Реформатор после реформ. С. Ю. Витте и российское общество. 1906-1915 годы - Элла Сагинадзе

Должно было выйти еще несколько статей, однако эта газетная публикация привлекла внимание ДП как имеющая целью «дискредитировать в глазах общества действия правительства»[376] и спровоцировала судебное расследование. Сотрудникам департамента удалось установить, что автором заметки, заявленной как редакционная, являлся журналист А. Стембо. Он был арестован, в ходе дознания выяснилось, что материалом для его публикации послужили рукописи чиновника земского отдела Министерства внутренних дел Б.П. Башинского. При обыске у Стембо были обнаружены и черновики еще не вышедших статей, в которых приводились доказательства того, что убийства Иоллоса, Герценштейна и взрыв в доме графа Витте были организованы с ведома правительства[377].

Материалами для публикации послужили и сообщения газеты «Русь» от 1906 года, а также данные, собранные адвокатом вдовы Герценштейна. Собирая сведения об убийстве депутата, адвокат попутно составил материал и о покушении на графа Витте и передал ему для разработки[378]. Выяснилось, что материалы для наиболее острой статьи (единственной напечатанной из трех) Стембо получил лично от графа Витте через А.В. Руманова, заведующего петербургским отделом газеты «Русское слово»[379]. В ноябре 1912 года Руманов также подвергся аресту. Реформатор же в духе тактики «закулисных влияний» ничем не выдал своей причастности к произошедшему. Напротив, в письме своему секретарю, Н.С. Поморину, граф утверждал, будто бы сам он не в курсе этой истории: «Что насчет Руманова, то мне его жаль. Конечно, он не революционер, он даже искренний слуга правительства и человек доброжелательный. Он, наверное, попался на репортерских и корреспондентских хитростях, которые и я несколько раз имел случай подчеркивать. Тут он мог явиться некорректным – и попался. Так, по крайней мере, я думаю, насколько его понимаю»[380]. Предположение о причастности руководства «Союза русского народа» к покушению на Витте так и осталось в обществе на уровне основной, но официально не признанной версии.

Опальный реформатор не умерял своей активности. Очередная статья о покушении, на этот раз целиком основанная на материалах графа, была опубликована журналистом Львовым (Клячко) в 1914 году[381]. Тремя годами ранее, в 1911-м, диктуя стенографистке текст своих мемуаров, Витте выразил готовность опубликовать переписку со Столыпиным еще при собственной жизни, так как после кончины Столыпина она «не составляет уже такого особого секрета»[382]. Однако политическая конъюнктура, а также надежды на новое возвышение заставили его изменить намерения. Позднее Клячко признался, что во время работы над статьей он был связан с Витте непосредственно. Более того, граф ознакомил его с содержанием уже полностью готовых к тому времени мемуаров. Опальный реформатор дал Клячко возможность снять копию с переписки со Столыпиным, но взял с него слово пока не пользоваться этими документами в печати[383]. Витте готовил еще ряд подобных публикаций (которые, однако, не дошли до печати), стремясь действовать и через других своих агентов, и даже поддерживал среди верных ему журналистов своего рода конкуренцию[384].

История с разоблачениями, связанными с покушением на Витте, продолжилась после его смерти в 1915 году. Уже в марте того же года (одновременно с опубликованием некрологов отставному реформатору!) в журнале «Русская мысль» вышла еще одна статья Львова, в которой содержались выдержки из имеющихся у него копий переписки двух премьеров[385]. Одновременно этой темы коснулся и приближенный к Витте американский журналист Г. Бернштейн. В еврейской газете «The Day» (Нью-Йорк) в конце того же месяца появилась большая статья (опубликованная в нескольких номерах) с сенсационным заголовком «Письма графа Витте открывают строжайшие секреты кабинетов высших сановников в России! Царский первый министр обвиняет Столыпина в организации заговора убить его»[386]. Бернштейн публиковал выдержки из своей многолетней переписки с отставным министром, в том числе цитировались слова Витте о закулисной стороне событий восьмилетней давности: «Русские сановники, принимавшие участие в этом заговоре, не дерзают открыть аттентат ‹…› прижатые к стене доктор Дубровин со своей кликой вынуждены будут назвать премьера Столыпина и других государственных сановников как лиц, хотевших устранить меня с дороги. Вот, как теперь видите, в данном случае открыть истину – далеко не в интересах господствующих классов»[387].

Можно утверждать, что между Витте и близкими к нему журналистами существовала договоренность, согласно которой подобные материалы можно было опубликовать только после его смерти. Появление похожих публикаций в двух разных концах света свидетельствует в пользу этой версии. Обнародование откровенно скандальных и неприятных для императора материалов при жизни Витте поставило бы крест на его надеждах вновь вернуться в политику. С другой стороны, вероятно, что у Клячко был и свой расчет: статья в «Русской мысли» отражала оппозиционные тенденции в общественных настроениях.

Антиправительственная заостренность этого дела привлекала не только либералов. Уже после Февральской революции 1917 года была организована Чрезвычайная следственная комиссия (далее – ЧСК) по расследованию преступлений свергнутого режима, и сюжет с покушением на Витте (а особенно – с судебным расследованием) стал удобен для дискредитации системы царского правосудия. В ходе дознания подтвердилась версия о причастности Петербургского охранного отделения к организации попытки взорвать дом Витте, а также выяснились некоторые неизвестные до того времени детали[388]. Это дело привлекло внимание и в СССР: оно идеально подошло для иллюстрации злоупотреблений «полицейско-монархического режима»[389], ведь целью террористов при попустительстве властей в данном случае был один из столпов дореволюционной государственности – царский министр Витте. В 1926 году выдержки из материалов перепечатал один из популярных журналов[390], а в 1929-м материалы расследования ЧСК, а также переписка Витте и Столыпина вышли в рамках издания о черносотенных организациях[391].