В сетях Твоих - Дмитрий Новиков

– Теперь, – говорит, – хоть танцы здесь устраивай, хоть теннис. А можно – бильярд.

– Можно жить в деревне, можно и зарабатывать. Не пить только да на лавке не сидеть, не стонать, что все плохо. Дело делать, – так он свою философию озвучил.

Я много встречал разных людей. Встречал говорливых и молчаливых, слегка безумных и тяжелобольных. Порой бесстыжих, умеющих пустыми словесами обманывать сих малых, им обещать, вести за собой, чтобы в нужный момент бросить, собрав с них толику свою. Встречал молчаливых, упорно ломтящих, делающих дело, но все без искорки какой-то, без царя в голове и Бога в душе. Мне неприятны и те, и другие. Но главное не в этом – главное, чтобы делать дело, двигать, словами ли, руками – безнадежную массу вещества, заблудшей души, прошлой неправильности и неправедности – все-таки к свету. Все-таки хоть немного, отчаянно, безнадежно, надрываясь – но к тому, чтобы стало чуть легче. Тебе, другим, многим. И поэтому мне нравятся люди – «делатели». Демиурги – будет слишком сильно для них, они застесняются и уйдут в тень. «Делатели» – лучше. Они работают, думают, ищут, и все в каком-то странном направлении. В хорошем. В том, где легкая утренняя полоска по темному небу. После их работы остаются порой отходы. На этих отходах пляшут, размножаются, кувыркаются словесно и телесно другие, которым удобней в темноте. Но мне они неинтересны, несмотря на все ужимки. Я люблю «делателей». И по всему этому, да еще и потому, что хватит уже плакать – мне кажется очень важным строить. Строить именно сейчас, именно здесь, на нашей земле, много пережившей и много разрух перенесшей. Строить, несмотря на неясность, на зыбкость, на непонятное будущее – оно всегда останется непонятным. Нужно брать эту землю и строить на ней. Строить для себя как отдельного представителя народа, желающего выжить, но не прозябая, а в поступательном движении. Строить, любить и потом защищать это от кого угодно – от реальных врагов и тех, кто пытается показаться ими, от ложных и злобных идей, от крайностей и брызганья слюны. Построить и увидеть, как о крепкие стены наших домов будет разбиваться и оседать мелким прахом та нелепая, непонятная и, в общем-то, жалкая сига, что все пытается вовлечь нас в ненужный и печальный хоровод. Нужно крепко строить.

Я дописал свою повесть и вышел на веранду бани. В доме еще только стены и крыша, а в бане уже можно жить. Внутри ласково и утробно вздыхала печка, под завязку наполненная ольховыми дровами. Озеро передо мной лежало матовым, чистым, как взгляд голубоглазой хаски, зеркалом свежего льда. Еще вчера в воде толклись мелкие льдинки и отовсюду, иногда казалось – с небес, доносились счастливые стеклянные звоны. Но ночное небо с выскочившими на прогулку мириадами свежих детских звезд не обмануло – ударил мороз, и озеро встало. Я осторожно ступил на гнущийся еще лед и отошел десять шагов от берега. Затем просверлил в тонком стекле круглую лунку. Присел рядом с ней и стал удить рыбу.

Прошла зима. Короткой оказалась она, малоснежной. И так бывает. Ранней весной я поехал в деревню. Всегда после долгого отсутствия ждешь изменений и новостей. Так водится в нашей стране, что обычно они бывают плохими. Но тут в глаза сразу бросился огромный штабель ярко-желтых, солнечных бревен, аккуратно сложенный в самом центре деревни, за магазином, перед озером. Словно вангоговы подсолнухи, слепили они глаза. Вокруг парил ясный запах живой смолы. Рядом крутились Власики. Тут же стоял Толин трактор.

– Здорово!!! – уже привычно заложило уши от могучего голоса вечного танкиста.

– Привет! Что за бревна? – как бывалый строитель, я уже оценил их ровную, яркую красоту.

– Собрали сход зимой. Решили – нужна церковь. Пошли к властям, убедили. Лес выделили. Сам таскал!

Вокруг почему-то было радостно.

Толин голос рушил остатки зимней дремоты.

– Будем строить! – кричал он.

С бревен испуганно взлетели гревшиеся на солнце вороны и, тяжело махая крыльями, улетели прочь.

…се, даю вам власть наступать на змей

и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам…

Св. Евангелие от Луки 10:19

Syö, syö – ruocci tulee .

Едем как-то с Колей по деревне, на моей машине (Коля на своей редко ездит, когда чужая надобность), и он мне говорит:

– Слушай, а что ты все про север пишешь, про Белое море? Пора бы уже и про нашу деревню написать.

Я степенно отвечаю, ведь с Колей иначе нельзя:

– Понимаешь, – говорю, – про север я уже многое знаю. Ездил, изучал, разговаривал. А про деревню еще не все. Да и что, юг у нас, что ли?

– Нет, север, конечно. Но это больше для пришлых. А для нас-то – юг.

Коля помолчал. Мы проехали еще метров пятьсот.

– А вот тут, в траве, пять бетонных столбов лежали. Все про них забыли. Так я их потом домой утащил, – горделиво, но неожиданно произнес карел.

– Видишь, я про столбы не знал. А знал бы – сам утащил. А ты говоришь – про деревню.

Коля довольно улыбается. Очень много про деревенскую жизнь я узнал у него.

Я начал строиться здесь пять лет назад. Сейчас уже и не верится, сколько трудов было переделано, сколько нервов и сил потрачено, сколько испытано новых чувств. Я тогда принялся за дело с задором отчаянья. Мы как раз разводились с женой, вернее, из последних сил пытались остановить неумолимо рвущееся, остановить хотя бы ради детей. Вот тогда мне и свезло негаданно – прикупил я у Коли красивый кусок земли у самого озера. Прикупил недорого, но и недешево по тем меркам. Все стороны сделки остались довольны. Коля тут же взял для своей супруги стиральную машину-автомат. Я же довольно рассматривал документы – люблю начинать с них. Отцовский опыт научил – он всегда начинал дела с бухты-барахты, потому и рушилось многое в итоге. Кто же знал, что через полгода земля резко, прыжком поднимется в цене и Коля на время огорчится. Кто же знал, что на земле моей, которую местные называют «кививакайне», или «каменное место», окажется полным-полно змей, царство просто змеиное, а не рай земной.

Всю жизнь я ужасно их боялся. Два раза в жизни буквально цепенел от страха, когда видел извилистую стремглавость в траве. Не было и речи, чтобы убить, отпрыгнуть, убежать – каменным истуканом замирал я при малейшем подозрении на гада, ежесекундно ожидая от него прыжка, укуса или еще какого подвоха. Коля же, которому стал жаловаться на них, отомщенно ухмылялся…

Потом, правда, научил – как с ними бороться.

– Хоть и любим мы все живых тварей, но опять же непорядок – змеи на участке. Сама-то она бросаться не станет. Но дети бегать будут у тебя, наступят, не дай бог. Да к тому же, говорят, за убитую змею сорок грехов прощается.

Научил он меня подстерегать время, когда только-только весенние проталины начинают проступать. Кругом снег еще лежит, а на бугорки разные, на камешки оттаявшие начинают гады вылезать, греться. Они тогда вялые еще, сонные. Летом же не угонишься за ними, до того шустрые да неприятные. Вот и стал я на них охотиться по весне…