Вечная жизнь: новый взгляд. За пределами религии, мистики и науки - Джон Шелби Спонг

Или «где-то там» означает «за пределами самой Вселенной»? Ну что же, во Вселенной, по оценкам, от одной сотни миллиардов до одного триллиона галактик, и новые продолжают формироваться прямо сейчас, пока вы читаете эти слова. Ближайшая галактика к нашему Млечному Пути, Андромеда, находится на расстоянии всего двух миллионов световых лет. Мы не в состоянии постичь разумом безмерность космоса. Когда мы говорим, что Бог «где-то там», мы понятия не имеем, где находится это «там». Ввиду этих знаний Бог, под которым подразумевается сверхъестественная сущность, наблюдающая за миром, неизбежно начинает исчезать из поля нашего зрения, и пугающее одиночество, от которого страдает душа человека, вновь ошеломляет нас. Религиозные ставки в этом споре повышались на протяжении многих лет. В начале этой революции в мышлении мы спрашивали, «где» находится Бог, рассчитывая на некий ответ. Теперь же мы гадаем, «есть ли» Бог. Галилей и все исследователи космоса, ставшие его последователями, сделали Бога бездомным. Однако это был лишь первый из трех сокрушительных ударов науки, которому подверглась религия в том виде, в каком мы ее создали; все вместе эти удары ускорили ее кончину.

В том же году, когда в Италии умер Галилей (в 1642 г.), в Линкольншире, Англия, родился Исаак Ньютон. Опираясь на фундамент, заложенный Галилеем, он продолжал разоблачать систему взглядов, называемую религией, в которой люди искали уверенности с тех пор, как обрели самосознание. Хотя именно Галилей стал символом начала споров о местонахождении Бога, обязанности, выполнение которых по традиции приписывали последнему, практически не изменились. Однако эта зона комфорта была заметно потревожена, когда в 1687 году Исаак Ньютон опубликовал свой основной труд – «Математические начала натуральной философии». Если Галилей сделал Бога бездомным, то Исааку Ньютону было суждено лишить Бога работы. Все, что мы некогда приписывали этому сверхъестественному Богу и его власти, Исаак Ньютон объяснил, вообще не ссылаясь на Бога. Он показал нам математически выверенную вселенную, действующую по правилам, которые в дальнейшем стали называть законами природы.

К этой реальности, предвещающей угрозу, религия и религиозные лидеры остались совершенно глухи. Им не захотелось признавать опасность, с которой они столкнулись, когда со сферой чудес и волшебства, утверждениями о сверхъестественном вмешательстве, силой молитвы, призывающей Бога к нам на помощь, и способностями защитить нас, которые мы некогда приписывали божеству, было покончено. Нет никакой нужды льстить или повиноваться бессильному Богу, неспособному совершать то, что, как мы некогда считали, в его власти. После Ньютона мы уже не понимали, кто такой Бог и как он действует. Результатом этого непонимания, дающего обильную пищу для размышлений, вновь стало усиление и без того острого чувства экзистенциальной тоски и одиночества, присущего человеку. Кроме того, человеческая жизнь лишилась ощущения цели и смысла, которыми когда-то наделяли внешнее божество, и вместе с этой утратой люди потеряли какую бы то ни было надежду когда-нибудь обрести вечность. Реакцией на этот интеллектуальный прорыв стал расцвет так называемого деизма, в том числе идеи, согласно которой Бог в процессе сотворения Вселенной сыграл всего лишь роль часовщика, завел ее с помощью Большого взрыва, а затем предоставил ей возможность работать без дальнейшего божественного вмешательства. Так была предпринята еще одна несостоятельная попытка религии приспособиться к новым знаниям. Объяснение никого не удовлетворило.

В своих личных записях Исаак Ньютон давал понять, что ему доподлинно известно, как подействовали на христианство его новые мысли, когда вступил в давний спор о христологии, начатый Никейским Собором в 325 г. нашей эры. Ньютон выступил на стороне проигравших. Кем бы ни был Иисус, заявлял Ньютон, он не являлся воплощением сверхъестественного божества, живущего на небесах. По его словам, утверждать такое уже недопустимо. После работ Ньютона ни одна религия, как примитивная, так и современная, не вправе требовать веры в то, что Бог воздействовал на наш физический мир сверхъестественным способом, как внешняя сила. В ньютоновском мире нет места беспричинным событиям или событиям, вызванным вмешательством божества, находящегося вне границ природы.

Следовательно, в ньютоновском мире невозможно, как полагает Библия, броситься с башни храма и ожидать спасения. Ни в коем случае нельзя пренебречь законами Вселенной и увеличить пять хлебов настолько, чтобы накормить ими пять тысяч мужчин и вдобавок женщин и детей, или же позволить кому-то передвигаться по воде, как по суше, или вызвать зачатие у девственницы. Все это попросту невозможно в мире, где мы живем, в том числе и для вмешивающегося в естественный ход событий сверхъестественного существа, заявлял Ньютон. Если же некто настаивает в качестве постулата на существовании Бога, способного совершить все перечисленное, тогда вместо упорядоченного мира нам остается хаос, в котором законы природы могут быть отвергнуты и отвергаются ради чудес. Подобные идеи могли служить утешением в жизни древних людей, но современного человека они едва ли утешат.

Если Бог обладает властью и возможностью вмешаться в ход человеческой истории, значит, справедливо будет обвинить Бога в том, что он не предотвратил такие события, как холокост, смерчи, ураганы и цунами, сметающие все на своем пути. Сверхъестественный Бог, управляющий Вселенной, наверняка в силах предотвратить эти природные и человеческие бедствия, но он этого не делает, а потому логично предположить, что Бог предпочитает отказываться от подобных действий. В таком случае, по всем известным меркам Бога следует считать безнравственным. Мало того, при этом все мы вынуждены жить, подвергаясь постоянному риску по прихоти этого божества. Однако во многом способности этого внешнего божества – в чистом виде допущения молитвы, религии и тех, кто в него верит. Таким образом, религия в том виде, в каком мы ее знаем, развенчана, ее принципы систематически отметаются по мере прогресса в сфере знаний.

Один из моих друзей, Майкл Доналд Гулдер, специалист по Новому Завету и бывший священник Церкви Англии, разочаровался в традиционных религиозных представлениях в последней четверти XX в. и публично отрекся от своих прежних религиозных взглядов. На вопрос о том, что подвигло его на это решение, он отвечал: «Для Бога больше нет работы!»[42]. Полагаю, именно к этому выводу подталкивали нас труды Исаака Ньютона, так как они ставили под сомнение возможность наличия внешней силы, являющейся источником нашего смысла, той самой, которую мы наделяем целью и считаем, что она способна спасти нас от ненадежности и незащищенности этого мира, а также от неминуемой для нас участи – смерти и исчезновения.

Религиозный истеблишмент, не сразу осознавший вызов, брошенный Исааком Ньютоном, поначалу просто растерянно моргал, а затем отступил за еще одну подразумеваемую линию обороны. Человеческая жизнь настолько сложна, уникальна и способна к самотрансцендентности, говорили мы, что нечто, которое мы некогда звали «божественным», наверняка находится внутри у человека. Так выразители религиозных идей заговорили о «божественной искре» у нас внутри, и основным методом работы религии стало культивировать это внутреннее «я» таким образом, при котором, как считалось, возможно единение с Богом.