Френдзона для бэдбоя - Яна Лари

Как же глупо всё тогда получилось. Ершистый сопляк… Я б на месте брата Ахметовой себя точно прибил.

— Я всё, — сообщает вдруг сероглазое чудо, указывая на картинку, выбранную, очевидно, по принципу «чем больше зелени, тем лучше».

— Петрушка, сельдерей, огурцы… — перечисляю на всякий случай ингредиенты. — Салат и всё?

— Мы пришли говорить.

Кнопка подпирает кулачком подбородок, вкладывая в этот жест всю важность предстоящего разговора. А я так и сижу с разинутым ртом. Ну и дети пошли! Акселераты. Впрочем, видеть её такой серьёзной и сосредоточенной даже забавно.

Паёк для фито-коз путём хитрых дебатов, удаётся заменить на «Цезарь» с куриной грудкой. В остальном моя Царевишна, увы, непреклонна.

— Мама говорит, что я липкое ем как поросёнок, — наконец, сознаётся Кнопка. — Но ты закажи ещё эти эклеры… И вот этих тоже парочку. С собой заберём.

— Договорились, — расплываюсь в довольной улыбке, подмигивая смутившейся егозе, и отдаю официантке меню. — Дома потренируешься их аккуратно кушать.

Малышка фыркает, поднимая на меня понурый взгляд.

— Так вкуснее.

— Ладно, как скажешь. Ну начинай, — заговариваю примирительно в ожидании заказа. — Что тебя волнует?

— Мама, — обречённо тянет Ксюша. — Она будет ругаться.

— Я отправил маме сообщение, что мы немного погуляем. Она не против.

— Тогда Амиль, — пригорюнивается она пуще прежнего. — Он очень хороший. А ещё он боксёр.

— Ты уверена?

Нет, парень-то, конечно, крепкий, но что-то я не заметил профессиональной реакции. На ринге бы его давно ногами вперёд вынесли.

— Я слышала, как он обещал маме хорошо размять кулаки, если встретит моего папу.

— Наверняка Амиль так пошутил.

В этот момент приносят заказ. Кнопка о чём-то интенсивно думает. Я ломаю голову, к чему она сейчас заговорила про папу. Неужели что-то знает?

— Ты на маме поженишься?

Внезапно, однако.

Неожиданный вопрос заставляет моментально приосаниться.

— Женюсь.

Губы ребёнка трогает довольная улыбка, что не мешает тонким бровкам тут же сосредоточенно нахмуриться.

— Значит, будешь моим папой… — здесь следует многозначительная пауза, призванная выразить все тяготы грядущих последствий, а заодно проверить на вшивость мою силу духа. — Надо было с ним подружиться. Знаешь, что теперь будет?

— Не представляю, — вполне искренне развожу руками.

— Каюк тебе будет, Макс!

— Ничего, — зловредно улыбаюсь, отхлёбывая чёрный как мои перспективы кофе. — Мы ещё посмотрим, кто тут и кого разомнёт!

Боксёр, мать его, самоучка… И Мари тоже хороша! Нет бы альбом семейный показать, она мне коники строит. Ну и семейка меня ждёт… Пусть только попробует не ждать!

— Ты только Амиля не обижай, — просит Кнопка жалостливо, но с ноткой металла в голосе.

— Не бойся, детка, — расслабленно откидываюсь на спинку стула, закидываю лист салата в рот. Шутка ли, меня только что назначили отцом. Я горд, я крут, я уверен в себе… — У тебя папа кто?

— Козёл?

Закашлявшись, выплёвываю зелень.

— Это кто такое сказал? — строго смотрю на своё невинно хлопающее глазами чадо.

— Амиль.

Похоже, я кому-то мало всыпал.

Кстати, про рукоприкладство.

— Твой дядя — шутник, говорю же. Я поступлю как супермен. Уложу его на лопатки бесконтактно.

— Без чего?

Вот же… губка моя любознательная. И синоним понятнее, как назло, не подберу.

— Вот смотри… — Достаю из салата два сухаря, выкладываю оба кубика на крышку солонки и один сразу же отщёлкиваю на стол. — Вот этому сухарю я, скажем так, дал в нос. А второму…

А на второй я дую во всю силу лёгких до тех пор, пока он не падает рядом со своим румяным братом-близнецом.

— Бумц! — комментирует Кнопка, хлопая в ладони.

— Видела, я к нему даже мизинцем не прикасался, — поясняю довольный не столько собой, сколько детским восторгом. — Это называется бес-кон-так-тно.

— И что, ты просто будешь дуть на Амиля? — уточняет малая с сомнением. — А тебе воздуха точно хватит?

Мне уже самому любопытно, что ж там за зверь такой этот дядя? Уж больно загадочной выглядит Ксюша, кося на меня сочувствующим взглядом.

— Я просто поговорю с ним, — поясняю задумчиво, пытаясь понять, каковы на самом деле мои шансы сдержать обещание. Да ещё при заведомо тухлых прогнозах. Впрочем, не время отвлекаться, поэтому мысль свою развиваю — В словах силы не меньше, чем в ударе или в объятьях. Поэтому обращаться с ними нужно умело.

Вот как сейчас примерно, ага. Говорю и сам с себя в экстазе. Умею же двинуть речь, когда надо! Осталось разобраться, что со мной не так, когда рядом Мари. И почему в её присутствии я вечно творю какую-то дичь.

— Спасибо, Макс, за поделку, — негромко шепчет Ксюша, заглядывая мне в глаза и робко улыбаясь. — Она самая красивая!

Я на это ничего не отвечаю. Мешает ком в горле. Просто с улыбкой любуюсь тем, как появляются ямочки на детских щеках.

Любые усилия стоят того, чтобы быть рядом. Я только сейчас начинаю понимать, что значит чувствовать привязанность к кому-то и каково это — хотеть заботиться, испытывать потребность контролировать каждый детский шаг. Похоже, я ещё больший псих, чем мне когда-то казался Ромка.

— А назови меня ещё раз папой.

Кнопка с самым серьёзным видом откладывает вилку и сцепляет пальцы в замок.

— Сначала — свадьба, потом — папа.

Пф-ф… Что-то я не удивлён.

Посидев ещё немного в кафе, с неохотой отвожу ребёнка домой. Кнопка без умолку рассказывает всякие забавные истории из садика и выглядит жутко довольной прогулкой. А я доволен просто от одной мысли, что ей со мной интересно.

У двери Ахметовой не сговариваясь замолкаем. Мне неохота отпускать крошечную ладонь. Всячески тяну время в стремлении продлить этот щемящий момент, но время действительно позднее. Напоследок позволяю себе помечтать, как читаю ей сказку, правда, добраться дальше присказки не успеваю, потому что Ксюша прекращает жевать губу и выдаёт, с неожиданно робкими интонациями:

— А ты никуда не пропадёшь?

— Куда ж я могу деться?

Малышка застенчиво шаркает ножкой, пряча руки за спиной.

— Папы иногда пропадают. Мама говорит, что так бывает, когда любовь проходит.

До сегодняшнего дня не считал себя впечатлительным, но сейчас у меня натурально испарина на лбу выступает.

— А ты что думаешь?

— Что он дурак. Мама такая красивая, а он всё равно ушёл. Поэтому она часто грустит, — Вздыхает Кнопка, хмуря брови. — Не сердись на неё. Хорошо?

— Почему я должен на неё сердиться?

— Мама всегда злится, когда ей страшно.

Опускаюсь на корточки, чтобы наши с Ксюшей глаза были на одном уровне и прижимаю детскую ладонь к губам.

— Я никуда не уйду.

Я круглый дурак, да.

Звоню в дверь.

— Вы долго. — Мари открывает нам в лёгком халате и с влажными, только начавшими подсыхать волосами.