Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал - Вера Камша

Легкий галоп и овевающая лицо свежесть — как мало нужно, чтобы вновь захотеть боя. Маршальская кавалькада летела по посеревшему снегу навстречу канонаде и, скорее всего, ничему. Проэмперадор остановит наступление в последний момент, заставив дриксов потратить оставшийся порох. Можно было б и сказать, хотя… Хотя ложная атака и выглядит ложной, а так поверили даже Хейл с Хеллингеном. Сейчас они, конечно, догадались, но сперва поверили. Может быть, так и надо. В конце концов, Савиньяк побеждает, и все-таки жаль… Жаль, что не будет еще одной атаки.

Проскакав меж двух резервных батальонов, маршал прямиком направился к расположившемуся за первой линией своей пехоты Айхенвальду. Лица бергера и его офицеров были черны от пороховой копоти, но даже она не могла скрыть усталость. Скоро все отдохнут. К несчастью, придут в себя и дриксы, хотя их можно будет тревожить выстрелами. «Фульгаты» уже воспрянули, а пороху в обозе хватает.

— Генерал, — невозмутимо объявил Проэмперадор, — передайте приказ по всей линии: решительная атака. Бьем со всей силы и опрокидываем в реку. Тянуть дальше смысла нет.

Чарльз подумал, что ослышался. Что подумал Айхенвальд, было не догадаться. Короткий кивок и никаких вопросов.

— Слушаюсь, господин маршал. Адъютанты. Сигнал по полкам — «Все вперед»!

А Савиньяк на людей все-таки смотрел. На тех самых гвардейцев, что выполнят граничащий с безумием приказ. Утром эта же самая пехота выглядела куда более браво. Чарльз не мог похвастаться обширным опытом, но что солдаты и офицеры валятся с ног, понял бы последний недоросль. Да, гвардия исполнит и этот приказ, но угасший огонь не раздуешь. Утренний порыв иссяк, осталась лишь присяга.

Маршал, так ничего и не сказав, шевельнул поводьями, пуская мориска медленной рысью. Решил проводить уходящих в бой. Правильно решил, но кто-то должен идти с ними до конца и почему не капитан Давенпорт?

У задних рядов Савиньяк даже не задержался, двинувшись дальше, в промежуток между соседними батальонами. Проэмперадор не оборачивался, а вот Чарльз… Чарльз ловил на себе странные напряженные взгляды.

Пятая шеренга осталась позади, четвертая, спины третьей… Савиньяк соскочил наземь, кинув Сэц-Алану поводья и плащ. Из-за сомкнутых спин вышел высокий полковник. Ролан Мениго… Южанин, ходили слухи, что старый друг. Друг? У Лионеля Савиньяка?

— Мой маршал…

— Отставить, Ролан. Сейчас наш бергер даст сигнал. Я тут с тобой и твоими ребятами немного пройдусь…

За полковника ответили горнисты. Айхенвальд не мешкал.

— Это нам, — кивнул маршал. — Несколько сот шагов до реки. Сущий пустяк, не правда ли? В сравнении с тем, что мы уже прошли…

Столичная осанка, гвардейский, с иголочки, мундир, еще не знавший боя. В отличие от хозяина… Лионель Савиньяк был торским корнетом, капитаном, полковником. Отец говорил о нем, хорошо говорил, но до этого часа Чарльз не связывал рассказы об отчаянном офицере с надменным начальником.

Чарльз ошарашенно смотрел на маршала, но прежде, чем капитан сообразил, что делать и говорить, выяснилось, что с капитаном Давенпортом уже все решено. Разумеется, без его участия. Савиньяк обернулся, весело и непривычно сверкнув глазами.

— Отправляйтесь к Хейлу. Сражение лучше закончить с теми, с кем начал. Сейчас самое время подрезать «гусям» левое крыло. Идем, Ролан, поможем надорцам. Север и юг — это больше, чем север и север!

1

Очередная вершинка, на склоне — группа всадников, у подножия — несколько потрепанных эскадронов. Знакомых. Бэзил!.. Значит, генерал наверху. Старший Хейл наблюдает за боем, младший — в резерве. В последнем резерве. Том самом, что бросают в Закат. Раньше Чарльзу не приходило в голову, каково отцам-генералам распоряжаться судьбой сыновой, а сейчас вдруг подумалось. Из-под копыта выскочил камень, покатился вниз. Конь пошатнулся — второй раз за день. Дурная примета? Ну и кошки с ней. Сегодня не только маршалы доводят дело до конца.

— Мой генерал!

Хейл, напряженно согнувшись в седле, разглядывал поле боя. Свита кавалериста опять поредела. Теперь ранены были все, кроме самого генерала и недовольного Бэзила.

— Мой генерал! Командующий отдал приказ о решительном общем наступлении. Он лично ведет в атаку гвардейцев Мениго. Приказано ввести в бой все резервы и ударить по левому крылу противника, чтобы поддержать атаку пехоты.

— Говорите, сам повел? — сварливо переспросил Хейл. — Решил бодрости добавить… Савиньяка могила и та не исправит. Надеюсь, хоть в рукопашную не полезет, тут не Манрики собрались…

Манриками тут и не пахло, и Фридрихом, пожалуй, тоже. В воздухе не висела столь густая дымная завеса, как там, где дралась пехота, и Чарльз разглядел небольшую кавалькаду, на рысях уходившую за реку.

За спиной покидавших поле боя сошлись в яростной схватке тысячи всадников. Талигойцам не удавалось добиться перелома, и Хейл, похоже, бросил в бой один из двух остававшихся у него в запасе полков. Его кавалеристы уже подходили к месту общей свалки…

Генерал обернулся к сыну:

— Наши мальчики все-таки закружили кесарских. Вон там, видишь? Пусть и крохотный, но разрыв. Объяснить или сам знаешь?

Повеселевший Бэзил подтянул ремешок каски.

— «Медведи» увидят в своем тылу «Победителя дракона».

— Именно. Капитан, вас и спрашивать не нужно. Отправляйтесь с… полковником Хейлом. Как мне сказали, держать строй на галопе вы умеете.

— Приложу все старания!

Чем хорош устав, так это тем, что ответит за тебя, когда не хватает слов. Давенпорт торопливо отсалютовал и бросился к ждущим своего часа эскадронам. Он будет держать строй на галопе. Он будет драться за Талиг, за списанного всеми Фердинанда и за этих треклятых маршалов, раздери их обоих кошки.

Уставшие всадники уже смыкали ряды. Молча, без шуток и бахвальства. Только Бэзил гарцевал перед поредевшим полком, словно было утро и не было смерти. Чарльз пристроился рядом. Взмах руки, блеск выхваченного клинка, подбадривающий кивок.

— Ну, теперь держись, — хмыкает Бэзил, — теперь споем!

И вновь сотни копыт ударяют в еще твердую землю, и она отзывается. Ниже, тревожней, настойчивей, беспощадней, чем пару часов назад. Долина устала, ей хочется покоя, но она не уснет, пока здесь чужаки. Их надо добить, загнать в реку, втоптать в лед… Они пришли незваными, они несли беду, они нарушили закон. Они умрут!

Эскадроны ускоряли ход, с медленной рыси на широкую, пестрые склоны мелькали все быстрее. Черное, белое, серое… Пятна и полосы. Кто-то глядит в спину. Требует, приказывает, желает успеха… Кажется, талигойская кавалерия перетягивает удачу на себя: кровавое пестрое месиво откатывается назад и в сторону, отрываясь от пехоты. Бэзил переводит буланого в галоп, ветер треплет черный султан на каске полковника. Конная свалка остается справа. Разрыв действительно есть, Бэзил целит в него, как стрела целит в бойницу.