Ни слова о любви - Вера Фальски

Мужчина лег рядом, прижался к ней всем телом, а ее охватила волна паники. «Только не это! Неужели он собирается остаться здесь на ночь?!» Она рассчитывала приятно провести вечер и теперь чувствовала себя узницей. Это был самый что ни на есть отвратительный кошмар, и ничего ей не хотелось более, чем освободиться из этого плена. Однако на этот раз сыграть в Золушку-после-бала не удалось. Пришлось остаться.

* * *

Сабина выехала из Труймяста утром, после завтрака в отеле — завтрака, который прошел в довольно странной атмосфере. Любой ценой она решила скрывать от Ежи, какой пыткой была для нее эта ночь. Сабине пришлось употребить все свое личное обаяние, чтобы он не почувствовал, что что-то не так. Наконец она села за руль своей машины, и мужчина помахал ей рукой на прощание. Проехав несколько сотен метров, она остановилась в боковой улочке. Бросила взгляд на свое лицо в зеркальце, уронила голову на руль и так замерла — с закрытыми глазами и крепко сжатыми кулаками.

«Черт подери, что со мной происходит? — думала она, терзаясь от укоров совести. — Почему такой мужик меня не возбуждает? Может, я уже вышла в тираж? Может, я уже слишком старая для таких вещей? Вот ужас-то».

Неожиданно она услышала стук в окно машины и вздрогнула, испугавшись, что это Ежи или кто-то из папарацци, но увидела лишь взволнованное лицо какой-то женщины.

— Простите, с вами все в порядке? — спросила незнакомка, когда Сабина опустила стекло. — Вам не нужна помощь?

— Что? Нет! — Писательница поначалу растерялась, но тут же поняла: уткнувшись лицом в автомобильный руль, она, должно быть, была похожа на жертву внезапного инфаркта или эмболии легочной артерии. — Спасибо вам за беспокойство! Все о’кей, честное слово, — добавила Сабина, видя тень сомнения в глазах женщины. — Честное слово! — выразительно повторила она.

— Ну хорошо, а то уж я думала звонить сто двенадцать[27], — с облегчением произнесла незнакомка и удалилась.

Сабина вздохнула и закрыла окно, после чего неторопливо повела машину в сторону окружной дороги Труймяста.

Утренний пляж был волшебно красив. Пробегая километр за километром, Сабина не встречала ни одной живой души. Несколько дней назад она пообещала себе, что не будет терзаться мыслями о потенциальном соглядатае, но ей это не очень-то удавалось, и каждый божий день она немало времени проводила, прочесывая Интернет в поисках своих свежих фотографий. Ничего нового Сабина пока что не нашла, но бдительность не ослабила. Впрочем, как раз сейчас она чувствовала себя в безопасности: даже если ее преследователь по-прежнему торчит в Миколово, вряд ли он будет вставать в шесть утра, чтобы побегать за своей жертвой по пляжу.

Осень в этом году баловала погодой, небо было чистым, пробуждающийся день пронизывал все вокруг светлыми лучами восходящего солнца. После небольшой разминки Сабина начала бег, придерживаясь умеренной скорости. Мышцы послушно несли ее вперед, выполняя четко повторяемые движения. Дышала она глубоко и никакой музыки при этом не слушала — ей не нужны были дополнительные стимулы: ничего не могло быть лучше пейзажей и звуков, которые окружали ее, когда она бежала вдоль берега моря. Через какое-то время она впала в транс: перестала думать и контролировать расстояние, которое преодолевала. Просто двигалась вперед — и все. В определенный момент рассудок велел ей повернуть назад, а не то она бежала бы бесконечно, силясь догнать горизонт.

Поселившись у моря, Сабина начала регулярно бегать. Вставала она все равно рано — о ленивых утренних посиделках в кухне с кофе и теплыми булочками пришлось забыть, по крайней мере на время ремонта. Поскольку температуру воздуха в такую рань трудно назвать комфортной, Сабина приобрела два комплекта специальной — «дышащей» — спортивной одежды и теперь ежедневно, когда время приближалось к семи утра, отправлялась на пробежку, всего лишь на минуты опережая грубое нашествие варваров из ремонтной бригады на свою территорию.

В Варшаве она упражнялась в зале под присмотром личного тренера (а когда хотелось чего-то еще, то шла на теннис или плавание), и ее тело было в хорошей форме. После переезда она намеревалась продолжать занятия, чтобы этой формы не потерять, но оказалось, что здешняя инфраструктура в этом отношении оставляет желать лучшего. Ближайшим местом, где можно было найти приличный зал, было Труймясто, дорога только в одну сторону занимала более часа, и Сабина пришла к выводу, что это ненужная трата времени. Но, имея теперь в распоряжении самые что ни на есть лучшие — ибо на сто процентов естественные — условия для занятий спортом, Сабина решила, что грех ими не воспользоваться, и перешла на самый доступный и демократичный вид физкультуры. Вскоре обнаружилось, что этот вид еще и полезен: она была уверена, что именно благодаря регулярным пробежкам буквально за несколько дней прошли неотступные боли в спине, от которых она не могла избавиться годами. (Впрочем, некий коварный внутренний голос подсказывал, что боли ушли скорее потому, что она перестала что бы то ни было писать.)

Кроме того, бег был способом дать выход отрицательным эмоциям, ведь и в новой жизни стрессов у Сабины хватало. Сегодня, к примеру, она пыталась отделаться от нравственного похмелья после вчерашнего злополучного свидания с Ежи.

«Как же это я соблазнилась… вернее — как же это я не удержалась и оказалась с ним в постели?» — упрекала она себя. Нет, она вовсе не осуждала секс на первом свидании. Она не могла себе простить собственной незаинтересованности. Ничего в ней не искрило. При этом она знала: то, что произошло, будет иметь последствия. Ежи наверняка воспринял ту ночь как начало чего-то большего. С тех пор как они расстались, он прислал ей несколько сообщений, ухитрившись сохранить в них идеальный баланс: и показать, что он ею увлечен, и в то же время постараться не слишком надоедать.

Она же со вчерашнего дня непрестанно анализировала причины этой маленькой катастрофы. Да, Ежи был красив, мужествен, с чувством юмора и хорошими манерами, состоятелен, обладал положением в обществе — но при всем этом… совершенно ее не зацепил. «Похоже, неиспользуемый орган атрофируется», — угрюмо думала Сабина, виня в этой интимной неудаче исключительно себя. Это ее холодность всему виной, не иначе. «Я столько лет провела в мертвом, по сути, браке — чему ж теперь удивляться? — размышляла она. — Никакой тебе страсти, раз в месяц, как положено, исполнение супружеского долга — с полным осознанием того, что мы оба преспокойно без этого обошлись бы… Ничего странного, что либидо угасло безвозвратно. Я иссушена, точно пустыня Гоби». В который раз Сабина воспроизводила в памяти те или иные эпизоды вечера с Ежи. «Видимо, мне уже внуков пора растить, а не романы крутить. Может, в моем возрасте химия уже не срабатывает, и все тут», — грустно заключила она.

От этих размышлений на бегу ее оторвал сигнал сообщения. Она остановилась и, тяжело дыша, извлекла из кармана телефон.