Сокровище Монтесумы - Ольга Жемчужная

Оказавшись на вершине, Томи внимательно осмотрела остатки пирамиды. Ее воображение поразило изображение светила на полу площадки. Светило было выполнено в виде человеческого лица. У него имелись глаза, нос и рот. Из разверзнутого рта вырывалось пламя.

– На этой площадке когда-то стоял храм, – глухо произнесла Томи. – Это священное место, на котором совершался обряд жертвоприношения сердец пленных воинов.

– Что это за обряд? – В глазах Даниэля вспыхнул интерес. – Ты мне никогда не рассказывала о нем.

– Никогда. – Томи с грустью качнула головой. – Твой отец не позволял мне этого, потому что сам однажды чуть не погиб на жертвенном камне. Я подчинялась ему, потому что любила, но теперь, когда он предал нас, я могу тебе рассказать о том, что происходило на этом месте, где мы стоим сейчас.

Томи на минуту замерла и прикрыла глаза. Перед ее мысленным взором как наяву ожила картина. Центральная площадь города до отказа заполнена народом. Глаза всех присутствующих устремлены к вершине пирамиды, на которой стоит величественный храм с высеченными на всех стенах изображениями извивающихся змей. К этому храму с четырех сторон пирамиды ведут четыре каменные лестницы. Под громкие звуки барабанного боя, звуки труб и рожков по лестницам движется процессия. Это жрецы силой ведут пленных воинов, готовя их к приношению в жертву. Когда пленники поднялись к маленькой площадке перед молельней, где хранились идолы, на головы многих из них надели перья и заставили их плясать. После того как они исполнили пляску, их сразу же положили на спину на узкие камни, места жертвоприношений, и ножами вспороли им грудь. Жрецы вынимали бьющиеся сердца и подносили их идолам, а тела пленников сбрасывали вниз по ступеням…

Томи вздрогнула, настолько реальной показалась ей картина, на секунду выхваченная из кладовой ее памяти.

Спенсер и Ева вышли из палатки на воздух. Над плоскогорьем висела кромешная тьма, но тем не менее Спенсер заметил, как чья-то тень метнулась от палатки Градской прочь. Спенсеру даже показалось, что он расслышал звук чьих-то шагов.

Ева заметила, что Спенсер к чему-то прислушивается, с тревогой всматриваясь в темноту.

– Вас что-то беспокоит? – спросила Градская.

– Мне кажется, кто-то подслушивал наш разговор, – озабоченно произнес Спенсер.

– Подслушивал? – удивилась Ева. – Но тут никого нет.

– Сейчас уже нет, и тем не менее кто-то стоял у дверей вашей палатки во время нашего разговора, я в этом теперь почти уверен.

Ева пожала плечами:

– Даже если и так, подумаешь. Мы же с вами обсуждали не военные тайны.

Спенсер усмехнулся. Ему показалась наивной безыскусная простота этой русской журналистки. А ведь он на самом деле никому, даже Нелли, не рассказывал о свитке, который носил постоянно с собой. В таких делах он всегда соблюдал сверхосторожность и не доверял никому, даже самому близкому человеку, своей жене. И, как выяснилось, не напрасно. Нелли оказалась предательницей. Предав его в делах сердечных, она могла предать его и в профессиональной сфере.

– Наверное, вы правы. – Спенсер сделал вид, что соглашается с Евой. – Я напрасно переполошился. Мы на самом деле обсуждали с вами далеко не военные тайны. При этих словах его рука невольно потянулась к заветной коробочке со свитком и крепко сжала ее. Как будто ее прямо сейчас у него кто-то собирался отнять.

– Пойдемте же быстрее к Левину. – Спенсер легонько потянул Градскую за руку. – Мне не терпится переговорить с ним.

Когда Спенсер и Ева вошли к Левину, тот уже собирался ложиться спать. Часы показывали без четверти двенадцать ночи. В Москве для него это было еще детское время, но в здешних местах темнота рано приходит на землю. Поэтому, по местным меркам, Левин уже давно полуночничал и, когда на пороге его временного жилища показались Ева и Спенсер, несказанно удивился. И тем не менее от его пристального внимания не ускользнула взволнованность поздних гостей.

– Извините нас за столь позднее вторжение, но Том настаивал, и вот мы здесь. – Ева виновато посмотрела на Левина.

– Что вы. – Левин вскочил навстречу гостям. – Какие могут быть церемонии, напротив, я очень рад, что не оказался в постели на момент вашего визита. Иначе я был бы лишен удовольствия услышать что-то чрезвычайно интересное и, смею предположить, очень важное.

– Вы угадали, коллега, я не смог бы дождаться утра, пока не выяснил бы у вас одну вещь. – С этими словами Спенсер достал из кармана куртки коробку, извлек из нее свиток и, бережно развернув его, протянул Левину. Левин с трепетом принял его в свои руки. Опытным взглядом профессионала он сразу понял, что перед ним ценная реликвия. Но разобрать что-либо из того, что было изображено на древнем манускрипте, оказалось решительно невозможным. Левин вопросительно посмотрел на Спенсера, и тот с готовностью поведал ему историю свитка, в которую он уже час назад посвятил Градскую.

Когда же в руках Левина оказалось уже распечатанное на принтере изображение теокалли и здания дворца, его внезапно охватило сильнейшее волнение. Перед глазами возникли картины из его странного сна.

– Аркадий Михайлович, посмотрите внимательно, – донесся до него голос Евы, – так ли относительно пирамиды располагался дворец в вашем сне?

– Именно так, – внезапно севшим голосом проговорил Левин.

– Вы действительно уверены в этом? – взволнованно спросил Спенсер.

– Без всякого сомнения, именно так, – Левин горящими глазами посмотрел на своих собеседников. – Вот смотрите, площадка теокалли имеет форму прямоугольника, и я хорошо помню, что дворец располагался вдоль более длинной стороны пирамиды. Более того, если вы обратите внимание на изображение светила на полу пирамиды, то увидите, что языки пламени, вырывающиеся из его рта, направлены как раз в сторону дворца. Именно так и было в моем сне. Отчего-то именно эта деталь четко врезалась в мою память. И еще… – Левин смущенно замолчал, словно раздумывая, стоит ли говорить этот бред.

– Что? – Спенсер цепким взглядом впился в лицо Левина. – Что еще вы вспомнили, говорите же скорее, я просто сгораю от нетерпения узнать подробности.

– Там потом произошло извержение вулкана, и в городе начался пожар, – покорно подчинился Левин натиску Спенсера. – Люди и домашние животные в панике метались по городу в поисках спасения. Даже птицы сбились в стаю и спешно покидали опасное место, только одна из птиц неожиданно отделилась от стаи. Она вернулась к начавшему уже гореть дворцу. Эта странная птица камнем метнулась в место, которое на вашем плане помечено крестиком, а потом эта птица резко взмыла вверх. В ее клюве я увидел необычайной красоты ожерелье…

– Ожерелье? – встрепенулась Ева. – Как оно выглядело, вы можете нам рассказать?

– Вряд ли я смогу сказать вам что-либо вразумительное по этому поводу, – Левин отрицательно качнул головой. – Я ничего не смыслю в женских украшениях. Могу только сказать, что оно было очень массивным и очень красивым, с разноцветными камнями. Не могу сказать, что это были за камни. Но один камень я запомнил отчетливо. Это был крупный рубин, похожий на каплю крови. Рубин был с идеально гладкой поверхностью, без огранки и висел по центру ожерелья.