Человек-радар - Рома Ньюман

– Я ж здесь родился, – сказал Маляр. – Мы с пацанами в детстве тоже лазали под землю, клад искали.

– Успешно?

– Нет. Мы не знали, где конкретно искать. Так, шарахались по церковным задворкам. Однажды нас заметил батюшка. Пацаны успели смотаться, а меня он изловил.

– За тобой гонялся настоятель монастыря? – хмыкнул я.

– Гоняться ему не пришлось. Он застал меня врасплох.

– Наказал?

– Поговорил. Я рассказал, почему мы там бродили. И он поведал мне кое-что интересное.

– Батюшка знал, где располагается настоящий спуск в подземелье? – спросил я.

– Где располагаются шесть спусков в подземелье, – поправил Маляр.

Я присвистнул.

– Удачное знакомство. А ему откуда известно?

– Из древних церковных летописей.

– М-да, всегда должны быть «древние летописи»… Сами-то монахи сейчас пользуются переходами?

– До двадцатых годов прошлого столетия они поддерживали катакомбы в исправном состоянии. А потом нашли что-то… И попросили чекистов взорвать перекрытия.

– Что нашли?

– Ты мне скажи.

Я промолчал, отхлебнув чаю. Маляр отпил из банки, глядя на меня с хитрым прищуром.

– Пошли. – Он поднялся с табурета и направился в комнату.

Я подхватил кружку, последовал за художником в помещение, служившее ему, очевидно, мастерской. Здесь присутствовал некоторый беспорядок, но и он казался каким-то… структурированным.

– Хочешь посмотреть на себя со стороны? – спросил Маляр.

Он подошел к мольберту, стоявшему в углу, скинул белое покрывало. Мой портрет оказался окончен. На холсте я восседал в вальяжной позе, высокомерно поглядывая с листа ватмана. Голову венчало непонятное искрящееся облачко, а на лбу красовался узор, по форме напоминающий перепелиное яйцо. Фоном моей персоне служили непонятные визуальные образы и оккультные символы. В правой части композиции я узнал силуэт эмиссара тьмы из недавних видений. Сверху красовался широкий круг с точкой посередине. Точно такой же рисунок я наблюдал на полу веранды школы «Гретель».

– Что-то я не припомню всего этого в твоем переулке.

– Я рисую, что вижу, – пожал плечами Маляр. – Временами это всего лишь внешний облик. Но порой приходят ребята вроде тебя, и тогда портреты получаются по-настоящему любопытными.

– Ребята вроде меня?

Он поднял руку и ткнул пальцем в рисунок.

– Эта штука в твоей голове… Я называю ее «жемчужиной». Ты ведь знаешь о ней?

– Имею представление.

– Используешь?

– Для работы.

Маляр понимающе кивнул:

– Конечно… Ведь ты же сыщик. Тогда, юноша, ты счастливый человек.

– Мои помятые внутренности с тобой не согласятся.

– Жизнь в гармонии со своим даром – это счастье. Бог дал инструмент и условия, в которых ты его используешь. Великое благо, между прочим. А ведь многие носят жемчужину в себе и даже не догадываются о ее существовании.

– Ты рисовал меня восемь раз. Почему раньше не было подобных портретов?

Маляр пожал плечами:

– Время еще не пришло. Когда небеса открывают свой замысел перед человеком, он все только портит.

– А-а-а…

– Ты давно живешь в Серпейске?

– С рождения.

– Чем, по-твоему, примечателен наш город?

– Уровнем преступности.

– Вот именно! – довольно улыбнулся Маляр, словно радовался такому сомнительному достижению. – Серпейск – самый криминогенный город Московской области, но при этом у нас по региону наибольшее количество церквей, храмов и монастырей. Разгул пороков при невообразимой концентрации религиозных пристанищ. Взрывоопасная смесь! Любопытно, правда? Серпейск лег между молотом и наковальней. Поэтому люди здесь ходят пришибленные и постоянно творится всякая чертовщина.

Я фыркнул.

– Главное, не упоминать об этом в путеводителе.

– Как ты стал сыщиком?

– Ну, я несколько лет прослужил в военной разведке. А после ухода выяснилось, что работа в салоне сотовой связи не для меня.

– Почему ушел из ГРУ?

– В то время министр обороны был забавный. И реформа у него – обхохочешься. Контору пообрезали, не хотелось продолжать вариться в тогдашнем бардаке.

– Да, припоминаю. Но я о другом спрашивал… Почему ты изначально пошел в силовики?

– Хотел что-то полезное для своей страны сделать.

Маляр несколько раз кивнул:

– Я вижу человека, идущего по вполне конкретному пути.

Я покачал головой.

– Ты же не начнешь заливать про уникальную судьбу?

– В твоей судьбе нет ничего уникального, – отмахнулся собеседник. – Как и в чьей-либо еще. У каждого из нас свое предназначение, вот и все.

– Эх, а я-то надеялся…

– Но жемчужина, – он ткнул пальцем в портрет, – может сослужить добрую службу.

– Биолок.

– Что?

– Эту штуку в своей голове я называю биолок – биологический локатор.

Маляр улыбнулся.

– Изобретательно. В чем его суть?

– Я использую биолок, когда необходимо отыскать исчезнувших людей или предметы.

– И все?! – искренне удивился Маляр.

– Иногда удается предвидеть развитие событий, но нечасто и не по своей воле.

– Как-то негусто.

– «Негусто»?! – возмутился я. – С этим неказистым джентльменским набором мне уже удалось спасти несколько жизней!

– Мне показалось, ты можешь больше.

Я понуро опустил голову.

– Этого все равно будет недостаточно.

– Для чего?

И я рассказал ему все подчистую, разве что имена да названия опустил. Почему? Потому что накипело… Меня охватывало безразличие. Хотелось лишь одного – избавиться от груза на душе.

Маляр слушал очень внимательно, лишь изредка показывая знаками, чтобы я не забывал про напиток. К концу моего монолога кружка опустела.

– А ты уверен, что видел то, что видел?

– В смысле? – не понял я.

От неизвестного чая мне вдруг стало очень жарко, на лбу проступила испарина, мысли начали путаться.

– Когда ты смотрел на мир глазами той женщины, она на самом деле видела темную сущность или просто убедила себя в этом?

– Думаешь, она умом тронулась? Даже если так, остаются двое приспешников. А на что способны они, я наблюдал собственными глазами. Один разгоняется так сильно, что практически исчезает из виду! Я едва могу его видеть, да и то лишь размытый силуэт.