Последние гиганты. Полная история Guns N' Roses - Мик Уолл

В конечном итоге, все отказывались от этой песни. Юридический отдел «Geffen» было не так просто успокоить. Но бескомпромиссность Акселя привела к одному из самых удивительных и странных решений в истории рок-н-ролла и его подруги коммерции. Аксель напишет, по сути, извинения в таблоидном стиле, которые поместят на обложку альбома. На передней части напечатали: «До вас когда-нибудь несправедливо докапывался человек с пистолетом и значком? Может, вы зашли на заправку или в магазин, где с вами обращался как с ничтожеством человек, который едва говорит по-английски? Надеюсь, что нет, но, может, на вас когда-нибудь нападал гомосексуалист? Или какой-нибудь так называемый священник пытался развести вас на деньги, заработанные тяжелым трудом? Эта песня очень проста. Мои извинения тем, кто может обидеться».

Единственным творческим союзником Акселя был Алан Нивен, что необычно, учитывая растующую неприязнь к нему Роуза. «Я первый раз услышал «Million», когда Аксель сыграл ее мне, сидя у себя на кровати, — вспоминает Нивен. — Когда он пел, то ненадолго превратился в того мальчишку, каким был в то время, когда испытывал эти чувства, и вместо резкого парня я увидел человека очень ранимого. Он стал тем юношей из Индианы, которого пугал огромный Лос-Анджелес. В творчестве Акселя не было ничего неуместного, и я поддержал его в решении записать песню. Тогда я не думал, как это может отразиться на Слэше и Оле. Мы не всегда принимаем верные решения. Но тогда я вообще не воспринимал Слэша как «чернокожего». В Англии было меньше расового разделения, и нации были просто нациями — никого не называли афроамериканцами или как-то еще. Да боже мой, Слэш родился в Хампстеде».

Но история с этой песней тоже никуда не денется. Никогда.

К началу декабря 1988 года Guns N’ Roses снова отправились на гастроли: они были хедлайнерами пяти концертов в Японии, которые перенесли с лета, и их кульминацией стало аншлаговое выступление на арене «Будокан» в Токио, вместимостью в 14 тысяч зрителей. Музыканты, за исключением Акселя, напивались все гастроли, потому что знали, что не смогут принимать никакие наркотики на территории Японии. Как рассказывает Дуг Голдстейн: «Они знали, что не смогут взять с собой героин. Так что в самолете Иззи принял горсть снотворных таблеток, и нам пришлось буквально пронести его через таможню, положить в фургон, а затем дотащить до номера в отеле. Через несколько часов Иззи просыпается и ни черта не соображает, где вообще находится. Поэтому звонит Стивену. «Эй, мужик, где мы?» — Стивен отвечает: «Мы в гребаной Японии». — Иззи изумляется: «Не может быть». — Стивен говорит: «Я хочу, чтобы ты прямо сейчас подошел к окну, посмотрел на улицу, и, если увидишь хоть одного человека со светлыми волосами, то я тебе отсосу!»

Как-то ночью Стивен ходил во сне, потому что напился до чертиков. Именно этим они и занимаются, когда нельзя достать наркотиков, — бухают в говно. Так что Стивен заходит в номер Тома Мэйхью, настройщика барабанов, и мочится на обогреватель. Он решил, что это туалет. Поднимает сиденье… о, Боже мой!»

После Японии они давали три концерта в Австралии, а затем один в Новой Зеландии. «Когда мы летели из Японии в Австралию, — вспоминает Дуг, — Аксель сидел рядом с Аланом Нивеном. Стивен и Том Мэйхью — перед ними. Мне никогда не удавалось заснуть в самолете, так что от скуки я начал брызгать водой на Стивена, сидевшего от меня через проход. От этого Стивен проснулся и изо всей силы врезал Тому Мэйхью. Он думал, что это сделал Аксель и что он бьет Акселя, поэтому так сильно ударил бедного парня, что тот ка-а-ак зах-хр-р-рипит! Том не мог как следует вдохнуть, потому что Стивен стукнул его прямо в грудь».

А после этих концертов музыканты вернулись домой. Наконец-то. Приземлились за пять дней до Рождества в райском городе, где трава была зеленее, чем когда-либо, а девушки такие красивые, что от рая его было уже не отличить. «Думаю, мне больше нравятся порнозвезды, — признался Слэш, когда я передал ему приглашение на ужин от одной из «подружек месяца» журнала «Playboy». — Меньше разговоров…»

В следующее турне Guns N’ Roses отправятся только через два года. За два года «Appetite for Destruction» стал одним из бестселлеров десятилетия, а его продажи по всему миру насчитывали более 30 миллионов экземпляров. За это время Guns N’ Roses превратились из всеми любимой андеграундной группы в одну из величайших и самых обсуждаемых групп в мире. Даже их ближайшие соперники в игре с серьезными ставками — Metallica — теперь хотели быть на них похожими, наняли Майка Клинка для записи нового альбома (пока не стало ясно, что Guns N’ Roses им не догнать), и каждый раз общались с парнями, когда бывали в Лос-Анджелесе. Ларс Ульрих даже заказал себе белую кожаную куртку, как у Акселя в клипе «Paradise City», а вокалист Metallica Джеймс Хэтфилд вместе со Слэшем клеил девочек. В своей автобиографии Слэш вспоминает «девушку, которую Джеймс захотел трахнуть, так что я пустил их в свою спальню. Какое-то время они были там, а потом мне понадобилось что-то взять, я тихо прокрался в комнату и увидел, как Джеймс трахает девицу в рот. Он стоял на кровати, прижимая ее головой к стене, и своим громогласным голосом, нанося удар за ударом, рычал: «Так хорошо! Так хорошо! Да! Так хорошо!»

Я тоже много времени проводил в Лос-Анджелесе и постоянно тусовался со Слэшем, Даффом, и Акселем. В это время я начал понимать, кем они являются на самом деле и как сильно отличаются друг от друга. Слэша я узнал лучше других. Он был настоящим голливудским интеллектуалом, по сравнению с остальными — и не в последней степени с Акселем, чье деревенское детство было чуждо Слэшу настолько, насколько это можно себе представить, — он был самым сдержанным и воспитанным хулиганом, которого я только знал. Энтони Кидис, вокалист Red Hot Chili Peppers, примерно в это же время описывал мне себя как «самого накачанного наркомана, которого ты только видел!». Но это больше говорило о том, что его бросает из одной крайности в другую, чем о том, что он «управляет» своей наркозависимостью. Слэш же казался совсем другим, более непринужденным, более мудрым. Он ненавидел конфликты, и это окажется недостатком, когда позднее ему придется столкнуться с растущими запросами Акселя. Но в нем было и еще кое-что. Какая-то благовоспитанная беззаботность, с которой он принимал героин так, словно наслаждался деликатесом. Из-за этого то, что стороннему наблюдателю казалось болезненным увлечением смертельно опасными змеями, превратилось в своего рода благословение. Цыганское благословение, должно быть — в добрый путь. Пока вы или кто-то вроде вас не покажет ему что-нибудь получше. Если вы или кто-то вроде вас достаточно глупы, чтобы осмелиться…

Помню, как однажды вечером ужинал с ним после турне с Aerosmith. Слэш сидел на корточках в темной угловой кабинке в ресторане «El Compadre» — дешевом мексиканском местечке напротив адского дома, который давно остался в прошлом. Старые привычки и старые места, похоже, трудно забыть. У него были все те же пышные кудри, но сам он выглядел уставшим, и не просто уставшим с дороги или под кайфом, — он словно нес бремя всего того, что случилось с ним — с ними — за последние полтора года.

Слэш позвонил и предложил поужинать, а потом привел нас туда: «Я знаю, что это место обшарпанное и неопрятное, но мне здесь нравится, мне здесь уютно», — признался он. Парень рассказал мне об адском доме и о том, как девушки делали музыкантам минет прямо под столиками в «El Compadre». Но он был далеко не в настроении тусоваться, как обычно. Мы говорили о Донингтоне, и я спросил, чувствует ли он свою вину. Слэш ответил, что нет, но долго рассказывал, как бы он разделил зрителей на небольшие безопасные сектора, если бы им снова довелось там играть, и о том, как он мучился и не знал, стоит ли ему написать семьям Лэндона Сиггерса и Алана Дика.