Синдром Дездемоны - Ольга Егорова

– Хорошо, – сказал он коротко, и было непонятно, о чем это он вообще и что может быть хорошего в сложившейся ситуации. – Очень хорошо. Я обязательно сегодня же свяжусь со своей… женой. И спрошу у нее… Вас как зовут, кстати?

– Алла… Алла Корнеева, – с запинкой ответила Алька.

– Спрошу у нее, знакома ли она с Аллой. Корнеевой, – с нажимом на фамилию проинформировал он. – И просила ли она эту самую Корнееву Аллу приютить у себя на время мою дочь. И если просила, то с какой целью. И если моя жена скажет, что ни с какой такой Корнеевой Аллой она не знакома, то…

– То что?

– То вы еще пожалеете! Очень сильно пожалеете… О том, что родились на свет!

Резко развернувшись, он вышел из комнаты и хлопнул дверью. Алька не успела перевести дыхание, как дверь снова открылась и в проеме показалось его рассерженное лицо.

– Еда в холодильнике! – прошипел он сквозь зубы и снова исчез.

Через пару минут Алька услышала, как осторожно повернулся ключ в замке входной двери. Целых четыре оборота, с грустью посчитала она.

Да если бы даже один оборот – разве ей от этого было бы легче?

Некоторое время она так и сидела на своей раскладушке, тупо разглядывая мазки штукатурки на противоположной стене.

А потом вдруг с огромным удивлением поняла, что ужасно хочет есть. Желудок гневно заурчал, подтверждая ее худшие подозрения. Поднявшись с раскладушки, прекрасно понимая, что поступает сейчас вопреки здравому смыслу и в ущерб чувству собственного достоинства, Алька вышла из комнаты и медленно побрела по коридору в поисках кухни.

В кухне и обнаружился тот самый заветный холодильник, в котором была еда.

Главный и единственный офис фирмы «Соната» располагался в Марьине, в новом офисном здании на Новочеркасском бульваре. Чтобы добраться туда по битком набитым машинами московским улицам от Чертанова, Тихону требовалось не меньше часа. Самым трудным был участок дороги от Варшавского до Каширского шоссе, а дальше по Борисовским прудам до Новочеркасского было ехать относительно легко и приятно.

Спящую, завернутую в два теплых одеяла Юльку он уложил на переднем сиденье, откинув спинку назад, и ехал в то утро очень осторожно, избегая малейшей тряски и резких торможений. Всю дорогу Тихон боялся, что Юлька расплачется, станет требовать к себе внимания, а какое внимание он может уделить Юльке, сидя за рулем на оживленной городской трассе, где даже на секунду нельзя отвлечься от дороги и припарковаться практически негде?

Но Юлька на этот раз оказалась молодцом и всю дорогу только и делала, что спала.

Появление в офисе директора фирмы с грудным ребенком на руках вызвало всеобщий переполох. Все, начиная от охранников и заканчивая уборщицей, прямо-таки столбенели на месте, удивленно таращили глаза на впечатляющую композицию и начинали заикаться, пытаясь выяснить у Тихона, что все это значит.

Тихон отбивался от них, как звезда телеэкрана отбивается от репортеров, которые застигли ее без макияжа. Он только приставлял к губам указательный палец руки, в которой держал портфель, давая понять окружающим, чтобы они так громко не орали. Портфель вместе с указательным пальцем тоже задирался вверх, поэтому другой рукой приходилось защищать от портфеля Юльку, которую он мог нечаянно задеть и разбудить. Тихон с младенцем, с портфелем и указательным пальцем возле рта выглядел на самом деле весьма впечатляюще и таинственно.

– Что это, Тихон Андреевич? – ахнула секретарша, встречая его в приемной. Восточные глаза ее округлились, и она сразу же потеряла весь свой шарм, из Шамаханской царицы превратившись в обыкновенную русскую Машу.

То есть Сашу, поскольку звали секретаршу Тихона Александрой.

– Ребенок, – коротко ответил он, пересекая приемную и на ходу нашаривая в кармане ключ от кабинета. Поскольку в руке по-прежнему был портфель, лезть в карман было ужасно неудобно.

– Ребенок, – повторила Александра загадочно, словно пробуя это простое слово на вкус.

Вкус, видимо, показался ей странным.

– А чей это… ребенок? – на выдохе поинтересовалась она нерешительно.

– Мой. – Тихон был сама лаконичность и упорно продолжал попытки засунуть руку в карман.

– Да вы чемоданчик-то положите, – робко посоветовала Александра. – Или ребенка… дайте мне.

– Ну уж нет. – Тихон помотал головой и поставил портфель на пол. – Спасибо.

– За что?

– Саша, – Тихон обернулся и пристально взглянул в округлившиеся карие глаза, – ну зачем так смотреть? Вы ведь, кажется, пять лет у меня работаете. Что, только сегодня заметили, как я чертовски привлекателен?

– Я… нет, – отрапортовала окончательно смутившаяся секретарша, и было непонятно, к чему относится это «нет»: то ли работает она не пять лет, то ли не сегодня, а уже давно оценила чертовскую степень привлекательности своего босса, то ли он вообще не казался ей чертовски привлекательным.

Было непонятно, но Тихон выяснять не стал. Открыл наконец дверь кабинета, подхватил портфель и вошел внутрь.

Нужно было сделать еще целую кучу дел по обустройству Юльки в папином офисе, и времени у него было не так много, и работа ждала. Тихон слегка нервничал, и тут как назло в кабинете снова нарисовалась секретарша, которую в этот кабинет никто не звал.

«Надо же, – лениво размышлял Тихон, уставившись на нее неподвижным взглядом, – ведь и в самом деле она у меня пять лет работает. И все эти пять лет казалась умной. Вменяемой. А теперь вот…»

– Тихон Андреич, вы извините, я просто… Я просто хотела спросить… То есть узнать… Вам, наверное, помощь нужна?

– Нужна, – кивнул Тихон. – Но не сейчас. Я вам, Александра… Сергеевна, позвоню, когда потребуется.

Года четыре он не называл ее уже по имени-отчеству. И теперь вспомнил только потому, что звали его секретаршу точно так же, как великого русского поэта Пушкина. Об этом все на работе знали и первое время над Александрой подшучивали.

– Хорошо, – кивнула тезка великого русского поэта, нерешительно потопталась на пороге, а потом проговорила: – Вы извините, Тихон Андреевич. Просто как-то неожиданно… видеть вас…

– Я понимаю, – терпеливо проинформировал Тихон.

– Значит, это… э… ваш ребенок?

– Мой, я же сказал.

– А откуда… откуда он у вас…

– Он у меня родился, – жестко прервал Тихон, которому вся эта свистопляска уже надоела по самое не хочу. – Обычным способом, как все дети рождаются. Еще вопросы есть?

– Нет. – Секретарша попятилась назад и так и вышла из кабинета спиной, едва не споткнувшись на пороге.

Тихон шумно вздохнул.

Юлька добросовестно и тихо спала и тепло дышала ему в подмышку. Некоторое время он постоял с ней возле окна, поразглядывал крошечное лицо, едва различимое среди укутывающих его одеял и чепчиков, поудивлялся тому, как она повзрослела за те три дня, что он ее не видел. Потом легонько чмокнул ее в крошечный нос и отправился в соседнее с кабинетом помещение.