Дом с мезонином в наследство - Вера Колочкова

— Понял! Понял, Тинка! Они наверняка приезжали договариваться насчет дележки наследства! Ведь так? Насколько я знаю, там есть что делить… Ты тогда еще говорила – там дом какой–то особенный… С этим… С как его…

— С мезонином.

— А! Ну да. И что, много они тебе отмусолить пообещали?

— Лень! Прекрати! Ну что у тебя за выражения такие, ей богу? Отмусолить… Слово какое противное! Где ты его взял–то? Даже слух режет! И Анютка, видно, вся в тебя пошла – так иногда выскажется, что хоть стой, хоть падай…

— А что? Очень даже приличное выражение! Я думаю, литературное даже! – рассмеялся Леня, довольный тем, что неказистое это словцо вызвало в ней такую бурю эмоций. Пусть уж лучше эмоции будут, простые и человеческие, чем неловкое это молчание. - По–моему, я его в какой–то даже приличной книжке вычитал. Когда денег просят у кого, говорят – отмусоль, мол, немного…

— Не сочиняй! Говорю же – слух режет!

— Ладно, не буду. Не злись. Так значит, ты у нас теперь богатая вдовушка?

— Леня, прекрати. Мне неприятно.

— А чего тебе неприятно, Тин? Лелеять годами свою боль неприятно? Да отпусти ты ее, в конце концов! Представь, что ушел человек навсегда и боль твою с собой унес… Ну, я понимаю, любила. Понимаю, раздвоиться не могла. Понимаю, что в этом цельность твоей бабской натуры и есть. Но иногда, знаешь, чтоб спасти человека, его резать–кромсать ух как приходится. Цельность цельностью, как говорится, а жизнь дороже. Это я тебе как врач говорю.

— Это ты к чему ведешь сейчас, не понимаю? — вскинула на него грустные глаза Тина.

— К чему веду? Да мысль у меня тут в голове одна проснулась. Старая такая мысль. Древняя, можно сказать. Все спала, спала и вдруг проснулась…

— Ну?

— Слушай, Тинк… Как думаешь, а не проявить ли мне сейчас практическую мужицкую смекалку, да не сделать ли еще одну отчаянную попытку напроситься к тебе в мужья? А что? Ты теперь женщина свободная. Можно сказать – богатая. Грех, грех ее не проявить, смекалку–то! И детей мы с тобой, считай, вырастили.

— Леня! Прекрати! Мне не нравятся такие шутки, слышишь? Не к месту они!

— А я и не шучу, Тинк. С чего ты взяла, что я шучу? Я серьезен сейчас, как никогда в жизни. А за Полину не беспокойся. Она поймет. Да и то – сколько уж можно–то? И для всех наших «договоренностей» жизненно–положенные сроки, я думаю, давно прошли. Да я и помогу ей всегда, если что…Ты же меня знаешь…

— Знаю, Лень. Только все равно не надо. Остановись. Ну куда тебя понесло опять? Да и насчет «богатой вдовушки» шутка твоя, считай, не прошла. Ничего мне там вовсе не полагается. Никто ничего мне отмусоливать, как ты говоришь, и не собирался вовсе. Так что мужицкая твоя смекалка тебя подкачала. А насчет моей теперь свободы для нового замужества…Лень, ты случаем не забыл, в каком мы с тобой возрасте? Нам уже душевными делами заниматься надо, а не матримониальными… Странный ты какой, ей богу! Как маньяк зацикленный, все время об одном и том же…

— Да, Тинк. Ты права, – тихо и грустно вздохнул Леня. – А что? Маньяк, наверное, и есть. А вообще – интересная мысль какая… Всю жизнь любить одну женщину – разве это не мания? Мания и есть. Чистой воды. Надо бы с психиатром на этот счет посоветоваться…

— Ага! Давай! Давно пора… Иди лучше на стол накрывай, маньяк ты наш душещипательно–любвеобильный! Сейчас Митя с Мариной придут, обедать будем.

— Ой, а мы уже зде–е–е–сь… — послышался в дверях тоненький девчачий голосок.

Они дружно обернулись на эту нежную юную мелодию, расплылись оба в совершенно одинаковых улыбках. Маленькая женщина стояла в дверях, с гордостью выпятив вперед свое огромное пузо, улыбалась им навстречу. Светло–серые глаза ее сияли изнутри, как могут сиять глаза только у беременных женщин, которых к тому же и любят все кругом, и радуются вместе с ней священному ее ожиданию. Да и вся она, эта маленькая женщина, была воплощением сплошной человеческой радости, милое белобрысо–конопатое существо по имени Марина, беременно–неуклюжее и в то же время невесомое совсем, как залетевшее в июльское окно легчайшее птичье перышко. Славная девочка. Посмотришь на нее беглым первым взглядом - обыкновенная вроде мышка–норушка, никакой красотой не примечательная. А вторым взглядом посмотришь - и откроется тебе ее радость внутренняя, бриллиантом сверкающая. Тина ее давно разглядела, девочку эту. И Митенька, слава богу, разглядел…

— Мариночка! Здравствуй, моя девочка! — раскинув руки, пошла ей навстречу Тина. – Ну как ты себя чувствуешь?

— Да все хорошо, Валентина Петровна!

— А внук мой как?

— Тоже хорошо… Поговорить хотите? — хитро и понимающе улыбнувшись, спросила Марина, выпятив навстречу Тининым рукам свой живот.

— Хочу, конечно!

— Ну, поговорите…

Тина, присев на корточки, осторожно коснулась Марининого живота, проговорила ласково:

— Здравствуй, малыш. Это я…

Так уж заведено было с того самого дня, когда Митя с Мариной объявили ей о своей беременной радости – Тина разговаривала с будущим своим внуком совершенно серьезно и на всяческие абсолютно темы, да еще и уверяла всех при этом, что он ее слышит, совершенно точно слышит и все понимает… И для Марины свекровкина эта странная процедура превратилась постепенно в некий осмысленно–необходимый ритуал, и она с удовольствием отдавала ей в руки свое драгоценное пузо.

— Малыш, ты меня слышишь? Ну как ты? Готов? Не бойся, все пройдет хорошо…Мы все тебя очень любим и ждем с нетерпением… И мама, и папа, и я, твоя бабка, и тетка твоя Анюта, и сестричка Сонечка…

— И я! Скажи – и я тоже жду! — тихо, но возмущенно проговорил Лёня и подмигнул весело Маринке, и она улыбнулась ему от души, будто поблагодарив за желание сопричастности к общей их с Тиной радости.

— И Лёня тебя тоже ждет, малыш… — поторопилась исправить свою ошибку Тина, поглаживая рукой Маринин живот. – Мы все, все тебя ждем…

— Марин, а когда? - спросила подошедшая сзади Анюта.

— Не знаю, Ань! Вообще–то уже пора… Может, сегодня, может, завтра… Слушай, а вот Сонечку твою так же все ждали?

— Конечно! Мама тоже с ней все время разговаривала, и я, и даже Митька твой…А что?

— Да нет, ничего. Хорошо просто. Знаешь, а я потом сразу и второго рожу. Чтоб росли вместе. Вам же с Митей хорошо вместе было?

— Ну да… — тихо улыбнулась ей Анюта, прислушиваясь одновременно и к себе. — Родим тут на радость нашей бабке целый детский сад… — и, обращаясь уже к матери, продолжила насмешливо: — Ну что, мам? Что он там тебе ответил–то? Поделись с нами!

— Что, что… — поднимаясь с корточек, весело произнесла Тина. – Сказал – ждите! Приду к вам, мол, скоро! Готовьтесь!

— Что, прямо так и сказал? – засмеялась весело Марина. Потом, всплеснув смешно ручками и обращаясь ко всем сразу, проговорила быстро–звонко: — Ой, а вы знаете, мне иногда кажется, что он родится и сразу меня спросит – а где та самая женщина, бабушка моя? Которая разговаривала со мной все время, которая так ждала меня сильно да любить обещала? А подать–ка ее немедленно сюда!