Несчастливой любви не бывает - Галина Артемьева

– Вот именно поэтому, потому что как раз зоопарк.

Трубка брошена. Короткие гудки. Вот ведь дурищи, а! Поговорили бы дальше, поупражнялись бы в остроумии.

Опять звонок. Решились, значит. Что-то еще подготовили.

В ухе прямо толчея от разных голосков – кто шепчет, кто пищит, кто вопит, не скрываясь:

– Скажи ей, Машка! Скажи ей!

Потом решительный Машкин голос:

– Дура!

– Матом! Матом скажи, – приказывают подружки.

– Сука! – собирается с духом Машка.

– Еще, еще скажи как следует, – мстительно требуют голоски.

– Б…дь! – истошно провозглашает Машка.

Опять короткие гудки. Их Анна Николаевна вроде бы и не слышит. Что с детьми происходит? Ведь маленькие дети, восемь-десять лет, не больше. Злобой оскверненные. У нее слезы наворачиваются на глаза от услышанного. Что она сделала этим детям? Почему? За что? Дети балуются по телефону. Ничего страшного. Но эти будто предела никакого не знают, совесть их совсем не мучает. Такие слова! Такое выговаривают, не стыдясь!

Она осторожно кладет трубку рядом с аппаратом. Пусть полежит. Пусть эти шалуньи больше не смогут дозвониться. Надо пойти чайку заварить, дух перевести.

И только собралась налить в чашку заварки, звонок в дверь. Кто бы это мог быть, нежданный? Смотрит в глазок и самой себе не верит.

– Анька!

– Нютка!

Школьных лет подруга! С которой все годы за одной партой. Единственная из всех их девок, не превратившаяся в бабень. Дама, приятная во всех отношениях. Модная и неоплывшая.

– Вот кого не ждала! Ты же на год в Америку!

– А год, Нютка, как раз и прошел! А ты и не заметила! Одичала тут без меня, а?

Подруга Анюта тоже вырастила двоих детей, девиц. И разлетелись девицы-любимицы далеко-далеко от родного гнезда.

Старшая, олимпийская чемпионка, открыла свою школу в Австралии, живет-командует. Младшая все училась и училась, где только могла, в Лондоне, в Нью-Йорке, там и замуж вышла во вполне, по русским меркам, стародевическом возрасте, в тридцать семь. Работают с мужем в банках. Дочка родилась, тоже Анечка. Большая уже девочка, умница. Вот бабушка периодически летает помогать дочке. Отсидит год, потом год дома, потом опять к своим.

– Целый день звонила – никого. А сейчас набрала – занято. Значит, дома. Ну я и рванула! А у тебя просто трубка плохо лежит!

– Пусть полежит, ничего. Зато нам никто не помешает.

Гостья распаковывает торт (раз в году можно, ох, и соскучилась по нашим тортикам). Подарки обещает завтра (навезла кучу, ты первая будешь выбирать, возьмешь, что захочешь).

– Ты очень кстати, Анюта, объявилась. У меня тут такие выгодные туристические предложения. Смотри: пятизвездочный отель, все включено, а цена – смех. Поедем, а?

– Вай нот? Почему бы и нет? Мы будем все решать динамично.

Сразу вырастает целая гора совместных идей и планов.

Только перед самым отходом гостья вытаскивает из кармана пальто пачку лохматых бумажек.

– Совсем забыла, голова дырявая! Ты посмотри только, что я во дворе и у остановки нашла. Это же твой телефон. Кот какой-то потерялся, смотри. А номер твой. Ведь звонить будут, покоя не дадут. Узнать бы, чьих рук дело! Настька из седьмой жива еще? Вполне могла быть она, а, как думешь? Просто чтоб нагадить, покоя лишить. Кота какого-то придумала крупного пушистого, злыдня. Я еще, где увижу, оборву, безобразие такое. Ой, у тебя трубка была снята! Уже звонили гады, да?

– Да успокойся ты, да все в порядке, – успокаивает Анна Николаевна подругу. – Ну спутали номер, ерунда, подумаешь. Расстроены люди были. Дали текст кому-то переписать, номер не так указали, вот и пошло-поехало. Ерунда.

Конечно, знай она заранее, когда подруга нагрянет, больно надо было ей столько сил впустую тратить. Кучу бумаги исписала, шастала по темноте. Это хорошо, когда рядом Анюта и у них теперь дел по горло. А так – вечер за вечером в тишине сидеть невостребованной. Тут и кот подойдет, и корова пропавшая. Лишь бы откликнулся кто. Правда, ложь – грех. Надо будет у батюшки спросить. И неудобно. Спятила, подумает. Ладно, ладно. Завтра будет новый день.

Медведи наконец-то сели парами, перестали шептаться и переговариваться и начали слушать, чему их учит Коля.

– Сейчас у нас будет чтение. Будем читать сказку Андерсена «Соловей». Начинай, Мика, – скомандовал он толстому медведю в клетчатой фуфайке, но без штанов, сидевшему ближе всех.

Медведь бережно держал книгу. Лапы его опускались под ее тяжестью. Он пристально вглядывался в буквы, но никак не начинал.

– Ну что уши-то растопырил, все равно никто не подскажет, все такие же умники собрались! – рассердился Коля. – Ты давай глазами пользоваться учись, мозгами быстрее шевели. У нас тут каждая минута дорога, а ты…

Медведь теперь совсем испугался и уронил книгу. Подумал немного, покачнулся и упал носом вниз.

– Ты мне только горе тут кончай изображать, – приказал учитель, – готовиться дома надо. Чтобы завтра мать пришла.

И вызвал следующего, своего любимчика – Винни-Пуха. Винни был небольшой, радостно-желтого цвета, в красной маечке, на которой было написано его имя. Винни светился добродушием и простосердечностью. Они с Колей были старые друзья, спали вместе, и когда Коля оставался дома один, Винни-Пух всегда садился рядом и грел его, и тихонечко-тихонечко шептал Коле, чтобы тот не боялся, а если никто долго не приходил, принимался рассказывать свои глупенькие нестрашные сказки. Коля даже записал его голос на диктофон, чтобы папа поверил и порадовался виннипухским историям, но только когда родители возвращались, из головы сразу вылетало, что надо прокрутить кассету с записью. Да и потом: сказки-то Винни-Пух Коле рассказывал, а не папе, обидится еще.

Винни-Пуху бесполезно было вручать книгу – лапы были коротки, поэтому Коля поставил ее прямо перед добрыми глазами друга. И даже немножко подсказал:

– Давай, Пухов, читай: «В Китае, как ты знаешь, и сам император, и все его подданные – китайцы…»

Но Винни даже повторить не смог, все улыбался по-жалкому Коле.

– Ну что, дождемся мы сегодня, когда ты заговорить изволишь? Шевели мозговыми извилинами! – возмутился Коля, вынужденный теперь забыть о старой дружбе, практически о родстве: перед другими учениками было бы неловко. Винни-Пух растерялся и отупел. Лицо у него из доброго стало глупым. Пришлось Коле вызывать следующего, вернее, следующую.

На самом деле ее учить со всеми было не очень удобно: она всем остальным медведям в матери годилась, она и была еще маминой лучшей подругой. Она была кудрявой блондинкой в пышном платье с кружевными оборками, в кружевном чепчике.