Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 1 - Антон Кун

И я смог увидеть точеную фигурку округлую попку.

Она размотала повязку, стягивающую пышную грудь. Чуть поменьше, чем у Стеллы, но зато форма у нее была покрепче, круглые крепенькие грудки, увенчивали бледно-розовые соски… Я понял, что начинаю плыть. И, не зная, куда деть глаза, просто закрыл их.

Сестра друга — это не лучший объект для фантазий. Если у тебя нет серьезных намерений жениться — лучше не соваться. Иначе конец вашей дружбе. А жениться в ближайшем будущем я точно не собирался.

— Кира, — позвали из парадной секции.

— Пойдем, — позвала меня Кира, — я представлю тебя Лауре.

Я открыл глаза, Кира была уже одета в цыганский наряд, от этого вид у нее стал даже более манящий. Пышные юбки, а главное лив, который туго обтянул грудь.

И как всегда ни ко времени, я почувствовал, что время мое на исходе. Что человек во мне опять борется с соколом.

В парадной нас встретила цыганка. Красивая женщина средних лет. Волосы у нее были черные как смоль, но в них было две седых пряди. Она внимательно посмотрела на меня и, вздрогнув, сделала шаг назад. На лицо ей упала тень, но она быстро взяла себя в руки.

— Лаура, вот выручка за сегодня, — девушка протянула цыганке горсть монет. — Эти гадкие стражники вымогали взятку, хотели посадить меня в яму, но меня опять спас сокол! Смотри, какой он милый.

— Я вижу девочка, — тихо прошептала Лаура. — Не простой у тебя друг.

Цыганка склонила передо мной голову. Я приветливо клекотнул. Такое почтительное к себе отношение мне очень нравилось.

— С его помощью я смогу отомстить за смерть матери! — радостно хвасталась мной цыганки Кира.

— Возможно, девочка, если он сочтет это дело праведным, — осторожно ответила Лаура.

— Иначе и быть не может! Я назову его Актавий, как того красивого трубадура, — без умолку трещала девчонка.

Девчонка явно отнеслась ко мне, как к прибившийся к ней псине, которая при должной тренировке покусает ее обидчиков. Однако я не злился на глупышку. Я просто понял, что Кира еще совсем ребёнок. В ней только тело женщины, но сама женщина в этом теле еще не пробудилась. Соблазн сразу пропал, осталась лишь братская нежность и желание защитить эту неразумную дуреху.

Пора было мне улетать. Опять стало зрение глючить. То и дело переключаясь на человеческое, а путь к замку был не близким и дел сегодня еще куча.

— У него уже есть имя, девочка… — возразила между тем Лаура. — Месть — это не твой путь, Кира. Оставь эту затею — она тебя погубит! Лучше бы ты нашла брата…

Лаура была мудрой женщиной. Лучшего опекуна на это время найти было нельзя. Хотя по мне, безопаснее всего для этой глупышки было бы запереть ее где-нибудь, пока дело не разрешится.

— Фила нельзя в это вмешивать, — горячо возразила Кира. — Лаура, ну как ты не понимаешь, он слишком добрый. Он не сможет никого убить, а я смогу!

— И брата своего сможешь убить? — недоверчиво спросила Лаура.

— Смогу, — смешно выпятив нижнюю губу, твердо сказала девчонка. Но веры ей в этом не было ни на грош.

— Твоему соколу пора лететь! — как бы между прочим, заметила Лаура.

— Я еще его не отпускала! — капризно возразила Кира.

Как хотелась взять сейчас ремень и нашлепать по её вредной заднице, так чтобы запомнила урок, что мужчина, даже если он сокол, не игрушка.

— Глупая девочка! — нахмурилась Лаура. — Это великий избранник богине Аве. Он еще птенец, но он не будет спрашивать твоего разрешения, как и моего…

— Но этого не может быть, — ахнула Кира.

Больше слушать эту занимательную перепалку времени и сил не оставалось. Мне вечером еще нужно быть на приеме, а завтра бой.

Я клекотнул, расправил крылья и вылетел из шатра. Кира с Лаурой выскочили следом.

Взмыв ввысь, я полетел к замку. Женщины стремительно удалялись, обращаясь в маленькие точки.

Я отлеживался на кровати, после обращения меня традиционно сначала вывернуло, а потом вырубило.

Фил кое-как меня растолкал, чтобы одеть к вечернему балу. Он опять притащил мне чулки и панталоны, сказав, что герцог велел одеть меня к приему как полагается и обещал лично проверить.

— Фил, я не надену это даже под пытками, — зевая в кулак, сообщил я.

— Но…

— Лучше послушай про свою сестру.

— Кира?! Ты видел её?!

Я кивнул. Рассказал рыжему все, как на духу, ну, разве что, про то, что видел его сестру голой, не упомянул. Но эта деталь суть дела не меняла.

Фил вдруг как-то взгрустнул, аж, глаза опять заблестели.

— Ты чего приятель? Я ж тебе говорю, с Кирой твоей все в порядке, и она под хорошим присмотром. Что не так?

— Да… — попытался отмахнуться Фил, но я не отводил от него испытующего взгляда, и он раскололся. — Обидно мне просто, даже собственная сестра считает меня слабаком.

— Э, не так ты все понимаешь. Не слабаком, а добряком! Многие эти два качества путают, а зря. Добро — это большая сила, которую люди склонны недооценивать. И более того, она женщина, и как женщина жалостлива! Она жалеет тебя, Фил. А жалеет, значит, любит. А любит, значит, пытается защитить.

Хорошенько втереть все эти свои мудрости в его бестолковую голову я не успел.

В комнату стремглав ворвался отец.

— Эрик! Какого черта ты все еще валяешься в постели?!

— Если бы ты постучался, я бы с нее соскочил, — огрызнулся я.

— Я пришел проконтролировать, чтобы ты оделся, как положено!

— А я не стану одеваться, как положено, — соскочив с кровати, парировал я. — Даже если бы меня пришел контролировать сам Триликий!

Лицо отца стало потихоньку наливаться краской. На миг мне показалась, что он сейчас мне врежет. Но он усилием воли сдержал себя.

— Своим поведением ты выставляешь весь наш род на осмеяния! Ты знаешь, что среди лордов и герцогов ходят слух, что ты вырожденец? Ты оправдываешь эти слухи каждый день. Мне стыдно за тебя.

С этими словами он, развернувшись на пятках, вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

— Кто такой вырожденец? — спросил я у Фила.

Фил был бледен и явно очень напуган нашей перепалкой.

— Иногда бывает, что род герцога начинает угасать, — неохотно стал объяснять он. — Рождается наследник, который не способен быть герцогом, потому что слаб или болен. Его называют вырожденцем. Тогда лорды и герцоги могут выразить ему недоверие — отказаться признавать равным себе. Таких должно быть не меньше семидесяти процентов. Тогда в храме тринадцатого города происходит суд Триликого. Но в этом случае это формальность,