Дар - Даниэла Стил

В ближайшее время по крайней мере или пока не найду этоголюбимого человека.

Томми заинтригованно кивнул. Он в общем-то ожидал, что онаответит на его вопрос, но все равно восхищался ее смелостью. И в то же времяему было обидно, что у нее за плечами уже был такой опыт, а у него нет.

— Но самое грустное, что все это оказалось ни к чему. Итеперь я жду ребенка, которого никто не хочет иметь — ни его отец, ни я.

— Может быть, когда ты его увидишь, тыпередумаешь, — рассеянно сказал Томми, вспомнив, как потеплело у него насердце, когда мама вернулась из роддома с крошечной Энни на руках.

— Я даже не уверена, что увижу его, — печальнопроизнесла Мэрибет. — Те девочки, которые при мне родили в монастыре,уехали, так и не увидев своих детей. Монахини забрали их сразу же послепоявления на свет, и все.

Это ужасно странно — носишь его в себе девять месяцев, апотом… но еще более странно будет оставить его. Это же не на один день, анавсегда. Разве я могу вырастить его? Разве я могу быть ему хорошей матерью? Яне думаю.

Знаешь, иногда мне кажется, что я какая-то не правильная.Почему я не хочу воспитывать своего ребенка? А если я, как ты говоришь,передумаю, когда его увижу, что я буду делать?

На что я буду содержать его? Томми, я не знаю, что делать…

Ее глаза в который раз наполнились слезами, и Томми сновапривлек ее к себе и, больше не колеблясь, поцеловал.

В этом поцелуе было все — восхищение, нежность, сочувствие иогромная любовь, теплой волной поднимавшаяся в его сердце. Это был настоящийпоцелуй мужчины и женщины — первый для них обоих и потому незабываемый. Страстьпроснулась в их телах, требуя дальнейшего продолжения, но юные влюбленныесдержали этот порыв.

— Я люблю тебя, — прошептал Томми, касаясь губамиее волос.

Ему вдруг страстно захотелось, чтобы это был его ребенок, ане сын или дочь какого-то парня, к которому Мэрибет ничего не испытывала.

— Я очень тебя люблю… я тебя не оставлю, я помогу тебе.

Для шестнадцатилетнего мальчика это были очень смелыезаявления. Но за время, прошедшее после смерти Энни, он стал взрослымчеловеком.

— Я тоже тебя люблю, — еле слышно призналась она,вытирая слезы тем самым злосчастным полотенцем.

Единственное, чего ей не хотелось, — эта перекладыватьна него свои проблемы.

— Ты обязательно должна сходить к врачу, — сказалон отеческим тоном. — Ив ближайшее время.

— Зачем? — удивилась Мэрибет: иногда, несмотря нато, через что ей пришлось пройти, она выглядела совсем девочкой.

— Ты должна убедиться в том, что с ребенком все впорядке. Когда моя мама была беременна Энни, она постоянно ходила к врачу.

— Да, но она была старше меня.

— Все равно тебе нужно сходить, — ответил он изадумался. — Хочешь, я узнаю адрес и имя маминого гинеколога и попробуюустроить так, чтобы он принял тебя.

Томми был доволен своей идеей, но Мэрибет сразу жезапротестовала:

— Ты с ума сошел. Врач подумает, что это твой ребенок,и скажет твоей маме. Я не могу пойти к врачу, Томми.

— Что-нибудь придумаем, не волнуйся, — заверилон. — Может быть, доктор поможет найти для ребенка приемных родителей. Мнекажется, врачи это делают. Он же должен знать людей, которые хотят иметь детей,но не могут. По-моему, до рождения Энни родители подумывали о том, чтобыусыновить ребенка, а потом им просто не пришлось этого делать.

Ладно, я узнаю его имя и запишу тебя на прием.

Так Томми разделил с ней это тяжкое бремя, осмелившисьсовершить то, что никто из близких Мэрибет людей сделать не мог.

Он снова поцеловал ее долгим и страстным поцелуем, а потомосторожно положил руку на округлившийся живот Мэрибет.

Ребенок шевельнулся, и она спросила, чувствует ли он это.Томми напряженно замер, а потом с улыбкой кивнул. Эти легкие движения создаваливпечатление, что живот его подруги живет какой-то своей, никому не понятнойжизнью.

Чуть позже они снова пошли купаться, и на этот раз Мэрибетдоплыла с ним до плота. Она немного устала, и потом они долго лежали на тепломпеске и тихо разговаривали о будущем.

Теперь, когда Томми принимал участие в ее судьбе, оно неказалось ей таким пугающим, хотя ситуация все еще тревожила ее. Если Мэрибетрешится оставить ребенка, она вынуждена будет нести это бремя до конца своейжизни. Если она откажется, она, возможно, будет вечно сожалеть об этом. Сделатьправильный выбор было ужасно трудно, хотя ее не оставляло ощущение того, что идля ребенка, и для нее самой будет лучше, если она найдет ему хороших приемныхродителей.

В один прекрасный день она родит другое дитя, и, несмотря нато, что она будет всегда жалеть об этом ребенке, сейчас, в этот период и в этихобстоятельствах, становиться матерью было нельзя.

Они долго целовались, крепко прижавшись друг к другу, но непытались идти дальше.

Когда они вернулись к ней домой, чтобы Мэрибет переоделась кобеду, оба были в умиротворенном состоянии.

Этим днем их отношения изменились. Теперь они как будто быпринадлежали друг другу. Мэрибет поделилась с ним своей тайной, и он теперь былготов разделить с ней нелегкое бремя. Она знала, что он ее не оставит.

Они были нужны друг другу в равной степени — как будто междуними было заключено молчаливое соглашение, как будто их связала прочная нить,которая никогда не порвется.

— До завтра, — сказал Томми, прощаясь с ней удверей ее дома в одиннадцать часов вечера.

Ему казалось, что теперь он не может без нее жить — ему надобыло все время знать, что у нее все хорошо.

На следующий день он собирался завезти Мэрибет домой изресторана после окончания работы, хотя он и обещал маме прийти к обеду.

— Береги себя, Мэрибет, — улыбнулся он, и она,улыбнувшись в ответ, помахала ему рукой и тихонько прикрыла за собой дверь.

Ложась спать, она подумала о том, как ей повезло, что онавстретила Томми. Он стал ей другом, каких она никогда не имела, братом, какимРайан никогда не был, возлюбленным, каким Пол просто не мог стать. Он стал длянее всем.

И в эту ночь ей снова приснилась маленькая Энни.

На этой неделе Томми приходил в ресторан каждый день.Вечером он отвозил ее домой, а в воскресенье они снова пошли в кинотеатр иочень хорошо провели время.

Но когда у Мэрибет наступил очередной свободный день, онповез ее не на озеро, а туда, где ей уже давно пора было побывать. , Онукрадкой вытащил у матери из сумочки ее телефонную книжку и аккуратно переписалимя и адрес врача.