Мироповорот - Петр Хомяков

Чугунов молча внимательно слушал, вставляя редкие реплики касающиеся исключительно текущих дел. Типа разгрузки машины и расстановки посуды.

Василий родился в небольшом поселке ближнего Подмосковья. Отец его был техником на железной дороге, мать медсестрой. Не далеко от их поселка находился небольшой аэродром. И все мальчишки поселка не избежали увлечения небом.

Но Василий не увлекался небом, он им бредил. И эта страстная мечта о небе была единственной отличительной чертой, в общем-то, ничем иным не примечательного, крупноватого, несколько флегматичного мальчика.

В детстве он прочитал все книги о самолетах и летчиках, которые ему только удавалось достать. Запоем читал он также и все научно-популярные книги про авиацию. Он неплохо учился и очевидно мог стать хорошим авиационным инженером. Однако в своих мечтах он мыслил себя только летчиком.

Шло последнее десятилетие Советского Союза. Скепсис и отторжение казенного и милитаристского уже проникал в массовое сознание. И конкурсы в летные училища были уже не такими, как пять, а тем более, десять лет, назад.

И все же в училище Василий не прошел. Подвело здоровье. У него оказались проблемы с вестибулярным аппаратом и зрением. Проблемы, в общем небольшие. Но в советской империи была традиция брать на определенные работы только стопроцентно здоровых людей. Благо их было еще достаточно.

Это в Японии даже летчики-испытатели могут иметь зрение плюс или минус четыре. Умеют в стране Восходящего солнца работать с любыми людьми, умом, упорством и трудом компенсируя то, что недодала природа. А в совке привыкли использовать только ресурсы отличного качества. В том числе людские. Нимало не заботясь о возобновлении этих ресурсов. Впрочем, не только в совке. Это исконная российская черта. Как говорил сподвижник Петра Великого Меншиков после разгрома под Нарвой: «Не кручинься государь, бабы еще нарожают».

Впрочем, Василий тогда об этих проблемах не задумывался. Он твердо знал, путь в небо он отыщет. Хороший старательный парень поступил в МАИ. Но он все равно искал возможности быть не инженером, а летчиком. Стал прыгать с парашютом. Занимался разными видами спорта и пытался исправить те физические недостатки, которыми его наделила природа. Он фанатично тренировал свой вестибулярный аппарат, занимаясь гимнастикой и акробатикой. Пробовал различные методики аутотренинга, улучшающие зрение.

И в итоге у него стало что-то получаться. Во всяком случае, медицинские комиссии в аэроклубе отмечали заметные улучшения соответствующих показателей его здоровья. Настоящий прорыв наступил, когда Василию повезло, и он вошел в группу добровольцев, на которых испытывали различные методики из области космической медицины в Институте медико-биологических проблем. Для большинства эти опыты не приносили ничего, кроме весьма нелишних для любого студента денег. Кому-то не везло. И он оставлял в лабораториях МБП часть своего здоровья. Ну, а кому-то везло. И он первым пользовался результатами прорывных медицинских технологий.

Боги любят фанатиков идеи. И Василий оказался в числе тех, кому повезло. Он уже не сомневался, что скорее рано, чем поздно сядет за штурвал самолета. А годы, проведенные в МАИ, отнюдь не пропадут даром. Летчик с полноценным инженерным дипломом был бы весьма ценным кадром, что в военной, что в гражданской авиации.

Этого чувства победы над собственной природой не понять никому, кто его никогда не испытывал. Как много труда стоит преодолеть себя. Сколько пота, сколько невидимых миру злых слез проливает такой человек. Как трудно складывать гору из песчинок. Но именно такие люди только и достойны называться людьми. Как прекрасно сказал Киплинг

И если будешь мерить расстоянье

Секундами, пускаясь в дальний бег,

Земля твое, мой мальчик, достоянье.

И, более того, ты человек!

Но тем слаще победа, когда совершив, то, что другие считали невозможным, ты можешь сказать: «Я сделал это!».

Он успешно окончил четвертый курс. Лето пролетало быстро и незаметно. Он возвращался домой после очередных прыжков. На темной улице их поселка, ставшего к тому времени окраиной Москвы, к нему подошли четверо и попросили закурить. Он не курил. Да им и не нужны были сигареты. Им нужен был предлог, для того чтобы напасть и избить одинокого прохожего. Впрочем, ситуация, можно сказать стандартная, в России.

Василий к тому времени был довольно развитым физически парнем и не отступил перед хамами. Завязалась неравная драка. Его ударили сзади по голове тяжелым предметом. А потом долго пинали ногами уже упавшего.

Он остался жив, но почти оглох на одно ухо. Стал гораздо хуже видеть. У него стало скакать давление, и начали донимать сильнейшие головокружения.

О небе надо было забыть. Результаты долгих лет упорного труда и борьбы пропали даром.

В этой ситуации дальнейшая учеба в МАИ, где все напоминало о небе, казалась невыносимой. Он ушел из института. К счастью, его не взяли в армию по состоянию здоровья. В противном случае он потерял бы его там окончательно.

Год он болтался без дела. А потом пошел в один из инженерно-экономических институтов. Ему было наплевать, на кого учиться. И экономику он выбрал совершенно случайно.

Потеря неба была главным несчастьем в его судьбе. И поначалу он совершенно равнодушно отнесся к фарсу расследования хулиганского нападения на него. Хотя этот фарс тоже был отдельным ударом по его чести, достоинству, и даже интересам.

Дело в том, что один из нападавших оказался племянником местного милицейского начальника. И на Василия и его родителей дознаватели оказывали давление с целью заставить их забрать свои заявления в правоохранительные органы обратно. Что они и сделали, сочтя, что месть налетчикам ничем не поможет Василию.

Они ошибались, ибо для Локтионова было бы совсем не лишним получить с тех, кто его искалечил, хотя бы денежную компенсацию. Ибо лечение, формально якобы бесплатное, стоило довольно больших денег.

Но помимо этой «упущенной выгоды» как горько шутил потом Василий, осталась незаживающая рана в душе. И эта рана начинала саднить, когда он случайно видел наглых безнаказанных налетчиков на улицах их микрорайона.

С тех пор Василий возненавидел милицию, да и вообще всю советскую систему. Эта ненависть начала обретать под собой не только эмоциональную, но и мировоззренческую базу, по мере того, как Василий познавал экономическую теорию.

Уже вовсю шла перестройка, и Василий включился в борьбу «демократов» с коммунистическим режимом. К тому времени он закончил институт и был замечен. И как человек с драматичной судьбой, и как добросовестный специалист, и как непримиримый «демократ». К тому же из совсем простой семьи. Русский. Такие фигуры тогда были нужны тем, кто валил старый режим. Ибо эти фигуры прикрывали грязных деляг, которым совок надоел совсем не потому, почему он надоел большинству простых людей.

Василию помогли переквалифицироваться, и он получил редкую тогда специальность политолога. Он был избран в Моссовет. Начал печататься в газетах. Жизнь получила какой-то смысл. Начало улучшаться здоровье.