Две недели до любви - Холли Шиндлер

Мои руки скользят вниз по его бокам. Я массирую ему бедра, постепенно перемещаясь к центру. Постепенно перемещаясь к его ширинке.

– Подожди, – резко останавливает меня Клинт. Он вздрагивает и отпихивает мою руку. Сам отодвигается от меня, садится на прежнее место и отворачивается к окну.

– Прости. – Я поспешно поправляю платье и сажусь сама. – Я думала… Мне казалось, что ты… Я не хотела тебя заставлять…

Я замираю. Та ли я Челси Кейс, которая нервничала при мысли о том, что потеряет девственность в самом романтичном месте на свете: роскошном номере отеля «Карлайл», который снимет для них двоих ее бойфренд? Зачем я отказываюсь от такого совершенного первого раза? Разве я готовилась к тому, что это произойдет здесь? На болотистом озерном берегу? Когда спину мне будет царапать потрепанная обивка сиденья?

– Я правда хочу, – говорит Клинт. – В этом и проблема. Я так хочу, что, если ты прикоснешься ко мне, я больше не смогу остановиться.

– А в этом есть что-то плохое? – Слова вырываются так быстро, что я на секунду задумываюсь: а я ли это сказала.

– Я не знаю, – признает Клинт, откидывая волосы со лба. – Я думал, этот вечер пройдет совсем иначе… что мы не станем так сразу…

– Знаешь, мне, вообще-то, тоже страшно.

– Не похоже.

– Еще как… Было страшно, – я вздыхаю. – В первый раз, наверное, всегда не по себе.

Лоб Клинта покрывается морщинами глубиной с Большой каньон.

– Я думал, у тебя есть бойфренд.

– Так и есть. Но операция на бедре не способствует быстрой потере… – Я замолкаю. Опять это слово: девственность.

На лице Клинта растет облако, а сам он, кажется, несколько уменьшился в размерах.

– Не паникуй только, – говорю я, накрывая его руку своей. – Я знаю, что проблем у меня тысяча. Бойфренд. Сломанное бедро. Эта… эта девственность. Со мной непросто. Но я не буду на тебя их наваливать. Это мои личные сложности, не твои.

– Но если я сделаю все еще сложнее…

– Тогда я тебе дам подзатыльник. Не забывай, это ты сейчас меня остановил, а не наоборот.

Клинт отстраняется от меня, облокачивается на дверь и трет лоб. Нас разделяет не только расстояние. Розалин Джонсон, напоминаю я себе. Серьезность момента давит сильнее, чем целый Клинтов грузовик. Я возвращаюсь мыслями к моменту, когда мы смеялись, и мне отчаянно хочется как-то туда вернуться.

– Знаешь, что нам нужно? – спрашиваю я с игривой улыбкой. – Маленький шаг. Нам надо сделать что-то, что пугает нас обоих. Сделать вместе.

Клинт перестает тереть себе лоб и теперь таращится вдаль. Его лицо похоже на дорожный знак, возвещающий, что впереди тупик.

У меня внутри все оседает; мне кажется, что сейчас он начнет рассказывать мне всю эту историю, тяжелую, как еврофура. Эту историю, которую мы все время таскаем за собой.

Но я знаю, что надо быть осторожной. Мне изо всех сил хочется ухватиться за него, остаться с ним, пока его настроение не пройдет. Но я знаю, что давить на него и чего-то требовать – это худшее, что я могу сейчас сделать. Мысли стратегически, Челси. Ты умная девочка. Придумай план.

– Завтра, – говорю я, пихая его локтем в бок. – Сделаем что-нибудь пугающее. То, чего я боюсь даже больше, чем ты.

– И что же это? – спрашивает он заинтересованным голосом.

– Не-а. Завтра. Ничего не скажу тебе до завтра.

– Так где мне сворачивать? – спрашиваю я. – Мы точно не в город едем.

– Ну… точно не в Бодетт.

– А почему вообще ты говоришь мне, где сворачивать? Не легче будет просто сказать, куда мы направляемся? – Я приподнимаю бровь и жду ответа.

– Не-а. – Она высовывает голову в окно, и от ветра хвостик на ее голове танцует бешеную сальсу. – Я уже три раза загуглила маршрут. Я точно знаю, как ехать.

– Ни одной подсказки не дашь? – снова задаю я этот вопрос. Впервые я спросил, когда мы с группой пошли рыбачить. Но и сейчас, когда вечер уже заползает на верхушки сосен, я не имею ни малейшего представления о том, что она придумала.

– Следи за дорогой, мальчишка, – только и отвечает она, поворачивая мое лицо так, чтобы я смотрел в лобовое стекло.

– Всего один намек.

– Ну… Если ты не против… Я подумала, что физическая активность нам не повредит.

Физическая? Я вспоминаю округлость ее груди у меня во рту, когда вчера вечером от нашей страсти запотели окна грузовика. Интересно, какую именно активность она имеет в виду.

Словно прочтя мои мысли, Челси отчитывает меня:

– Эй, сэр, а где же ваш профессиональный подход? Маленький шаг, помните? Что-то, чего мы оба побаиваемся. Сверни тут.

Я сворачиваю на потрескавшийся асфальт парковки, и Челси показывает на большое здание, похожее на склад.

– Да ты шутишь! – Сердце у меня уходит в пятки.

Огромная розово-неоновая вывеска с мигающими белыми кеглями гласит, что мы только что приехали в заведение «Роуз-Боулинг».

– Тебе что, пятьдесят? – поддразниваю я Челси, когда мы выходим из машины. – Боулинг. Надо же.

– Маленькие шаги! Сколько раз тебе повторять? – шутливо спрашивает она и спешит вперед. Схватившись за ручку, она открывает передо мной дверь. Что это еще за игры? Она хочет показать мне, кто здесь главный? Хочет сказать, что я слабее. Бросает мне вызов, хотя я уже сказал, что оставил любые занятия спортом.

Я одариваю ее тяжелым взглядом, намекая, что я в игре. Но она только шире распахивает глаза и пожимает плечами, словно понятия не имеет, о чем я. И все же мне не нравится, что она заставляет меня соревноваться. Особенно если учесть, что я и так все каникулы играю по ее правилам: слежу, чтобы она не напряглась. Забочусь о ней. Похоже, ответной любезности ждать не придется. Какую-то долю секунды я даже злюсь на нее.

– Ах, старый добрый запах боулинга, – вздыхает она, когда мы проходим внутрь. – Запах потной обуви, сигарет и скисшего пива.

– Старый добрый, – бормочу я. – Тебе-то откуда знать? Это же я вырос в глухомани, а не ты.

– Да, старый добрый, – повторяет она. – Все боулинги пахнут одинаково. А ты чего ждал? Что сможешь обнимать меня, показывая, как правильно катать шары?

– Нет, я… Послушай, Челси, я не шутил, когда сказал, что больше не соревнуюсь. Могла бы и учесть мои пожелания.

Но она кладет руку на бедро и говорит:

– Если ты считаешь, что боулинг – это соревновательный спорт, то ты и правда давно не практиковался.

– Я покончил с этим. Правда, – настаиваю я.

– У тебя что, комплекс жертвы? Нет, ну правда. И это человек, который настаивал, что я выгляжу, как старик у рыболовного магазина. И это человек, который хотел узнать, куда исчезла моя страсть?