Мумия из Бютт-о-Кай - Клод Изнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Увидев незваную гостью, он собирался уже захлопнуть дверь, но девушка его остановила:
— Мсье Верберен, не бойтесь, я вас не съем! О, вижу, вы ужинаете, простите…
— Ничего страшного, садитесь, пожалуйста! — и он смущенно протер ладонью плетеный стул.
— Красиво! Сами сшили? — воскликнула она, показывая на кресло, прикрытое покрывалом из разноцветных кусочков ткани.
— Это Монетт, моя жена. Она пришивала по лоскутку каждую неделю, приговаривая, что, когда покинет меня, мне нужно будет лишь пересчитать лоскутки, чтобы узнать, сколько дней она боролась с болезнью.
— Мне жаль. И вы пересчитали?
— Нет, я и так никогда не забуду: девяносто два дня. Я сохранил восемь лоскутков, которые она не успела пришить. Она была уверена, что не проживет больше ста дней.
Люси было очень жаль его, и она стала лихорадочно искать повод сменить тему. Тут ее взгляд наткнулся на брошюру.
— Хотите построить себе домик?
— Да, у меня есть небольшой клочок земли и кое-какие сбережения, и вот теперь, когда образовалось достаточно свободного времени… Это, конечно, не бог весть что, но меня устроит и такой. Здесь все обветшало, да и сосед мне не нравится — бывший мясник, пристрастился к выпивке…
— А вы сможете сами справиться со строительством?
— Думаю да. Монетт говорила, у меня золотые руки, я ведь сам сделал здесь всю мебель.
— Вам можно только позавидовать!
— У вас руки не хуже, вы отлично стрижете…
— Знаете, я ведь пришла поговорить с вами о той рекламной карточке, которую ваш друг…
— Бренгар, Жан-Батист Бренгар по прозвищу Бренголо. Да, он использовал ее как закладку.
— Мой жених, капитан Альфонс Баллю из военного министерства, тоже носил с собой такую карточку. Он исчез неделю назад, и… Конечно, вряд ли такое возможно, но… я подумала… а вдруг ваш друг с ним подружился. Мне больше некуда обратиться.
Жан-Пьер Верберен поджал губы и с сомнением покачал головой.
— Вряд ли. Бренголо не из тех, кто захаживает в министерства. Я сказал, что он путешественник, но на самом деле он обычный бродяга. Живет одним днем и спит под открытым небом.
Вопреки его предположениям, Люси Гремий эта новость не обескуражила.
— Ну и что! Это все глупые предрассудки! Бывает и так, что люди из разных слоев общества сходятся…
— Пожалуй, у этих двоих есть нечто общее: Бренголо тоже бесследно пропал.
— Вот видите! А где он живет?
— Когда мы в последний раз виделись, он обитал в заброшенном доме недалеко от улицы Корвизар.
— Почему бы нам не пойти туда вместе?
— Прямо сейчас?!
— Может, завтра?.. Нет, лучше в воскресенье, у меня выходной. А сейчас знаете что? Я бы с удовольствием съела бутерброд с камамбером, я очень проголодалась!
Жан-Пьер засуетился, доставая тарелку, а Люси тайком за ним наблюдала. Ее умиляла его застенчивость, ей нравилось его выразительное лицо, коротко стриженные волосы, серебристым венчиком обрамлявшие макушку, добрые карие глаза с морщинками вокруг них. В конце концов, не такой уж он и старый. И Люси представила себе, как он вручает ей ключи от кукольного домика, покрашенного в яркие цвета, в точности как на странице брошюры, лежащей на столе. Жан-Пьер что-то говорил, но она, погрузившись в мечты, слушала его рассеянно.
— Это сборник «Песнь нищих». Бренголо имеет обыкновение избавляться от книг, как только их прочтет. Но эта была для него особенной, он ею дорожил… А вы читали Жана Ришпена?
— Не говорите мне, что не получали «Двух сфинксов» Абеля Эрмана,[70]эта книга вышла еще в начале месяца!
— Сожалею, мадам де Салиньяк, но из двух экземпляров, что у нас были, оба уже проданы. Я закажу еще один специально для вас, только наберитесь терпения, — заверил ее Виктор.
Кэндзи тихонько улизнул, и как нарочно покупатели сплошным потоком потянулись в книжную лавку «Эльзевир». Матильда де Флавиньоль назначила здесь встречу Хельге Беккер, с которой собиралась отправиться на соревнования велосипедистов. Они все не уходили, и Виктор уже терял терпение, а тут появилась еще и графиня де Салиньяк со своими претензиями, а следом — какой-то любитель средневековых романов.
— Я недавно встретила мадам Легри: она была на велосипеде! Итак, она тоже не устояла перед «механическим волшебником», как называют его журналисты? — поинтересовалась Матильда де Флавиньоль.
— О да, я ее учу, — закивала фрейлейн Беккер, — и она очень одаренная ученица.
— Но костюм! Это же неприлично! — пробормотала графиня де Салиньяк. Она не скрывала своего презрения к юбке-брюкам, в которую наряжалась Хельга Беккер.
— Зато практично, — парировала та. — Хотя, не спорю, такая одежда больше подходит молодежи, чем нам. Кстати, я где-то читала, что самому юному велосипедисту Франции всего три года, он живет в Лиможе, а его отец — глава национального общества велосипедистов. Этот ребенок настоящее чудо! Он увлекается еще и греблей, и управляется с лодкой даже лучше, чем с велосипедом!
— Интересно, а ходить он при этом научился? — с иронией поинтересовался любитель средневековых текстов.
— Конечно! И я думаю, если он займется танцами, то несомненно освоит покоривший парижские салоны вальс-бостон, — выдохнула Матильда де Флавиньоль, желавшая выглядеть в глазах Виктора современной и просвещенной.
— А что вы думаете о фотографии, сделанной с помощью рентгеновских лучей, герр Легри? — спросила Хельга Беккер.
— Какой ужас! — воскликнула графиня. — Показывать то, что находится под кожей, еще более неприлично, чем открывать ноги! Нет, я решительно ненавижу прогресс!
Они с медиевистом обменялись возмущенными взглядами, но Хельга Беккер решительно возразила:
— Вы неправы! Благодаря Вильгельму Конраду Рентгену, моему соотечественнику из Вюрцбурга, открывшему такое излучение, медицина совершит гигантский скачок!
— Мсье Легри, ходят слухи, вы побывали на первом кинематографическом сеансе братьев Люмьер в подвале «Гран кафе». Это правда? — Матильда де Флавиньоль не оставляла попытки завязать с Виктором беседу. Если бы она только знала, что он готов стереть в порошок всех присутствующих, включая ее самое.
Спасение явилось в образе Жозефа. Едва закрыв за собой дверь, он победоносно замахал каким-то листком.
— Я выяснил, где она жила раньше, — в Тринадцатом округе!
Виктор пробежал бумагу глазами.
— Вы уверены? Речь идет о коммуне Мезон-Бланш.
— Я позвонил Исидору Гувье, и он предоставил мне сведения об истории присоединения к Парижу этой части коммуны Иври. Это произошло в 1860 году. На самом деле Шестнадцатый округ должен был стать Тринадцатым. Но как известно, число это несчастливое, и даже была поговорка, мол, выйти замуж в Тринадцатом округе означало остаться старой девой, вот богачи и выбрали себе шестнадцатый номер, а тринадцатый достался беднякам.