По миру с барабаном - Феликс Шведовский

После Астрахани только в Элисте нам удалось сделать все так, как наметили заранее. Возможно, потому, что Калмыкия – буддийская республика и с уважением отнеслась к Маршу, одним из организаторов которого явился наш буддийский орден. Но ни в Ростове-на-Дону, ни в Ставрополе, ни в Минеральных Водах мы решили не останавливаться. Поняли, что нигде в России нам не дадут создать ненасильственное движение. Скрытое, глухое сопротивление было уже налицо. А столкнуться с открытым сопротивлением мы не хотели, не добравшись до Чечни. Мы поехали сразу в Ингушетию, где нас давно ждали. Но не так-то просто оказалось сделать даже это.

На вокзале в Минеральных Водах нам наврали, что до Назрани нет прямого поезда, ехать надо либо через Беслан, либо через Нальчик. Председатель Комитета солдатских матерей России Мария Кирбасова вспомнила, что от Беслана добраться до Назрани почти невозможно большой группе людей. Сели на поезд до Нальчика. Мы уже знали, что правительство Кабардино-Балкарии официально отказало нам в проведении каких-либо акций на территории республики, и собирались в Нальчике сразу же пересесть на поезд до Назрани. Однако спецслужбы перестраховались. На границе Кабардино-Балкарии, на станции Прохладное в электричку вошло человек десять милиционеров с автоматами наперевес. Они сказали, что готовы задержать поезд, пока мы не решим пересесть на автобус, которым они предлагают довезти нас до Назрани. То есть ненавязчиво намекнули, что другого выхода у нас нет. Выйдя из электрички, мы увидели около тридцати вооруженных милиционеров. Делая видимое усилие, чтобы сохранять вежливость, они поторопили нас сесть в автобус. Учителю буддийского ордена Дзюнсэю Тэрасаве и Марии Кирбасовой насилу удалось выпросить у них пять минут на то, чтобы сообщить в наш штаб в Москве о непредвиденном изменении планов. Из этого штаба представитель английской христианской организации квакеров-пацифистов Крис Хантер давал сообщения о прохождении Марша в международные средства массовой информации. Без его работы мы не имели бы поддержки мирового сообщества и, думаю, власти разобрались бы с Маршем сразу и совершенно бесцеремонно, сочинив какую угодно ложь в оправдание.

С сопровождением ГАИ милицейский автобус повез нас якобы в Назрань, но привез в Моздок, где ГАИ нас бросило. Водитель автобуса отказался везти нас дальше без сопровождения: дорога лежала через район боевых действий. Нас окружили местные жители и стали возмущаться действиями кабардинской милиции. Один предложил на своей машине показать безопасную дорогу. Но водитель отказался ехать наотрез. Итак, стоило нам оказаться за пределами Кабардино-Балкарии, заботливость властей иссякла. Мало того, они хотели бросить нас в Моздоке, откуда до Назрани добраться очень трудно. Стало очевидно, что они используют любые пути, чтобы запутать Марш, поселить в его участниках неуверенность и страх. В Моздоке к нашему автобусу подошла солдатская мать и сообщила о ста солдатских матерях, собравшихся здесь в кинотеатре, которых не пускают в Чечню. Бедные матери из Астрахани, поддавшиеся уверениям своей администрации!

Мы не выходили из автобуса и настояли на возвращении в Прохладное. Там, опять-таки не выходя из автобуса, потребовали довезти нас до обещанной Назрани. После трех часов ожидания и переговоров с милицией на повышенных тонах нам наконец дали другой автобус, водитель которого не боялся ехать в Назрань. Он не боялся потому, что ему приказали ехать не через Моздок.

Совсем другой прием ожидал нас в Ингушетии. Хотя мы не успели провести в городе еще ни одной акции, вся Назрань уже знала о нас. Буддийских монахов, сразу заметных своей одеждой, старейшины приветствовали на улицах, выражая надежду, что Марш материнского сострадания спасет единый вайнахский народ Чечено-Ингушетии от беды, которую обрушила на него российская армия.

Несколько утренних часов, пока нам подыскивали жилье, мы провели в президентском дворце. По телевизору Останкино передало, что на границе с Ингушетией со стороны Чечни наблюдается скопление боевиков, переодетых в форму российских солдат, и что они готовят провокации по отношению к участникам Марша. После препятствий, с которыми мы столкнулись по пути в Назрань, мы не могли поверить в это сообщение. Если кто и провоцировал нас, так это только российские власти! И свои будущие провокации они попросту хотят списать таким образом на защитников Чечни. Куликов боится правды, которую могут увидеть собственными глазами участники Марша, когда окажутся на территории Чечни. Вот почему вскоре он прислал в президентский дворец Ингушетии директиву, чтобы Марш материнского сострадания не пускали в Чечню и всячески разъясняли через средства массовой информации о готовящихся против него провокациях. Но президент Ингушетии Руслан Аушев не стал следовать этой директиве. Напротив, правительство оказало нам всяческое содействие.

Нас разместили на железнодорожном вокзале в поезде, где живут чеченские беженцы. Ни от кого из них мы не услышали ни одного плохого слова о «дудаевских боевиках». Рассказывали о том, как с вертолетов сбрасывались в горные леса разрезанные на куски трупы российских солдат. У чеченской армии нет авиации… Объяснение одно – федеральные войска стремятся скрыть количество своих потерь. Кстати, позже мы разговаривали с русскими солдатами на территории Чечни, и хотя они были настроены против «дудаевских боевиков», фактов с вертолетами даже не пытались отрицать.

Прежде чем начать пеший марш, мы хотели получить официальные гарантии от обеих воюющих сторон, что огонь в местах прохождения Марша будет прекращен. Представитель нашего оргкомитета встречался с офицерами чеченского генерала Аслана Масхадова и получил такое обещание. Мария Кирбасова лично встретилась с Куликовым и получила письменное запрещение Марша: находиться в районе боевых действий опасно-де для нашей жизни.

Но в «Декларации участника Марша» мы, все совершеннолетние, берем полную ответственность за свою жизнь, указывая свои паспортные данные. Куликов не имеет права запрещать Марш. Поэтому мы решили начать пешее шествие 25 марта. Воистину требовалось мужество, чтобы принять такое решение. Представитель оргкомитета, встречавшийся с офицерами Масхадова, был свидетелем грозного предупреждения Маршу со стороны Федеральной службы контрразведки (ФСК). Он был арестован вместе с русскими врачами международной организации «Красный Крест» в районе Асиновска. Один из врачей был жестоко избит в спецподразделении российской контрразведки. К счастью, именно в этот день в Ингушетию прибыли представители Европарламента и Совета безопасности Европы, которым показали насилу вызволенных из лап ФСК врачей. ФСК пришлось возбудить уголовное дело против своих же сотрудников.

К началу пешего шествия в Назрань прибыло еще около сорока участников Марша. Это были не только матери, но и отцы солдат, это были просто люди, которым небезразлична судьба невинных людей. Люди не только из России, но и из-за рубежа. С нами шли японские и немецкие тележурналисты. Однако сто матерей, отправившихся в Назрань из Нижнего Новгорода, были, по-видимому, задержаны в Минеральных Водах.

25 марта с нами из Назрани вышла чуть ли не половина населения этого города. Марш пересек границу Чечни в районе Серноводска – единственной чеченской деревни, которую не бомбили. Навстречу нам вышли все жители. Это можно было назвать триумфальным входом. Все женщины, встречавшие нас, плакали, многие люди, чтобы увидеть нас, забирались на деревья и крыши домов. После митинга все участники Марша были «разобраны» по домам. Мы узнали, что такое чеченское гостеприимство. И накормили, и спать уложили. А наутро вручили Маршу полтора миллиона рублей. Многие чеченские женщины присоединились к шествию.