Краткая история смерти - Кевин Брокмейер

— Который?

— Красный, — ответил мужчина. — Красный — ужасный…

Нижняя половина его лица слегка дернулась.

— Видимо, я перепутал.

Пакетт засмеялся:

— Да уж.

— Если бы мне довелось проделать это еще раз, я бы, конечно, выбрал голубой.

— Разумеется.

Оба замолчали. Прошло с полминуты, прежде чем мужчина склонил голову набок, и свет из окна упал на замасленные стекла очков, заигравшие десятками радужных пятен словно бабочкины крылья.

— О чем вы думаете? — спросил он.

— С чего вы взяли?

— Вы пощипываете переносицу. Это ваш «жест размышления». Вы сделали так, когда я упомянул про комиксы Натаниэля, и еще раз — когда я заговорил о сыне, и только что — опять. Я хорошо подмечаю жесты.

Пакетт опустил руки на колени:

— Я хотел… поблагодарить вас за то, что вы потратили на меня столько времени. Поверьте, не зря. Но мне пора идти.

Кушетка проводила Пакетта долгим скрипом пружин. Прежде чем он дошел до двери, мужчина сказал:

— Знаете, ваш брат был моим единственным близким другом в городе. Очень приятно, когда есть человек, которому можно рассказывать о себе. Я хочу сказать… заходите в любое время.

Он потянулся к Пакетту, как будто желая пожать ему руку, но когда тот шагнул навстречу, мужчина сунул гостю бывший стаканчик — маленький круглый шарик, до бархатной гладкости истертый пальцами.

— Выбросите, пожалуйста, — попросил он. — Там, возле лифта, есть урна.

Так о чем же думал Пакетт?

О почтальонах.

Точнее, о количестве почтальонов, которых он знал в жизни.

Еще одна группа людей, которых он забыл внести в список, хотя до сих пор отчетливо припомнил только восьмерых. Почтальона, который всегда просил показать удостоверение личности, когда Пакетт расписывался за посылку. И того, которого он однажды заметил в магазине покупающим ящик вина. И еще шестерых.

Пакетт не сомневался, что припомнит и других, когда позволит мыслям успокоиться. Должно быть, почтальоны пришли ему на ум после истории с письмами. А также сын, вторая жена и родители — люди, которые собрались бы вокруг его больничной кровати, если бы довелось.

Он изо всех сил старался не думать о них. Слишком тяжело…

На улице стало холоднее, чем час назад; пока Пакетт сидел в гостях, небо затянуло облаками. Шагая домой, он случайно услышал разговор двух мужчин лет тридцати, которые гадали, каким образом можно связаться с Лори. Это была популярная тема для разговоров в городе, хотя и не порождавшая никакой конкретной инициативы.

— Никто не пробовал столоверчение? — спросил один из собеседников.

— Это она может связаться с нами, но в обратную сторону спиритизм не работает. Слушай, я подумал: нужно собраться всем вместе и просто попытаться… ну, понимаешь… сосредоточить наши мысли. Гармоническое совмещение, типа того. Она верит в эту фигню. Ну или по крайней мере верила.

— Не понимаю, почему нельзя хотя бы попробовать спиритический сеанс, — мужчина заговорил пронзительным голосом киногероя, изображающего ужас: — «Они встают из могил!»

Пакетт миновал деревья, и вскоре голоса затихли вдали.

На автобусной остановке, на углу Джорджии и Шестьдесят пятой, мастурбировал какой-то парень с пятнами машинного масла на одежде, держа руку в кармане штанов. Пакетт припомнил человек двадцать автомехаников, хотя до сих пор не сомневался, что уже всех записал. Нужно проверить список, чтобы удостовериться.

Слепой пробирался по тротуару, вдоль дальнего конца поля для гольфа, дергая себя за бороду, как за веревку. Пакетт мог припомнить, самое малое, шестерых слепых.

Он почти дошел до дома, когда увидел Джойса, который выходил из ювелирного магазина, сгорбившись от ветра, бившего в лицо. Внезапно Пакетт ощутил сильнейшую усталость. Может быть, после долгой прогулки, или после разговора с учителем английского, или просто после постоянных размышлений о брате, — но меньше всего сейчас ему хотелось очередного бессмысленного спора.

Он нырнул под навес и подождал, пока Джойс не прошел мимо. Тот прислушивался к тиканью часов — тряс рукой, поднося их к уху, — и не заметил Пакетта. Он наблюдал, как Джойс переходит улицу на углу. Потом он вышел из укрытия, подул на замерзшие пальцы и ощутил первое покалывание мороза на щеке.

Пакетт посмотрел на небо, где хаотически кружились серые и белые хлопья.

«О нет», — подумал он.

Шел снег.

Лед. Холод. Мороз. Лед. Переход. Переезд. Железная дорога. Поезд. Машина. Швейная машинка. Свадебное платье. Кольцо. Круг огня. Кольцо льда. Лед. Ледник. Айсберг. Бритва. Щетина. Волосы. Выпадение. Опадание. Осень. Октябрь. Ноябрь. Декабрь. Рождество. Праздник. Крестик. Место. Сокровище. Золото. Серебро. Серебряные колокольчики. Сани. Санта-Клаус. Снег. Лед. Погреб. Мыши. Кошки. Усы. Ножницы. Бумага. Бумажные ангелы. Пища богов. Амброзия. Амброз Бирс[4]. Мексика. Мексиканцы. Бобы. Горы. Веревочный мост. Пропасть. Трещина. Плавучая льдина. Ледник. Лед.

Лори налегала на постромки, а слова крутились в голове словно вихрь, который она даже не пыталась остановить или контролировать. Она подбирала по слову на каждый шаг, пытаясь сбалансировать физический и умственный труд, чтобы не задумываться о том, доберется ли она до гнездовья, и если да — что найдет там, и будет ли от этого какой-нибудь прок, если прочитанные ею статьи — правда, и мертвы все ее родные, друзья и знакомые.

Лори не знала — и не желала знать — ответа.

Ответ. Вопрос. Загадка.

Шаг в упряжке был длиной чуть больше фута — допустим, фут и четыре дюйма, — и это означало (Лори подсчитала), что три тысячи пятьсот слов, которые она сумеет придумать, равняются примерно миле. Если она не сбилась с маршрута, осталось восемнадцать миль — и шестьдесят три тысячи слов. Снегоход сломался вскоре после того, как Лори пересекла Туманный залив, — он сел на днище, оказавшись на ровной полоске идеально гладкого льда. «Плавники» заклинило, и огромный снегоход медленно пополз по льду, пропахивая борозду глубиной в шесть дюймов, прежде чем наконец остановился. Лори перепробовала все возможное, чтобы оживить мотор. Впрочем, она не была механиком, и быстро поняла, что не в силах его починить.

Однако это не означало, что он сломался окончательно. Проблема наверняка всего-навсего заключалась в том, что иссякло горючее или порвался какой-нибудь проводок. Но без надежных инструментов, хорошего освещения и запчастей не стоило даже пытаться. Лори стояла на морозе, закрыв лицо руками, проваливаясь в глубокий рыхлый снег. Его поверхность шевелилась от ветра, по ней ползли тысячи крошечных извивающихся змеек. Лори забралась в рулевое отделение снегохода, откуда быстро улетучивалось тепло, и закрыла дверцу.