Щит дьявола - Лео Кесслер

— Не стреляйте… не стреляйте… товарищи… товарищи!

Но пришедшие в неописуемую ярость американцы вовсе не считали себя их товарищами. Они набросились на немцев, как сумасшедшие, протыкая их штыками, всаживая целые очереди в их посеревшие от страха лица, ударяя их со всего размаху подкованными подошвами сапог в пах и заставляя фрицев оседать на землю со ртами, полными собственной горячей рвоты. Оставшихся в живых врагов, визжащих от ужаса, погнали в тыл под арест. А бойцы 18-го полка, почувствовав неожиданную усталость и опустошение, без сил опустились на грязную землю, озираясь вокруг невидящими глазами. Только их дрожащие пальцы безмолвно говорили о том аде, через который они совсем недавно прошли.

* * *

— Как чертовски приятно это слышать! — выдохнул генерал Коллинз и от избытка чувств ткнул кулаком в бок помощника, принесшего ему приятные новости. — Значит, мы все-таки совершили прорыв! Я знал, что «Большая красная единица» старины Кларенса не подведет. Есть потери личного состава?

Молодой помощник генерала кивнул:

— О да, сэр. Генерал Хюбнер докладывает, что…

Генерал Коллинз поднял вверх руку:

— Ради бога, Джонс — если они очень большие, то не надо мне о них докладывать.

— Они большие, сэр…

— Ну хорошо, тогда я не хочу об этом слышать — по крайней мере, прямо сейчас. — Коллинз повернулся к сотрудникам своего штаба, которые были все как на подбор крупными грузными мужчинами, выглядевшими на десяток лет старше своего энергичного подвижного шефа. — А каково положение 30-й пехотной дивизии генерала Хоббса, джентльмены?

Седовласый штабной офицер, широкую жирноватую грудь которого украшали красно-бело-голубая ленточка Креста за выдающиеся заслуги, полученного еще в годы Первой мировой войны, облизал свои губы.

— Потери 30-й пехотной дивизии составили тысяча восемьсот человек. Еще триста человек числятся пропавшими без вести…

— Давай, Бен, — нетерпеливо прервал его генерал Коллинз. — Вываливай все это дерьмо прямо на стол!

— Да, генерал, если быть откровенным, то продвижение 30-й пехотной дивизии вперед полностью захлебнулось. Вчера им задали очень жесткую трепку в районе Римбурга. Боюсь, что генерал Лиланд Хоббс остановлен, по крайней мере, на целые сутки.

— А если ему обеспечить авиационную поддержку?

— Не выйдет, сэр. Вчера его парни оказались под бомбами нашей же 9-й ударной авиагруппы. Генерал Хоббс вопит, требуя расследования этого инцидента.

— О, дьявол! — выругался генерал Коллинз. — Ну конечно… на его месте этого потребовал бы каждый.

Он задумчиво пригладил свои пышные волосы и задумался, не следует ли подыскать нового командира 30-й пехотной дивизии, сместив с этой должности генерала Хоббса? Он знал, что, стоит ему выступить с такой инициативой, ее поддержит командующий армией генерал Кортни Ходжес. Не далее как вчера он, служивший, как и сам Коллинз, в пехоте на Западном фронте во Франции в 1918 году, весьма пренебрежительно высказался о Хоббсе, заявив, что тот «все время либо хвастается, либо жалуется». Однако кого же он может назначить на место командира 30-й дивизии вместо Хоббса? «Нет, — подумал генерал Коллинз, — лучше не спешить с решением этой проблемы до тех пор, пока Аахен не будет взят».

— Итак, джентльмены, — повернулся он лицом к сотрудникам своего штаба. — Мы усилим части 1-й пехотной дивизии всеми свободными резервами, которые у нас сейчас имеются. «Большая красная единица» несет на своих плечах основную тяжесть наступления, в то время как 30-я дивизия временно встала. — Он перевел дыхание и, дождавшись, когда на коленях штабных работников появились рабочие блокноты, начал отрывисто диктовать им необходимые меры по усилению 1-й пехотной дивизии: — Придать дивизии два батальона противотанковых орудий из корпусного резерва… также штурмовики из 9-й ударной авиагруппы… осадную артиллерию из 12-й армейской группы… усилить подразделениями 29-й пехотной дивизии… заменить измотанные боями части «Большой красной единицы» свежими подразделениями 1104-й ударной саперной группы…

Помолчав мгновение, генерал Коллинз провозгласил:

— Джентльмены! — Его глаза сверкали. — Я хочу, чтобы эта высота… как назвал ее Кларенс во время нашего прошлого совещания, Бен?

— Голгофа, генерал…

— Благодарю. Итак, джентльмены, я хочу, чтобы эта проклятая Голгофа была взята нами в ближайшие двадцать четыре часа. Невзирая ни на что. Вам ясно? Отлично, джентльмены, за работу!

Взмахом руки генерал Коллинз отпустил штабных работников, которые устремились к своим картам. Началась подготовка второго этапа битвы за высоту 239 — за Голгофу.

* * *

— Задраить люк, — приказал Куно фон Доденбург. — Дистанция семьсот метров. Башню повернуть на два часа. Цель — американские «шерманы».

Обливающийся потом гауптшарфюрер Шульце быстро повернул прицел.

— Ну как, увидел американские танки? — бросил фон Доденбург. Он внимательно следил за продвижением американской бронетехники в свою собственную обзорную трубу. Их единственный «тигр» должен был остановить продвижение целой группы американских танков до того, как они достигнут рубежа, занятого панцергренадерами боевой группы СС «Вотан». Бойцы окопались примерно на середине подъема на Голгофу. Они должны были заниматься в основном танковыми экипажами, когда те начнут выпрыгивать из горящих «шерманов», а также, возможно, американской пехотой.

— Цель вижу, — ответил Шульце.

В воздухе неожиданно послышалось свистящее шипение — как будто какой-то гигант втягивал в свою грудь воздух. В следующую секунду Шульце заметил летящий прямо на них бронебойный снаряд и инстинктивно закрыл глаза. Снаряд ударился в землю примерно в пятидесяти метрах позади них. От взрыва «тигр» задрожал, словно сухой лист на ветру.

— Проклятье! — прохрипел в наушниках голос Матца. — Эта чертова дура прошла в каких-то миллиметрах от моих ногтей!

Шульце вновь стал настраивать прицел. Дистанция до американских «шерманов» уменьшилась, шестьсот пятьдесят метров… нет, шестьсот… нет же, пятьсот пятьдесят метров!

— Дьявол забери твою душу, Шульце! Ты поймал американцев в прицел или нет?!

— Поймал, господин штандартенфюрер! — процедил сквозь зубы гамбуржец.

— Тогда — огонь!

Шульце выстрелил. Силой отдачи его ударило в лицо, точно кулаком, и он привычно открыл рот, чтобы не лопнули барабанные перепонки. На броню танка со звоном упала горячая свежеотстрелянная снарядная гильза. Куно фон Доденбург включил вытяжку, чтобы убрать из танка пороховые газы. «Шерман», в который они выстрелили, внезапно остановился, охваченный пламенем. Из него судорожно выбирались одетые в черные комбинезоны фигурки американских танкистов. По ним уже вовсю стреляли немецкие пулеметы, взметая фонтанчики пыли рядом с бегущим врассыпную экипажем.

— Цель на один час, расстояние четыреста метров. Огонь! — скомандовал Куно фон Доденбург.