытерла губы. – Я кое-что хочу сделать для Роуз.

– Я не уверена, что к ней пускают посетителей, – сказала Мариса, вспомнив отделение педиатрии в клинике Джона Хопкинса, когда она проходила там практику и видела этих больных детей, а потому была уверена, что Джессику туда никто не пустит. – Но я думаю, можно передать ей открытку через маму.

– Я хочу сделать больше, чем открытку.

– Что именно?

– Я хочу собрать для нее денег. Чтобы ей могли сделать операцию, а ее маме не пришлось бы так много трудиться. Роуз говорит, что она постоянно работает.

– Джесс!

– Я так хочу, чтобы ее вылечили! Чтобы она совсем поправилась! Мам, ну почему у Роуз все эти пороки сердца? Почему она так синеет? – Джессика уже всхлипывала. – Я не хочу, чтобы она умерла!

Мариса притянула дочь к себе на колени, тихонько покачивая ее и стараясь успокоить. Джессика плакала безудержно горько, как плакала, когда умер ее настоящий отец и когда убили ее щенка. У Марисы глаза тоже наполнились слезами. Она думала обо всех больных детях, с которыми ей довелось работать, о той боли, что она ощущала, глядя на их страдания. Она старалась выработать в себе чувство отстраненности – этому обучали в медицинских колледжах, но ей все же приходилось прибегать к помощи коллег и друзей. Это было самое сложное из того, с чем ей доводилось сталкиваться, и именно теперь она теряла эти навыки.

Обнимая Джессику, она желала, чтобы ей удалось смягчить горечь дочери от смерти отца, от тяжелой болезни Роуз, от смерти Тэлли, которую убил Тед. Мариса сделала бы все, чтобы оградить свою девочку, уберечь ее от суровой жизненной действительности. Она вспомнила, как девять лет назад впервые взяла на руки свою новорожденную дочь, завернутую в розовое одеяльце. Ребенок был такой крохотный, а одеяльце такое мягкое. И еще она помнила, как уже тогда со всей страстью готова была защитить дочь от любых неприятностей.

Как-то раз она вдруг задумалась о том, может ли она полюбить кого-то до такой степени, чтобы умереть ради этого человека. Броситься в ледяную воду его спасать, стать между ним и диким зверем, пожертвовать жизнью, отказавшись от самой себя. И когда она впервые взяла на руки новорожденную дочь, все сомнения рассеялись. Теперь, сидя на крыльце своего дома, она вспомнила то чувство любви, которое охватило ее в тот незабываемый миг, те мысленно данные обещания своей маленькой дочери – стать ей защитой от всех и вся, кто мог бы ее обидеть.

И вот выходит, что в данном случае она бессильна: она не может защитить Джессику от боли при виде того, как страдает ее подруга.

– Мам, а Роуз умрет? – спросила Джессика, утирая глаза.

– Ее мама делает все, чтобы этого не случилось. Роуз очень хорошо лечат.

– Значит, ты точно не знаешь?

Мариса покачала головой. Она взглянула в карие глаза Джессики, погладила ее по головке, думая при этом о ее отце. Его смерть была для них обеих жестоким ударом, и мысль о том, что Джессике еще раз предстоит пройти через то же самое, но уже в связи с Роуз, была просто невыносима.

– Нет, моя родная, не знаю.

– Как много происходит плохого, – прошептала Джессика. – Помнишь, как Тед пнул Тэлли с лестницы только из-за того, что она лаяла…

– Но ведь случается и хорошее, Джесс. Давай будем думать о хорошем.

– Нужно помочь Роуз, – сказала Джессика, соскакивая со ступеней, словно не желала терять ни минуты.

– Дорогая, давай помолимся за нее. Можно написать ей открытку…

Но Джессика замотала головой:

– Этого мало. Я хочу собрать денег, чтобы вылечить Роуз. Я не хочу, чтобы она умерла, как папа или как Тэлли. Я начну прямо сейчас. – Щенка она не уберегла, но подругу в обиду не даст.

Мариса молча кивнула. Дверь за Джессикой захлопнулась, и Мариса осталась на крыльце одна. Мысли ее сбивались и путались в голове. Может быть, из-за дня рождения Джессики здесь, в изгнании, а может быть, из-за того, что Роуз увезли в больницу. По практике в отделении психиатрии она помнила, что старая травма может быть спровоцирована каким-нибудь пустяком. А по собственному опыту, после совместной жизни с Тедом, она знала, как легко сама она цепенеет, замыкается, как ей тут же хочется натянуть одеяло на голову. Но это уже пройденный этап.

А теперь происходило что-то новое. Она чувствовала, как по телу прошел ток, словно зажурчала река под кожей. Она подумала о Поле, отце Джессики, и неожиданно вздрогнула, ощутив в себе прилив жизни на прохладном морском воздухе. Из леса снова донесся голос птицы, голос ночи. Мариса проследила, как большая тень поднялась на широких, тихих крыльях и полетела низко над землей. Крылья захлопали громче, птица поднялась выше, сверкнули желтые глаза, – сова.

Все последние месяцы начиная с апреля, когда они с Джессикой бежали из дома, Мариса ощущала себя неким существом, на которого идет охота. Смена имени, смена дома, смена даже страны. Она собрала дочь и увезла от всего, что имело хоть какое-то отношение к их несчастьям. Сколько бессонных ночей она провела, чувствуя себя виноватой перед ней? Каждую ночь, обнимая подушку, она молила о том, чтобы Пол простил ее.

И сегодня у нее вдруг возникло ощущение, словно он это сделал. К ней возвращались силы. Держась за руки с рукодельницами, видя их отношение к Лили, понимая, что Лили догадалась о том, через что прошли они с Джессикой, Мариса ощутила в себе резкую перемену.

Поэтому теперь, увидев сову с золотыми глазами и когтистыми лапами, она не испугалась аналогии с загнанным животным, преследованием со стороны человека, которого все еще желала понять, а, наоборот, почувствовала прилив сил и волнения. Тед, словно червь, вполз в ее жизнь, делая вид, что хочет помочь ей вложить деньги, оставленные им с Джессикой Полом. Он знал Пола по бизнесу и гольф-клубу и использовал это с целью завоевать доверие Марисы. Он спекулировал на дружбе с Полом, чтобы проложить путь в жизнь Джессики и Марисы.

Но проблема заключалась в том, что Пол не был близко знаком с Тедом. Они просто виделись иногда. А вот Мариса познакомилась с ним как следует. Иногда жизнь преподносит людям странные, опасные подарки. Тед разрушил жизнь дорогих Полу людей. Мариса закрыла глаза, прислушиваясь к сове, и снова подумала о себе и Джессике, о Лили и Роуз. Она начинала обретать четкое видение.

* * *

Джессика вошла к себе в комнату и пристально посмотрела на распятие. Перекрестилась. Затем пошла к фигурке Мадонны, той, что ей больше всего нравилась, – у нее их было несколько. Дева Мария в голубом платье и короне из золотых звезд босыми ногами стояла, наступив на змею, – что очень опасно. Потому что змея изогнулась и распахнула пасть, обнажив два желтых клыка и розовый зев. Но все равно Дева Мария убила ее, наступив на нее босой ногой. Джессике каждый раз приходилось проверять, по-прежнему ли она мертва. Девочка поцеловала Марию в лицо.

Потом она взяла книгу – «Лев, Колдунья и Волшебный шкаф». Это была ее любимая книга. Ей нравилось, что там есть волшебство, секреты, тайны, зло и – что самое важное – добро. Наверное, Роуз она нравилась по тем же причинам, но девочки так и не успели об этом поговорить.