Вокруг света за 80... свиданий - Дженнифер Кокс

— Какие именно?

— Ну… это она побудила меня написать Джульетте. Я убежден, что Елена хотела моими устами рассказать миру всю правду о нас. Я написал Джульетте и получил премию. После того как письмо было опубликовано, многие мои друзья и коллеги прочли и поздравили меня. Я поступил правильно.

— Но как вы считаете, легко любить Елену? — не выдержала я.

— Нет, — мрачно ответил Давид. — Нужно быть готовым к такой жизни, иначе не выдержишь. Но если вы были одиноки и страдали от этого, обязательно найдете любовь там, где и не думали.

Я не хотела осуждать Давида или оскорблять своей жалостью, но, так или иначе, ему приходилось трудно, и я не могла не жалеть его. Вспомнила, как профессор Любви утверждал, что после долгих лет одиночества вы готовы удовлетвориться кем попало. Поэтому я захотела узнать, можно ли, испытав столь глубокую любовь к Елене, в конце концов, стать более восприимчивым к любви живой девушки?

Он пожал плечами. Возможно, но эта особа должна принять его огромную любовь к Елене, иначе ничего не получится. Часть его сердца всегда будет отдана Елене.

Одна из вещей, которую я так любила в отношениях с мужчинами, — возможность прийти домой, расслабиться вместе, поболтать о том, как прошел день. Хорошо иметь кого-то, с кем можно поделиться мыслями и переживаниями. Я поинтересовалась, как развиваются отношения Давида и Елены в повседневной жизни.

Давид объяснил, что ведет обычное существование. Довольно часто, но не каждый день, кладет цветы на ее могилу. Но, так или иначе, всегда чувствует близость с ней.

— Я человек не слишком общительный, и друзей у меня немного. Каждый раз, когда мне грустно, я иду к ней, и она дает мне утешение и любовь.

Я вдруг заметила кольцо на левой руке Давида.

— Разве это не обручальное? — выпалила я.

Давид с гордой улыбкой нежно коснулся кольца пальцами правой руки.

— Да, с именем внутри.

К этому я не была готова и испытала глубочайшее потрясение. С губ сорвался непроизвольный стон. Я попыталась превратить его в более пристойный звук.

— О-о, вы и для нее сделали кольцо?! Давид кивнул и сообщил, что в Италии принято, через определенный период времени, выкапывать гробы родственников и перекладывать останки в другие, поменьше. Давид перезахоронил Елену в прошлом году и положил в гроб обручальное кольцо с выгравированным внутри своим именем.

— Да, я не сразу сообразила… Значит, это было не только перезахоронение, но и ваша свадьба?

— Конечно. К тому времени наши отношения продолжались десять лет. Я был уверен в своих чувствах и хотел подарить ей символ моей любви.

— Давид, а вы пригласили кого-то на свадьбу или вас было только двое? — допытывалась я.

— Пришла моя мать. Она все знает о Елене и любит ее.

Оказалось, его мать сначала очень страдала из-за увлечения сына, но, увидев, каким счастливым Елена сделала Давида, смирилась и воспылала к ней родственными чувствами. Сначала они очень мучились из-за того, что потревожили ее сон, но сейчас поняли, что теперь о ней есть кому заботиться и больше она никогда не будет одинокой и покинутой.

Пока Элинор переводила, Давид вынул бумажник и осторожно вытащил маленькую черно-белую фотографию. Елена. Он с любовью посмотрел на нее, прежде чем с гордым видом протянуть мне. Копия могильного снимка. Молодая девушка застенчиво смотрела на меня. Она выглядела очень милой и чистенькой — короткая стрижка, хорошенькое личико сердечком.

Я была ужасно тронута откровенностью Давида, но в то же время испытывала невероятную неловкость. Хорошо понимая необходимость сказать нечто лестное, я, тем не менее, отчетливо ощущала, что мне показывают не столько снимок любимой жены, сколько изображение чьей-то бабушки в молодости.

— Она выглядит такой жизнелюбивой и открытой, — промямлила я, чуть помедлив.

Я не хотела ляпнуть что-то неуместное и оскорбить Давида, но он, похоже, даже обрадовался оттого, что мы говорим о его возлюбленной.

— Ее милые глаза смотрят за пределы жизни и времен. Я влюбился именно в этот взгляд.

— Спасибо, она действительно прелестна, — заметила я, отдавая ему снимок и украдкой посмотрев на часы. Пора уходить. — Каковы ваши планы на будущее? — спросила я напоследок, когда мы встали.

Давид ответил, что надеется на спокойную жизнь и хочет найти хорошую работу.

— Но если вы имеете в виду мое сердце, сейчас я счастлив и доволен. Большего мне не нужно. Пусть люди этого не понимают, но если я даже встречу кого-то еще, Елена всегда будет занимать огромное место в моей жизни.

Я пожелала удачи Давиду и Елене, и мы распрощались. Элинор довезла меня до отеля. По дороге мы, погруженные каждая в свои мысли, почти не разговаривали.

В переулках неподалеку от улицы Капелло, в тени дома Джульетты Капулетти, встречались и влюблялись итальянские тинейджеры. Сблизив головы, они тихо смеялись и болтали, замкнутые в тесном мирке взаимного желания, в восторге от общества друг друга. Время от времени беседа уступала место страстным поцелуям.

Тем временем на главных улицах надоедливые стайки японских и американских туристов равнодушно проходили мимо подростков. Они стремились к сооружению, символизирующему единственный вид итальянской подростковой любви, которая их интересовала и трогала, — балкону Джульетты.

В Вероне всякий кажется погруженным в собственное желание. Но может, это уместно в городе знаменитых любовников, которые предпочли умереть, но не предать свои чувства. Однако история Давида расстроила меня и сбила с толку. Даже если он считает, что счастлив, я невольно тревожилась за него.

Не в силах отвлечься шопингом (вся одежда была либо чересчур мала, либо чересчур дорога, либо чересчур бела), я не находила себе места. И вовсе не хотела проводить свободное время в одной из трех морожениц рядом с отелем (БРИТАНСКАЯ ТУРИСТКА ПОГИБАЕТ ОТ ПЕРЕДОЗА ФРУКТОВОГО МОРОЖЕНОГО), а потому позвонила Элинор. Мы пошли в бар и классно надрались. Вот это кайф!

Прекрасный дом Джульетты постройки XIV века окружен двором. Его ограда за долгие годы покрылась таким количеством граффити, что теперь люди пишут любовные стихотворения на комочках жвачки, залепившей каждый дюйм стены словно вязкие многоцветные изразцы.

Под балконом стоит бронзовая статуя Джульетты. Молва провозгласила, что прикосновение к ее правой груди приносит счастье (хотя отнюдь не самой Джульетте). И теперь статуя четырнадцатилетней девушки с тускло-оранжевой грудью, изъеденной потом миллионов потенциальных Ромео, стоически взирала на толкотню назойливых туристов, тискающих ее правую грудь да еще желающих сфотографироваться именно в этой позе. Совсем как зрители «Свидания вслепую», перенесенного назад во времени: с каждым новым сдавливанием толпа одобрительно ревела.

Терзаемая неописуемым похмельем, я тупо наблюдала за ними, зная, что минут через десять мне придется надеть бархатное платье и изображать Джульетту.