Не Сволочи., или Дети-разведчики в тылу врага - Теодор Гладков

Накануне ухода из города дежурный по штабу Павел Ерохин доложил Золотухину:

— Тут к вам какой-то малый рвется, товарищ командир, уж очень настырный.

— Давай его сюда, — махнул рукой Золотухин.

Дежурный впустил в комнату таки настоящего оборванца — одетого в лохмотья грязного подростка с дерзкими глазами, сверкающими на чумазом лице.

Вглядевшись, Золотухин припомнил, что не раз видел этого парнишку в дежурной части райотдела милиции, когда проходил мимо в свой кабинет. Так оно и оказалось. Семен Щербаков — так звали пацана — был хорошо известен до войны местной милиции как неисправимый беспризорник, не чуравшийся и мелкого воровства. Его регулярно пристраивали в детдома, но он сбегал оттуда, пускался в дальние странствия, едва не до самого Владивостока, но неизменно возвращался в родное Людиново, вызывая головную боль у начальницы детской комнаты милиции.

— Чего тебе? — хмуро спросил Золотухин.

— Возьмите меня в отряд, — попросил мальчишка, и впрямь оказавшийся Семеном Щербаковым.

Золотухин по предыдущему опыту знал, что гонять таких ребят бесполезно, они способны приставать, как банный лист.

— А чем ты собираешься с немцами воевать? — осведомился он, вроде бы размышляя вслух. — Каким оружием?

— Так оружия я вам сколько угодно соберу, — ответил Семен, — и винтовок, и автоматов, в лесу всего хватает, а то и у немцев сопру.

— Вот когда соберешь, тогда и приходи, — спокойно предложил Золотухин.

— А снаряды, мины, гранаты сгодятся? — с явным оживлением осведомился оборвыш.

— Сгодятся, — согласился Золотухин и распрощался с пареньком, полагая, что навсегда.

Меж тем семнадцатого января 1942 года части Красной Армии под натиском превосходящих сил противника вынуждены были снова оставить Людиново и перейти на этом участке к обороне. Правда, не на прежние позиции — так, важный во многих отношениях город и транспортный узел Киров в двадцати четырех километрах к северу от Людинова вторично сдан не был.

Фронт здесь надолго, более чем на полтора года, прочно стабилизировался. Причем первая линия обороны гитлеровцев проходила от Людинова в восемнадцати километрах, а вторая — местами всего в семи. Город в прямом смысле слова стал прифронтовым, что определило и особую суровость в нем оккупационного режима.

Людиновский партизанский отряд, значительно разросшийся, отошел в глубь лесов, штаб его расположился близ деревни Волыни, а подразделения в деревнях Курганье, Еловка, Крынки, Косичино, Куява на правом берегу Болвы.

Немцы, разумеется, вовсе не собирались мириться с тем, что непосредственно в прифронтовой полосе, едва ли не на окраине Людинова, в каких-нибудь двенадцати-пятнадцати километрах от штаба их 339-й дивизии скрывается партизанский отряд, с тем, что жители окрестных деревень помогают им всем, чем могут, вплоть до того, что выпекают им хлеб. Дело, разумеется, было вовсе не в одном лишь ущемленном самолюбии немецких генералов. Такое положение — нахождение партизан в непосредственной близости от линии обороны — с военной точки зрения действительно нетерпимо. Фронтовое командование справедливо требовало от тылового ликвидировать вооруженные отряды русских у себя за спиной.

Однако без содействия местных проводников не могло быть и речи, чтобы сунуться в здешние глухие леса. Оккупантам требовалась помощь следопытов, и они поручили своим пособникам найти нужных людей. Вот так и получилось, что волостной старшина Гуков вызвал к себе старосту Зайцева и сообщил ему, что назавтра карательный отряд из немцев и полицейских прочешет окрестные леса в районе, где по предположениям находится партизанская база. Ему, Зайцеву, по рекомендации бургомистра господина Иванова, как человеку, хорошо знающему округу на много верст, назначено быть проводником карателей.

Тут-то Гуков и совершил ошибку: не подозревая о связи думловского старосты с партизанами, он разрешил ему вернуться домой, наказав, чтобы с утра пораньше был в полной готовности и встречал отряд на околице деревни. На обратном пути Герасим Семенович имел время навестить двух своих соседей, также верных помощников партизан: старосту поселка Петровский деда Шаклова (именно в этом поселке стоял перед переходом в Людиново последние дни отряд Медведева) и лесника Жудина. Те же поспешили передать эту важную информацию-предупреждение в отряд. Вернувшись в Думлово, Герасим Семенович для страховки отправил в штаб еще и своего связного Ивана Потапова.

Ранним утром в Думлово прибыл целый обоз — около двадцати саней, на них не менее роты карателей, вооруженных не только винтовками и автоматами, но и пулеметами.

Вполне достаточно, чтобы теоретически в случае внезапного нападения разгромить не такой уж многочисленный Людиновский отряд.

Но вот этого-то — застать партизан врасплох — не произошло. Проводник Зайцев точно вывел немцев на уже оставленную ими стоянку, каратели обнаружили здесь лишь пустые землянки и следы костров. А на обратном пути они сами напоролись на засаду. Первые подводы подорвались на заложенных партизанами минах, последующие подверглись недолгому, но интенсивному обстрелу.

Через неделю немцы устроили вторую карательную экспедицию, на сей раз силами уже до батальона. И снова Зайцев вывел их к месту другой уже партизанской стоянки, но точно так же оставленной. И, как в прошлый раз, каратели попали на обратном пути в засаду, понеся довольно значительные потери.

Дальнейший риск со стороны думлевского старосты был уже необоснован. Зайцев успел уйти в отряд раньше, чем гитлеровцы вычислили его роль в провале двух подряд карательных экспедиций. К сожалению, Герасим Семенович не сумел увести с собой семью. Летом на окраине деревни немцы расстреляли жену Зайцева Евфимию Васильевну. Четырнадцатилетнюю дочь Лизу спас, отправив к дальним родственникам в деревню Кургановку, новый думловский староста Иван Калиничев, тоже связанный с партизанами.

Герасим Иванович Зайцев погиб в тяжелых боях с гитлеровцами, которые отряд вел в середине мая уже 1943 года, как и многие другие партизаны. К этому времени он был награжден орденом Красного Знамени, особенно ценимым в войсках и народе вообще. С орденом на груди его и похоронили…

Меж тем людиновское подполье продолжало свою боевую и разведывательную деятельность.

Уже описанный ранее взрыв моста стал первой в цепи эффективных диверсий, осуществленных группой Шумавцова.

Когда немцы вторично вошли в город, в числе прочих трофеев они захватили на железнодорожной станции два паровоза: один среднего тоннажа серии «ЭР» и малого тоннажа серии «OB» — знаменитый по фильмам о Гражданской войне локомотив, издавна прозванный в народе «овечкой». Давным-давно снятый за маломощность с магистралей, он еще долго и исправно служил в качестве маневрового.

Паровоз «ЭР» немцы стали использовать для подвоза дров и вообще древесины на завод — читатель уже знает, что фактически единственным производством тут было изготовление гробов и крестов. «Овечка» же бегала по внутризаводским путям, развозя разные грузы.