В поисках утраченного - Николас Дикнер

Арисна заглотнула наживку. Она прекрасно помнит их первую дискуссию на пятом этаже университетской библиотеки в Монреале и не видит ничего странного в том, что Ноа интересуется переселением, традиционными территориями и самобытностью. Несколько раз Арисна даже просила Ноа написать статью о гарифуна в «Эль Путуто», но он неизменно очень ловко отдалял срок сдачи статьи.

Ноа обнаружил у себя настоящий талант рассказчика.

До тех пор, пока настоящий эксперт по гарифуна не появится на Маргарите и не разоблачит Ноа, он может наслаждаться жизнью. Ноа делает вид, что проводит исследования, зарабатывает немного денег уроками английского и французского, загорает. И при малейшей возможности забирает на пляж Саймона.

ПОЛОВИНА ПЕРВОГО НОЧИ. Между небоскребами проплывают клочковатые черно-бордовые облака. В воздухе порхают редкие снежинки. Как в японском мультфильме за пять минут до конца света.

Джойс поправляет шарф. Стоя у входа на подземную парковку, она испытывает странное безразличие, как будто смотрит на театральную сцену, окутанную желтоватым светом. Этот гараж — с его неадекватной системой наблюдения, полными мусорными контейнерами и часто попадающимися сокровищами — настоящая пещера Али-Бабы. Однако сейчас Джойс видит лишь очень холодный склеп, воняющий бетоном и моторным маслом.

Неожиданное равнодушие ошеломляет Джойс. Неужели это сигнал, мол, пора подумать об отставке? Джойс смотрит на свои часы. Последний поезд метро уходит через десять минут. Она могла бы вернуться домой, принять горячую ванну, опустошить бутылку рома… и напрочь позабыть об Эрменеджильде Дусете.

В двух кварталах от нее завывает полицейская сирена. Джойс пожимает плечами и входит в гараж.

Никаких признаков жизни. Тут и там стоят немногочисленные автомобили, окруженные лужами масла и кучками мусора. Должно быть, автовладельцы работают сверхурочно двенадцатью этажами выше.

Джойс презрительно смотрит на камеры наблюдения. Она прекрасно знает, как остаться незамеченной: надо пройти вдоль стен, срезать путь к третьей колонне, пересечь гараж под определенным углом, обогнуть еще одну часть стены, и вот они — мусорные контейнеры.

Джойс открывает первый и светит внутрь фонариком.

В пятне света появляется лицо.

Джойс сдерживает рвоту, быстро берет себя в руки и хладнокровно обдумывает ситуацию.

Среди мусорных мешков лежит женщина — скорее всего, служащая, выброшенная за ненадобностью при сокращении штатов. Тело под строгим бежевым костюмом практически мумифицировалось. Конечности атрофировались, кожа натянулась и лоснится, как у копченой селедки. Скрестив на груди руки и напряженно улыбаясь, женщина ждет переезда на свалку с безмятежностью египетской фараонши.

Как давно она здесь? Джойс принюхивается. Никакого отчетливого запаха. Джойс прижимает к телу кончик указательного пальца. Легкое, как папье-маше.

Во время своих ночных вылазок Джойс встречалась со многими странностями, но ничего похожего не видела. Она ведет луч фонарика, освещая тело с головы до ног, зачарованная его угловатостью, его пустыми глазницами. Ей кажется, что она видит собственное отражение в кривом зеркале.

Затем Джойс приходит в себя. Самое лучшее — смыться отсюда.

Уже собираясь опустить крышку, Джойс замечает бедж, приколотый к блузке мумии. Черно-белая фотография, младшая служащая: «Сюзи Лего/№ 3445».

Джойс осторожно откалывает карточку и сует ее в карман куртки, затем закрывает контейнер еще аккуратнее, словно боится разбудить мумию.

Невероятная захламленность квартиры навевает мысли о безумном похитителе, который только что провел здесь три дня. Однако никого, кроме Джойс, здесь нет: она одна играет обе роли — и заложника, и похитителя.

Вернувшись из центра города, она сразу забирается в убежище под настольной лампой — с бутылкой рома по левому борту и рабочими инструментами по правому. Уже почти шесть утра, а так много еще предстоит сделать.

Джойс достает из кармана бедж и внимательно его рассматривает. Затем тремя движениями бритвенного лезвия она вскрывает пластиковый кармашек и вырезает фотографию, а на освободившееся место вклеивает собственную; ловко подделывает дату истечения срока действия и вкладывает карточку в ламинирующую машинку. Мгновенно по комнате распространяется запах оплавляющегося винила — типичный аромат изменения личности. Машинка выплевывает карточку, горячую и блестящую, как кератин.

Вуаля! Отныне Джойс будет Сюзи Лего.

Джойс изучает свою новую кожу, и дрожь пробегает по ее телу. Она вспоминает лежащую в мусоре женщину с костями, выпирающими под деловым костюмом.

Джойс снимает с полки обувную коробку, набитую удостоверениями, сфабрикованными из мусора: свидетельствами о крещении, сертификатами гражданского состояния, студенческими билетами, магнитными или штрихкодовыми пропусками, библиотечными формулярами, карточками членства в видеоклубах, международными студенческими удостоверениями ISIC, карточками медицинского страхования и даже вполне надежным паспортом. На всех документах повторяется одна и та же фотография, в спешке сделанная в будке на станции метро «Берри», дешевый портрет милой девушки, проходящей пробы на конкурс двойников.

Джойс равнодушно прибавляет к своей коллекции новую карточку.

Она трет глаза, припухшие от недосыпа, выключает ламинатор и отталкивает абажур настольной лампы. Теперь свет падает на Лесли Линн Дусет. Газетные вырезки, красующиеся на одном и том же месте, приобретают янтарный оттенок.

Джойс регулярно прочесывала Интернет, выискивая недостающее звено, которое могло бы пролить свет на связь между ней и этой дальней родственницей. Однако вся полезная информация свелась к щедрому вкладу Майкла Дусе в общину каджунов Босолея, адресу Элвиса Дусета «Маффлер Сервис» (4500 шоссе 67, Лафайет, Луизиана) и существованию наследственной болезни Неймана-Пика типа D, широко распространенной среди населения Акадии округа Ярмут в южной части Новой Шотландии. Причиной болезни, прослеженной аж до XVII века, считаются браки между кровными родственниками.

Даже обширные генеалогические архивы мормонов не помогли распутать ветви фамильного древа. Джойс не нашла ничего ни о Лесли Линн Дусет, ни об Эрменеджильде Дусете, ни о семейной склонности к пиратству. Дедушка Лизандр явно знал что-то, чего не знали специалисты по генеалогии.

Джойс еще предстояло загрузить сегодняшнюю электронную почту. Одним ударом пальца она пробуждает ото сна Луи-Оливье Гамаша, ее пятьдесят седьмое творение, и входит в Интернет. Минуту спустя Eudora объявляет: «96 новых сообщений».

И ни одно не адресовано ей. За последние десять лет Джойс не получила ни единого электронного послания на свое имя. Ни одного обращения «Дорогая Джойс», или «Дорогая мисс Дусет», или «Привет, Джо!». Пиратство требует абсолютной анонимности, и Джойс всегда прячется за одну из своих фальшивых личностей, выуженных из мусора.