Мое! - Роберт МакКаммон

— Поосторожнее с ним, — сказала Лаура. «Руки бы ей вымыть», — подумала она.

— Не сомневайтесь.

Мэри уже была почти за дверью.

— Сестра! — позвала Лаура.

Мэри остановилась на пороге, ребенок продолжал плакать у нее на руках.

— Вы не могли бы принести мне апельсинового сока?

— Конечно, мэм.

Мэри отвернулась, вышла из палаты и увидела, что черный отец из палаты 24 идет по направлению к сестринскому посту. Она положила ребенку палец в рот, чтобы он не кричал, прошла на лестницу и спустилась по ступенькам.

— У нее руки грязные, — сказала Лаура матери, заметила?

— Нет, но это самая крупная женщина, которую видели мои глаза. — Она увидела, как Лаура, устраиваясь на подушках, вздрогнула от внезапной боли. — Как ты?

— Похоже, о'кей. Слегка еще побаливает. На самом деле ей казалось, что она родила мешок затвердевшего цемента. Во всем теле ныло и болело, мышцы бедер и спины подергивало судорогами. Живот уже не разбухал, но она вся еще была обвислой и полной жидкости. Тридцать два шва между бедрами, где доктор Боннерт разрезал плоть ее влагалища, чтобы дать Дэвиду проход, были источником постоянного раздражения.

— Я думала, что сестрам положено держать руки в чистоте, — сказала она, когда наконец устроилась.

— Я отправила отца вниз, — сказала мать Лауры. — По-моему, нам надо поговорить.

— О чем поговорить?

— Ты знаешь. — Она наклонилась на стуле. — О проблемах, которые у тебя с Дугом.

«Конечно же, она почувствовала», — подумала Лаура. Радар ее матери редко ошибался.

— Проблемы. — Лаура кивнула. — Да, проблемы действительно есть.

— Я бы хотела узнать, в чем дело. Лаура знала, что от этого разговора не уйти. Рано или поздно сказать придется.

— У Дуга роман, который тянется с октября, — начала она и увидела, как мать слегка ахнула.

Лаура принялась рассказывать все подряд и пожилая женщина внимательно слушала, а тем временем сына Лауры несли по коридорам, где паровые трубы шипели, как разбуженные змеи.

Мэри Террор, держа палец во рту малыша, шагала по коридору к двери грузовой площадки. Перед прачечной она остановилась возле бельевых тележек. В одной из них на дне лежали полотенца, и она положила ребенка между ними и укрыла его. Ребенок отрыгнул и захныкал, но Мэри уже взяла тележку и пошла, толкая ее перед собой. Проходя через прачечную, где работали негритянки, Мэри увидела прачку, пропустившую ее в здание.

— Все еще не нашли дороги? — окликнула ее женщина сквозь шум стиральных машин и гладильных прессов.

— Нет, теперь я знаю, куда иду, — ответила Мэри и улыбнулась на ходу. Ребенок заплакал перед самым выходом, но это был тихий плач и шум прачечной его заглушил. Мэри открыла дверь. На улице поднялся ветер и дождь падал серебряными косыми иглами. Вытащив тележку на погрузочную платформу, Мэри вынула ребенка, все еще завернутого в полотенце, сбежала по бетонным ступенями к фургону, купленному два часа назад за триста восемьдесят долларов в магазине подержанных машин «Друга Эрни» в Смирне. Плачущего ребенка она положила на пол возле пассажирского сиденья, рядом с обрезом. Потом завела мотор, который тарахтел, как молотилка, и заставлял трястись весь фургон. Взвизгнули дворники, заелозив по стеклу.

Мэри Террор подала назад, отъехала от грузовой площадки, развернулась и поехала прочь от больницы, носившей имя Бога.

— А теперь — тихо, — сказала она младенцу. — Ты уже у Мэри.

Младенец продолжал плакать.

Ему еще придется узнать, кто из них главный.

Мэри оставила больницу позади и свернула на фривей, где влилась в море металла в серебряном падающем дожде.

— Привет! — У сестры были рыжие волосы и веснушчатые щеки, и вся она лучилась улыбкой. Табличка сообщала, что ее зовут Эрин Кингмен. Она быстро взглянула на коляску рядом с кроватью. — А где Дэвид?

— Какая-то сестра понесла его взвешивать, — ответила Лаура. — Наверное, около пятнадцати минут назад. Я попросила ее принести апельсиновый сок, но она, может быть, занята.

— Кто его взял?

— Большая женщина, ее имя Дженет. Я ее раньше не видела.

— Гм. — Эрин кивнула, сохранив на лице улыбку, но ее замутило. — Ладно, я ее найду. Извините.

Она поспешно вышла, оставив Лауру с матерью беседовать дальше.

— Развод. — Это слово упало звоном погребального колокола. — Ты это хочешь сказать?

— Да.

— Лаура, это не обязательно должен быть развод. Ты можешь пойти к адвокату и все обговорить. Развод — это вещь грязная и безобразная. И Дэвиду понадобится отец. Думай не только о себе, но и о Дэвиде тоже.

Лаура слышала в ее словах, что она сейчас скажет. Она ждала этого молча, стиснув руки под простыней.

— Дуг дал тебе хорошую жизнь, — продолжала мать убежденным голосом женщины, знающей, что давно обменяла любовь на комфорт. — Он ведь был хорошим кормильцем?

— Мы многое купили вместе, если ты это имеешь в виду.

— У вас есть общая история. Совместная жизнь, а теперь — сын. У тебя чудесный дом, прекрасный автомобиль и ты ни в чем не нуждаешься. Лак что развод — это слишком радикальный вариант, Лаура. Может быть, ты получишь хорошие условия, но одинокой женщине тридцати шести лет с ребенком может оказаться не сладко… — Она остановилась. — Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Наверное, не совсем.

Мать вздохнула, будто ей приходилось объяснять очевидное полной дуре.

— Женщине твоего возраста, да еще с ребенком, может быть очень непросто найти себе другого. И важно об этом подумать, прежде чем решаться сломя голову.

Лаура закрыла глаза. Ее мутило, голова кружилась, и ей пришлось прикусить язык, потому что иначе она могла бы сказать матери такое, что лучше не говорить.

— Я знаю, ты сейчас думаешь, что я не права. Ты считаешь, что я и раньше была не права. А я смотрю с точки зрения твоих интересов, потому что я люблю тебя, Лаура. Тебе надо понять, почему Дуг начал бегать на сторону и подумать, что ты должна сделать, чтобы это исправить. Лаура открыла глаза:

— Чтобы это исправить?

— Именно так. Я тебе говорила, что такому сильному и упорному человеку, как Дуг, нужно много внимания. И поводок как можно длиннее. Вспомни своего отца. Я всегда держала его на длинном поводке, и наш брак от этого только выиграл. Есть вещи, которые женщина узнает только с опытом, и никто не может этому научить. Чем длиннее поводок, тем прочнее брак.

— Я не… — Она не находила слов. Ошеломленная, она попробовала снова. — Я поверить не могу, что ты можешь такое сказать! То есть ты говоришь… чтобы я с ним осталась? Чтобы я отворачивалась, если он снова захочет… — она повторила выражение матери, — ..сбегать на сторону?