Одинокое сердце - Линда Андерсен

Уж какая там спокойная ночь! Нежиться среди шелковых простыней и думать о том, что в пяти шагах от тебя лежит в своей постели твоя первая и, возможно, единственная любовь, – разве это покой?

Комфорт и гостеприимство расслабили ее, а свет ночника, шум ветра в кронах деревьев за окном добавили романтичности происходящему. Придется лежать на чуть прохладных простынях, раскинув согнутые в коленях ноги, привычно держа правую руку на собственном лоне, и мечтать о несбыточном, медленно погружаясь в жаркий омут чувственности…

Миллисент стояла под тугими струями горячей воды и чувствовала, как тело ее освобождается от дневного напряжения. Девушка знала, что она молода, красива, и все в жизни у нее должно сложиться хорошо. Она вспомнила почему-то Кристофера и в первый раз подумала о нем спокойно и с улыбкой.

Спасибо ему, бестолковому и легкомысленному парню, подарившему ей свободу и возможность всю жизнь помнить первую настоящую любовь. Страшно представить, что было бы, встреть она лет пять-шесть тому назад приличного человека. Выйдя замуж за нелюбимого, Миллисент так и не узнала бы ни греховной страсти, ни мук неразделенной любви, – ничего, что составляет полноту жизни.

Ей не хотелось размышлять о волнениях прошедшего дня, она думала лишь о Бенджамине, и мысли приятно будоражили ее прекрасное тело, смутно отражавшееся в запотевшем от пара зеркале.

Какой он прекрасный человек, этот Бен, к тому же совсем мальчишка, пусть и старше ее на десять лет. Зря только так откровенно Флоренс подталкивала их друг к другу после ужина. Отношения людей – не цирк, все должно получиться само собой.

А если ничего не получится? Но почему? Что если набраться смелости, постучать в дверь его комнаты и сказать, что ей хочется с ним спать? Она сама развяжет пояс на халате, шагнет через порог смущения в царство неги и ласки, где всеми делами заправляет любовь…

Стоп! Какая может быть любовь между ними? Это ее когда-то одолевали муки неутоленной страсти, она сама мечтала о встрече, фантазировала, Бог знает о чем… Он, конечно, откроет дверь, пригласит ее войти, выслушает и затем выпроводит вон, предварительно чмокнув в щечку, только и всего.

Обидно, что он не проявляет к ней явного интереса. Похоже, его мужественный образ так и останется мечтой Миллисент. Она же сама ни за что не скажет Бенджамину о том, что когда-то влюбилась в него с первого взгляда, и о том, что сейчас он вновь всколыхнул в ней былые ощущения.

Что ж, Милли справится с тем, что он не любит ее, не хочет ее… А она так счастлива видеть этого большого ребенка, охотника за чучелами скунсов. Какие у него удивительные глаза, сильные, умелые руки. Миллисент вспомнила свой визит в необыкновенный дом Бенджамина, представила себя обнаженной, стоящей на мраморной лестнице, и его, спускающегося к ней навстречу…

Сильные струи горячей воды не помешали возникнуть легкому ознобу, охватившему тело девушки, только заглушили легкий стон, вырвавшийся из уст. Рука скользнула вниз, к наливающейся жаром промежности, пальцы судорожно, с нарастающей силой принялись обманывать источник жара. Все тело изнемогало от страстного желания немедленно отдаться долгожданному любовнику…

Внезапно Миллисент услышала, как в дверь ее комнаты постучали. Она с неохотой вылезла из ванны, закуталась в тяжелый махровый халат и пошла открывать.

Наверное, Флоренс что-то хочет спросить, решила она, шлепая босыми ногами по прохладному дубовому паркету, и предвкушая возвращение под горячие струи душа, чтобы продолжить там мучительную и сладкую пытку успокоения плотских желаний. Увы, действительность ее обманула, отменив грустные планы.

– Это ты, Флоренс? Входи!

Вот так фокус! За дверью стоял Бенджамин, облаченный в длинный красный халат. Сразу было видно, что это вся его одежда…

– Понимаешь, Миллисент, – сказал он, честно смотря в ее удивленные глаза, – в моей ванной только мыло с глицерином. А у меня на него аллергия, начинаю чесаться, как блохастая собака, у тебя нет другого куска? Или, может, поделишься гелем для душа? Глаза у тебя чудесные, Миллисент, ими можно бесконечно любоваться. Что ты молчишь? Тебе мыла жалко?

И тут небрежный узел на поясе халата вдруг развязался. Мужчина растерялся и замолчал, пытаясь скрыть наготу. Глаза его, только что самоуверенно улыбавшиеся девушке, теперь смотрели виновато и смущенно.

– Никогда не был в шкуре эксгибициониста, как-то не приходилось пугать старушек в парках видом своих мужских причиндалов, Милли, – тихо произнес Бенджамин. – И тебя я вовсе не хочу совращать с пути истинного, я сам тобой давно соблазнился. Можно хоть войти в твою комнату?

Протянув руку, мужчина коснулся плеча девушки.

Мгновенно Миллисент почувствовала, как у нее закружилась голова, а мысли смешались. Она хотела ответить ему что-то смешное, но не могла разлепить в миг пересохшие губы. Не отрываясь, девушка смотрела в его черные добрые усталые глаза. Ее взгляд подсказал Бенджамину то, что она вслух никак не отваживалась бы сказать.

Повинуясь внутреннему голосу, она отступила в комнату, и мужчина сделал шаг вперед, тихо закрыв за собой дверь.

– Миллисент, – начал он срывающимся голосом, – ты прости меня! Дело не в какой-нибудь дурацкой аллергии. Ничего у меня не чешется, просто… Я просто хотел еще раз увидеть тебя.

Он волнуется, подумала Миллисент, и признался, что пришел увидеть меня… Боже, как он красив!

– Понимаешь, этот день… наше путешествие… мне хотелось бы, чтобы оно продолжалось долго-долго…

Бенджамин взял девушку за руку. Пальцы ее дрогнули. Как горяча его ладонь! Он, принц из ее юной мечты, действительно волнуется?!

– Не бойся меня! – почти по-детски попросил он.

– Я и не боюсь, – наконец вымолвила она. – Ты ведь… не обидишь меня? Не будешь надо мной смеяться? Я только тем и занимаюсь, что думаю о тебе.

– Нет, смеяться не буду. Лучше я тебя поцелую, – ответил он и нежно потянул Миллисент к себе.

И она, больше не имея сил сопротивляться обрушившемуся на нее чувству, потоку оглушительных ощущений, бросилась на грудь любимого мужчины. Ну почему он так долго не шел к ней?!

Гигант Бенджамин подхватил ее, словно перышко, и, нежно целуя, понес на кровать. Бережно уложив девушку на шелковые простыни, он медленно начал раскрывать полы ее халата.

– Не надо, – почти со стоном попросила она. – Скажи мне что-нибудь…

– Ты не хочешь меня? – спросил он. – Хочешь, чтобы я ушел?

– Хочу! – Она не могла ему врать. – Я хочу тебя.

Да, она хотела его, бешено хотела. Пусть возьмет ее, пусть сделает с ней то, что пожелает. Но скажет при этом, что любит ее. Именно эти слова способны возродить душу, избавив от плена мучительных воспоминаний.

Бенджамин, присел на постель, поцеловал ее колени, сжал своими ладонями лодыжки стройных ног. Потом встал, сбросил с себя халат и лег рядом. Горячее дыхание обожгло ухо девушки.