Песня Птицелова - Василиса Павлова

Пашка тяжело вздохнул, совсем как вчера Юлька.

– Даже не знаю, с чего начать. Лучше ты мне скажи – поверил, что я изморенных монахов душу по ночам? Или что мечтаю кому-нибудь из здешних живых смертельный укольчик засадить?

Вместо ответа Сашка мотнул головой из стороны в сторону.

– То-то и оно. Ну ты ладно, ты меня давно знаешь. А остальные шарахаются. Ладно бы только жрец – ученые, как мыши, по углам прячутся, Юлька твоя в струну вытягивается, глазами режет, котяра вон ее шипит. Хотя ладно, значит, хорошо маскируюсь. Только поговорить, кроме Камня, не с кем, не с болванами же этими несчастными.

Ладно, с самого начала. Попал я сюда с проводником-вербовщиком. Ребята мои его на рынке засекли, ходил бомжей выспрашивал, не хотят ли они к новой жизни приобщиться. Если помнишь, я про свою команду рассказывал. Ну команда – одно название, три человека, да все семейные, с детьми. Решил сюда, в Табловскую Зону, то есть в секту, идти один, никого с собой не тащить и следов не оставлять, поэтому ни тебе, ни Ирке ничего сообщать не стал – был уверен, что сам справлюсь.

Друзья помогли заряд «хитина» достать, ну и так, по мелочи, запас обезболивающих, витаминов на всякий случай, патроны к пистолету. Как я сюда оружие протащил – отдельная песня, не суть важно. Тряхнул я этого проныру с рынка, он и раскололся, что платят ему за то, что бомжей в туннель доставляет, а что с ними дальше происходит, ему неведомо, да он этого и знать не хочет, чтобы спать спокойно. Короче, заставил я его взять меня с собой, так и попал в секту вместе с другими страдальцами.

Первый разговор с Камнем никогда не забуду, крутил, вертел он меня, как на сковородке, всю подноготную выворачивал. Но я заранее себе придумал железную легенду, вызубрил ее так, что сам поверил. По этой легенде я профессиональный убийца, спецназовец со съехавшей крышей, которому в обычном мире не место. Вроде как просветления ищу, новой жизни, а в рай грехи не пускают. Камень поверил, проникся. Как оказалось, моя «биография» попала прямо в цвет, в секте как раз была вакансия на место палача. Так меня и приняли в штат вместо усопшего Юлькиного родителя.

Как разобрался немного в здешнем устройстве, понял – нужен помощник. Камней-то два оказалось, глаз и сердце – да ты уже, наверное, в курсе. Если подрывать, то оба, одновременно, и чтобы отреагировать не успел – иначе бесполезно все, шарахнет в ответку, маму позвать не успеешь! А он может. Видал, как у него жрец инструкции получает? А болевой прием к тебе эта сволочь еще не применяла? Я про жреца-батюшку. Он ведь, гаденыш, сначала приказы отдает, а потом, если видит, что исполняют медленно, он в голове спазм вызывает, болью стимулирует. Я однажды случайно под волну попал, так потом чуть не пришиб садюгу. Главное, Камень вроде на словах за справедливость, а не вмешивается. И самое поганое, что все способности у жреца не свои, а заемные, от владыки силу получает, сам-то пешка.

Сашка вспомнил слова Камня о новой жизни, потом сеанс очищения, когда жрец и его шарахнул болевым ударом, и потом уже вчерашний разговор.

– Камень не будет вмешиваться в дела живых, он мне сам вчера сказал. Разбирайтесь, мол, сами.

– Вчера сказал? Ты тоже у него был? Ну ты даешь! И когда только все успеваешь?

Рассмеялись и тут же осеклись – вдруг кто заметит. Не хотелось так, с первого дня, демонстрировать дружбу. Да и смех тут, в Зоне – сам по себе аномалия, кому смеяться-то, над чем?

– Дорасскажу, пока время есть. Ну так вот. Юля твоя – душевный, конечно, человек, с каждым оглушенным как с дитем малым возится, особенно когда кто ослабнет. Ухаживает, поддерживает. Только они все равно этого не ценят, что им, болванам.

И вот пришла мне мысль, как весточку своим подать, в ближнюю часть, и самому при этом не подставиться. Запретил ослабленных держать в медпункте, как замечу – сразу к себе забираю. Ты не думай, у меня тут хорошая комната, койки как у всех, питание приносят. А еще я им свое обезболивающее колол, которое в Зону протащил, витаминами кормил, пытался на ноги поднять. Только бесполезно оказалось, умирали быстро. Здесь если форму потерял, восстановить трудно, особенно оглушенным. Они же не понимают ничего, надрываются. Пару раз тяжеленную телегу поднял, спину сорвал и не заметил, бревном по голове получил – моргнул и дальше работать. И боли-то не чувствуют, пока на самый край жизни не ступят. Вот тогда их корежить начинает так, что не приведи господь. Юлька их словами утешала, а я хотя бы предсмертные муки лекарством снимал, так что зря она на меня обижается.

Да, с одним почти получилось. Недельку он у меня полежал, смотрю – шевелиться начал, вставать, расхаживать. Еще его немного подлечил, на двойной дозе витаминов подержал, вроде выходил. Я ведь его буквально с ложки кормил – такая у меня на него надежда была. И вот однажды ночью разбудил его, приказал одеться и идти с донесением. Текст вслух проговорил, заставил повторить, ходячая телеграмма получилась. А в сообщении были все необходимые для штурма разведданные – и про количество охраны, и про их дислокацию, и про то, что местность специально заболотили, чтобы бойцы к этому готовы были, и про два Камня. В общем, благословил брата и отправил. Только наутро его дозор нашел разорванным в клочья. Тут же не лес, а дикие джунгли. Видал зверинец? Вот такие милые зверюшки по всей округе. Сюда не суются, видно, их Камень как-то сдерживает, а чуть отойти – и вот они, родимые. Добычу не упустят. Жаль, конечно, беднягу. А еще больше жаль, что такой план сорвался.

Потом пришлось народ хорошенько пугнуть. Замутил расследование, всех допросил, давил, как мог, требовал сознаться, а сам все искал, у кого душа не лежит к здешней жизни. Знаешь, оказалось, что ни у кого не лежит, всем тут плохо, кроме жреца. Этот гад самодовольный только Камня боится, а так ему тут жить в радость, власти – хоть лопатой греби, подчиненных тьма, и для всех он первый после владыки. Наверное, в нормальном мире он о таком и мечтать не мог. Тьфу, так бы и пришиб сволочь!

У Сашки отлегло от сердца. Все-таки хоть и не поверил он до конца в рассказ о зверствах палача, а сомнения все равно были. Мало ли на что приходится идти ради идеи или для прикрытия. Хоть и сомнительно было, что Павел, боевой офицер, замарает честь мундира, а все равно после объяснений стало легче.

– Про пленных сталкеров расскажи. Что с ними вышло?

Лицо Павла стало каменным.

– И тут я зверюгой выгляжу, да? А что делать, если на твоих глазах боец товарища предает и убивает – смотреть, молчать?! В тот раз едва сказать успел про поединок, как парниша – крепкий такой – на своего напарника кинулся и шею ему свернул. Руки о куртку обтер, ухмыльнулся и мне наверх кричит: «Вытаскивай победителя!» Я его вытащил, в глаза глянул да и вынес свой собственный приговор – его же приемом и успокоил. И обратно в яму спихнул подлюку. Знаешь, доведись еще такого встретить, снова убью и не пожалею.

– А Комов с Грушиным? – напомнил Сашка.

– Ты про тех, кого в последний раз приволокли? Да, те крепкие ребята оказались, молодой и постарше. Я как им эти наши отборочные условия озвучил – ни один не дрогнул, не посмотрел на другого косо, сразу стали о побеге сговариваться. Я все слышал и мешать не стал. Только опять ведь не срослось. Старшего сразу после побега пристрелили, в ближнем оцеплении охрана всегда наготове. А вот что с молодым стало, так и не знаю, может, и ушел, а может, в болоте сгинул. Не нашли его.