Часовой механизм любви - Алла Полянская

– Здесь, Егор Алексеевич. Вот мой дом.

Он остановил машину около подъезда, Инна тоже припарковала свою «Мазду».

– Теперь проводим тебя до квартиры и сдадим мужу в целости, тогда я буду считать свой долг выполненным.

Они втиснулись в лифт, Наталья нажала кнопку – седьмой этаж. В кабине пахло чем-то неприятным, но она исправно тащила их вверх.

– Ой, Валера…

Дверь в тамбур была открыта, и в квартиру, похоже, тоже – слышались возня и визг, а около лифта стоял молодой подтянутый мужик в спортивных штанах и футболке. Его серые глаза внимательно оглядели приехавшую компанию, и он, взяв жену за руку, скомандовал:

– Проходите в дом.

– Валера, это… – Наталья виновато потупилась. – Это не то, что ты думаешь.

– А ты знаешь, что я думаю? – Валера фыркнул и посмотрел на гостей. – На работе у тебя стряслось что-то плохое, вот что я думаю, глядя, как тебя к двери провожает новый начальник и юристы. Я хочу знать, что стряслось, а потом уж буду казнить и миловать. Заходите, я тут суп с грибами сварил, как раз всем хватит. Я Валерий Зотов, муж Наташи.

Он протянул Егору руку, и тот пожал ее, Федор тоже.

– И не думайте отказываться, я хочу услышать, что произошло.

Егор переглянулся с Шатохиной и Федором и потоптался нерешительно, но тут из двери показался серый мордатый кот, породы самой дворовой, хотя преотменно откормленный и довольный жизнью, и Шатохина, взвизгнув от восторга, схватила его на руки.

– Ну, все, пропало дело. – Федор махнул рукой. – Мы у вас, похоже, надолго.

Они вошли в прихожую, из комнаты слышались возня и грохот. Шатохина прижала к себе кота, он обреченно уставился на Егора, как христианский святой на старой гравюре.

– Это Барсик от них прячется, они его заездили. Ванька его пару лет назад во дворе нашел, совсем умирающего, в кулаке у меня помещался – не то кошка погибла, не то потеряла его из выводка, вот Ванька и приволок. У нас тогда Семка маленький был, а тут Ванька с котом… ну, ничего, вырос. Не бросать же было. – Валера принял у них куртки, а шубку Шатохиной уважительно взял в другую руку. – Вон там дверь в ванную, мойте руки – и за стол.

Он унес одежду куда-то в комнаты, а Егор огляделся. Квартира была довольно большая, и видно, что живут здесь счастливые люди – фотографии на стенах в деревянных рамках, детские рисунки, на холодильнике – куча каких-то магнитиков и детский рисунок, изображающий всю семью и кота, сидящими на ветке большого дерева.

– Это Ванька рисовал, наш старший, ему восемь лет. – Наталья улыбнулась. – Валера, я ничего не купила, не успела…

Муж подошел к ней и обнял, прижав к себе.

– Все, родная, успокойся. – Он поцеловал ее в макушку. – Все, тихо, солнышко, ты дома.

Наталья вдруг задрожала и расплакалась, уткнувшись мужу в грудь. Только теперь Егор понял, как сильно она напряжена – и Валера это видел, а он нет. На то он и муж, чтобы понять все сразу.

«Еще одна счастливая семья. Не так, как тетя Валя с Сережкой, но у них тоже тепло и спокойно. Значит, можно и так. Не то что эти… светские львы, – Егор отогнал от себя воспоминание. – Бедняжка, перенервничала сильно».

– Ведь если бы не Егор Алексеевич, я бы… он же там, на лестнице, был. А лифт не работал, и мы… потом Инна Кирилловна пришла… и Федя… и так страшно было, я думала – как же вы без меня?

– Тише, родная. Бабушка!

Из комнаты вышла маленькая старушка в уютном цветастом халате.

– Ну, что ты, детка. Идем. – Голос у старушки оказался таким же звучным и напевным, как и у Натальи. – Валера, корми гостей, а мы с внучкой пойдем, успокоимся. Идем, родная, дети там тебе картину нарисовали – страсть, какую красивую. Идем, моя деточка, все хорошо.

Зотов кивнул гостям, приглашая на кухню, где пахло супом.

– Это бабушка Наташина, с нами живет. – Достав тарелки, Валерий снял крышку с кастрюли. – Забрали ее от родной дочери – тещи моей, будь она неладна, алкоголичка! Наташка-то чуть что – видали, нервы какие? Ни в дугу нервы, а все почему? Потому что мамашка ее всю жизнь пила как проклятая да детей рожала. Мы с ней в одном классе учились, поженились сразу после выпускного, хоть мои родители и орали в один голос, что меня проклянут и ее – а потом смирились, и мы с тех пор вместе. Я по соревнованиям ездил, и она со мной, а дети не получались у нас. Ну, сначала и не надо было, а потом лечились, но не выходило ничего. А потом бабулю забрали – не жила она там, а мучилась. Все ж пьющие – и теща, и братья Натальины, алкашня последняя. Отберут у старушки пенсию, пропьют, и сидит бедная впроголодь да колотушки получает. Вот мы и решили – в тесноте, да не в обиде, комнат тогда две было, и те снимали, мы эту квартиру купили пять лет назад только, но бабулю забрали. Наташа сильно плакала, когда увидела, до чего они старого человека довели, и у меня сердце перевернулось, вот и увезли ее с собой. И на тебе, месяца не прошло – Наташка беременная Ванькой, через два года – Мишка родился, еще через два – Семен. Вот теперь дочку хочу очень. Я дом уже почти достроил в Озерном, к лету переедем. Кушайте суп, гости дорогие, и расскажите, что ж такое стряслось, что жена моя таким конвоем обзавелась.

Зотов покосился на дверь, но Наталья, видимо, решила остаться с детьми, и это было к лучшему, пересказывать при ней все, что произошло, не стоило. Егор как-то сразу проникся доверием к этому человеку. Он видел его на ринге, и иногда болел за него, и думал, что парень этот по жизни такой же резкий, агрессивный и прямой, а он оказался простым и доступным, очень нежным с женой, готовым защищать свою семью от всех невзгод.

– Я эту бабу знал. – Зотов пододвинул им тарелку с пирожками. – Ешьте, Наташка у меня большая мастерица печь всякое. Так я говорю – знал я эту Шаповалову. Тогда Наташа только устроилась на эту работу, с таким трудом место ей нашли, трое детей, это ж понимать надо! Хоть я и против ее трудоустройства был, я свою семью содержу сам, нет нужды Наташке в офисе сидеть, но понимаю, зачем ей это нужно, так что не перечил особо. Знакомого попросил, он и нашел ей это место. Ну, она только-только работать начала, радости столько, сразу в порядок все приводить стала после прежней секретарши, а тут эта гадина к ней. И так, значит, ядовито говорит – дескать, девушка, мамаша-то ваша – пьяница, а братья по тюрьмам, как же вы в наш дружный коллектив с такими родственниками попали? А если сотрудники узнают? Наталья у меня безответная, домой пришла молчком, а я вижу – с лица просто не та, но молчу, жду, что сама расскажет, а она как партизан. Через несколько дней эта Шаповалова снова к ней с той же песней, и уже требует: как заходит к шефу Рубахина, включать коммутатор и слушать, что они там с шефом обсуждают. Ну, Наташка покивала, а дома в слезы – не буду, говорит, шпионить! Я тогда смолчал, а следующим вечером встретил эту тварь около ее дома и пообещал ей все кости переломать, если не уймется и не отстанет от жены. Она сначала в бутылку полезла, дескать, да я в газету, и в Интернете тебя так прославлю, еще и тещу-алкоголичку вытащу на свет, ну я ей и объяснил, что сам об нее мараться не стану, найдутся люди. Ну, и все. Больше она мою Наташку не трогала.