Осколки ледяной души - Галина Владимировна Романова

Разве так бывает?

Разве бывает, что можно слышать, как скользит по стеклу солнечный блик? Нет, наверное. Но она могла поклясться, что слышит, как с тихим мягким шуршанием он ползет из левого нижнего угла вверх по диагонали. Или это ей только кажется? Может, это шорох листвы под чьими-то осторожными шагами? Может быть. Только… Почему осторожными? Почему, черт возьми, осторожными?! Кто может здесь красться и почему?!

Внезапно ей сделалось так жутко от этой зловещей полуденной тишины и тихого, едва уловимого шороха, что она бегом кинулась в дом. Хлопнула дверью и тут же дважды повернула ключ в замке. Обессиленно привалилась спиной к двери и замерла. Снова стало почти тихо.

Она дотянулась до вешалки, сдернула оттуда свою спортивную курточку и, застегнув ее до самого подбородка, снова замерла.

Едва слышно гудит холодильник в кухне. Чуть подкапывает вода. Жужжит где-то меж стекол разбуженная жарким днем муха и…

Господи, снова шаги! Это уже не слуховые галлюцинации и не шорох листвы. Это точно шаги. И раздавались они сейчас где-то над самой ее головой.

А может, она сходит с ума?! Чем не финал для одинокой и брошенной всеми дамочки? Муженек быстро на радостях с ней разведется, мотивируя это ее психической неуравновешенностью. И женится на вульгарной особе, которая при всяком удобном случае станет его попрекать свихнувшейся бывшей женой. Ирка станет рассказывать своим подругам по тусовке, что мамаша спрыгнула с катушек. Мать станет тыкать пальцем в небо и верещать, что это вполне закономерный процесс для такой непослушной дочери, как она. Вот Светка, пожалуй, опечалится. И плакать станет, и жалеть ее, дуреху.

А Степа…

Про Степу вот у нее ничего не выходило. Он был непредсказуем, непонятен, и с ним всегда и все было не так.

А может, это он вернулся? Шаги на втором этаже и… Нет, но на чем он мог приехать, если машины его нет? А электричка! Мог же он вернуться на электричке, если у него неожиданно поломалась машина и…

— Степа! — громко выкрикнула Татьяна, не в силах больше выносить гнетущей тишины и монотонного шороха шагов над ее головой. — Степа, это ты?!

Она не слышала, что ей ответили. Но что ответили, это точно. И кажется, голос, откликнувшийся на ее вопрос, был мужским.

Татьяна помчалась вверх по лестнице, не помня себя. Рванула на себя дверь спальни, в которой минувшей ночью спал Степан. Шагнула вперед и оказалась в комнате.

Она слишком поздно поняла, что кто-то спрятался за дверью. Может, и не прятался, но отступил под ее прикрытие, когда она вошла. Отступил и затих.

Сейчас ее ударят, поняла она очень отчетливо. Надо было бежать или хотя бы повернуться лицом к тому, кто прятался. Но она не могла. Стояла, ощущая присутствие кого-то за своей спиной, даже, кажется, слышала чужое дыхание и бешеный стук сердца. Или это ее сердце так молотило?..

Не-ет, ее так не могло. Оно остановилось в ожидании того, что должно было сейчас произойти. И дыхание остановилось, и мысли, и все чувства разом замерли от страха или от этого глупого ожидания.

Прошло секунд пять, не больше. Пять растянутых в бесконечность секунд, прежде чем она осмелилась повернуться. Набрать полную грудь воздуха и медленно повернуть голову. Но тому, кто притаился за дверью, этих пяти секунд вполне хватило, чтобы сконцентрироваться для удара. Этот человек не упустил отпущенного ему ее замешательством времени. Он ударил ее палкой прямо в висок. Вернее, метил в висок, а уж куда вышло, туда и вышло.

Треск от удара показался оглушительным. Женщина сразу упала, даже не успев застонать. Внимательно понаблюдав за тем, как осторожно выползает из-под ее щеки темное густое пятно крови, человек спрятал в большой пакет палку. Потом без лишних сожалений перешагнул через женщину и начал спускаться по лестнице вниз.

Ничего подобного делать никто не собирался, но раз уж так пришлось, почему возможность должна быть упущена?

От того, что этой.., феи вдруг не станет, все только выиграют.

Все! И хотя отсутствующие пока об этом не подозревают, со временем так же смогут осознать беспроигрышность этого спонтанного поступка.

Кирилл его разозлил. Додумался тоже уехать, оставив ее там одну!

— Как вот там она одна?! — возмущенно вскинулся на него Степан, когда завидел входящего в офис друга. Даже не успел дать ему рта раскрыть, начал возмущаться. — Доверь вот тебе!.. Как вот она там?!

— А как я там?! — вернул ему его возмущение Кирилл, в сердцах шмякнул барсетку о стол и со вздохом рухнул в кресло. — Обо мне ты подумал?! Она там передо мной мелькает с утра, а я должен, по-твоему, оставаться безучастным?! Или ты забыл, что она мне понравилась почти сразу? И вообще, Степка, ты дурак!

— Дурак? Почему это? — Аргументы, выдвинутые другом в его защиту, он принял тут же и гнев поубавил.

— Ну кто оставляет женщину, причем любимую, на друга, а?! Я все, конечно, понимаю, мы с тобой друзья и все такое, но… — Кирилл обеспокоенно заерзал под потемневшим взглядом Степана. — Но когда мы одни, а она в такой вот маечке… — Он резким движением прочертил пальцами две линии с плеч до карманов своего пиджака. — А под маечкой ничего. И грудь такая, что просто в руки просится. Я должен, по-твоему, оставаться евнухом?! Это не про меня, уволь! Мы с тобой друзья, поэтому я и сбежал. Если бы не были друзьями, то…

— То? — Можно было и не спрашивать, он и так знал, что было бы, но спросил зачем-то.

— То я потащил бы ее в постель, однозначно! А ты разве нет?! — фыркнул Кирилл недоверчиво и еще покрутил пальцем у виска. — Ты дурак, Степа, раз решил искушать меня и судьбу одновременно. Забирай свою Таню к чертовой матери, оттуда и канителься, как хочешь. Хочешь спасай, хочешь женись, а хочешь и то и другое одновременно. Но меня от такого испытания уволь, иначе я за себя не ручаюсь. К тому же она мне первому понравилась, и получается, что это ты ее у меня увел, а не я у тебя. Вот!

— Ладно тебе, не заводись. Тебе тут, кстати, Нюся с утра звонила, — вдруг вспомнил Степан, похлопал себя по карманам пиджака и всполошился. — Черт, кажется, мобильный в гараж оттащил и на верстаке забыл. Пойду поищу, вдруг Валерка звонил!

— Сохин, что ли? — Кирилл слушал и не слушал, мысль о том, что Нюся все же позвонила, ввергла его в ступор.

Ну что ей еще от него надо?! Все же вроде решили! Хотя если по чести, то решал он один за всех. Нюся больше отмалчивалась. Менялась в лице до мучнистой бледности, кусала бескровные губы и молчала. И все это время молчала, все минувшие три дня. А теперь вдруг позвонила с чего-то.

— Степ! — окликнул он убегающего из кабинета друга. — А чего хотела-то?

— Позвони и узнай.

И Степан помчался по коридору в сторону гаражей.

Ишь как прихватило парня. Кирилл почти с завистью посмотрел тому вслед. На ходу подметки рвет из-за Танюши. Из-за кого же еще! Вон и Сохину позвонил, помощи наверняка просит. Хотя ненавидел лезть на глаза кому-то и само понятие нужных людей ненавидел. А теперь, поди ж ты, скачет, торопится, волнуется…