Зов серебра - Татьяна Корсакова

– Про них. – Елизаров кивнул. – Сколько всего было убийств? Что-то никто в городе о тех событиях не хочет распространяться.

– Оно и понятно! – Антон Палыч подышал открытым ртом, удовлетворенно крякнул. – Такое пятно и на городе, и на репутации! Директрису тогда уволили с волчьим билетом. Хорошо еще, что не посадили! И в милиции много шапок полетело. Это ж дело, знаете, какое было резонансное!

– Какое? – вкрадчиво поинтересовался Елизаров.

– Сначала несколько детишек из городских пропало. Их тела, кстати, в лесу только весной нашли, когда снег растаял. Определить по тем телам, сами понимаете, уже мало что было возможно. Я ж говорю, волки в том году лютовали. До сих пор нет полной уверенности, Горыныч их убил или несчастный случай какой… Они, по словам родителей, на остров как раз отправились, в тот самый театральный кружок, который наш гений вел. Вот только до места так и не дошли. Искали их всем городом, вот этот самый лес с собаками прочесывали. Без толку.

– Сколько им было? – спросила Ева. Руки и загривок заледенели и от услышанного, и от того равнодушия, что веяло от враз прихмелевшего бухгалтера.

– Тем, что в лесу сгинули, лет по тринадцать. Большие уже были дети, раз родители не боялись их одних на остров отпускать. А потом наш детдомовский пацаненок пропал. Директриса решила, что сбежал. Кто ж мог подумать, что его похитили. А следом еще один городской ребенок, у него родители были какие-то непростые. Подняли шум, милицию снова на уши поставили. Целый месяц Чернокаменск прочесывали, замок трясли. Да толку – шиш! – Бухгалтер скрутил фигу, ткнул ею куда-то в темноту за окном. – Это ж не просто остров, это ж Стражевой Камень! Он ведь внутри что тот сыр, весь в норах да пещерах. Да и Август Берг, наша главная знаменитость, тот еще был затейник. Говорят, он под замком подземных ходов и ловушек всяких наделал, и не на одной карте этих ходов нет, а слухи про них есть. У нас же тут, в Чернокаменске, что ни разговор, что ни страшилка, то про разбойничий клад и злотниковские несметные богатства. Кто их только не искал! Многие искали, да никто, кажись, не нашел. – Бухгалтер замолчал, словно задумался о чем-то, а потом решительно открыл флягу. – Ну, еще и юродивый этот пропал.

– Какой?

– Да Гордейка, Горынычев сынок. Но тогда никто дурного не заподозрил, Горынычев директрисе сказал, что отвез мальчонку к бабке.

– Поверили? – спросил Елизаров.

– А чего ж ему было не поверить?! – удивился Антон Палыч. – Это ж мы сейчас знаем, что он был маньяк-душегуб, а тогда-то посмотришь на него и сразу поймешь: интеллигентный человек, тонкой душевной организации. У меня, если честно, до сих пор в голове не укладывается, как он мог такое зверство сотворить! Ведь никто до последнего на него не думал, он ведь детей этих несчастных помогал искать. Если бы не Маринка, царствие ей небесное, – он размашисто перекрестился зажатой в руке флягой, – никто бы так ничего и не узнал.

– Кто такая Маринка? – Впереди забрезжил тусклый электрический свет. Ева не сразу поняла, что это освещается фонарями «змеиный хребет», ведущий к острову. Освещается весь, по всему длиннику. – Еще одна воспитанница детдома?

– Да не воспитанница, а сотрудница. Медсестричкой у нас работала, года четыре, наверное. А может, и больше. Она Эммы родная сестра была. Вы Эмму должны знать. Хозяйка кофейни она.

– Мы знаем Эмму, – заверил его Елизаров. – Так что случилось с Мариной? Ее уже нет в живых, как я понимаю?

– Нет. Ее Горынычев убил.

– За что?

– За то, что она первая догадалась, кто он есть на самом деле. Они ж с ним работали вместе, он врач, она медсестра. Заприметила что-то, заподозрила и Амалии нашей рассказала. Они с Амалией подружками были. Возраста-то примерно одного. Да и с кем там было на острове дружить, не с директрисой же, перечницей старой!

– И Амалия поверила? Вы же сами говорили, что Горынычев со всех сторон положительный был.

– Поверила, да, видно, не сразу. За то и поплатилась. Плату такую уплатила, что никому не пожелаешь. – Антон Палыч пьяненько всхлипнул. – Пока Амалия наша думала да размышляла, как быть и кому обо всем рассказать, – Горыныч Маринку-то того… убил. Умерла девчонка ни за что ни про что.

– Вы сказали, Амалия поплатилась?.. – Джип вполз на «хребет», застучала под колесами брусчатка. – Чем поплатилась?

– Так сыном единственным.

– У Амалии есть сын? – Елизаров перегнулся через спинку сиденья, пристально посмотрел на бухгалтера.

– Был сын, – уточнил тот и снова всхлипнул. – Оно-то скорее всего пацаненок и без Горыныча долго бы не протянул. Болел сильно. Рак крови у него был. Амалия с ним больше в больницах времени проводила, чем дома. Первое время она еще надеялась, в Пермь ездила, анализы какие-то они всё сдавали, курсы какие-то проходили. А потом всё, вернулись вдвоем на остров. Помню, он худенький такой был, бледненький, лысенький – кожа да кости. У нас шептались, что не жилец – мальчик. Но это надо было Амалию знать, она руки никогда не опускала, делала все возможное и невозможное. Я своими собственным глазами видел, как она по лугу травки какие-те собирала, а потом сыну заваривала. И книг тьму прочла, и медицинских, и околомедицинских! Даже глупости всякие читала, навроде заговоров на здоровье. Вроде бы умная женщина… – Бухгалтер снисходительно усмехнулся, а потом так же снисходительно сказал: – Но понять ее, конечно, можно. Утопающий хватается и за соломинку.

– Что случилось с мальчиком? – оборвал его Елизаров. Довольно грубо оборвал.

– А мальчик стал последней жертвой Горыныча. Пока Амалия думала, как поступить, Горынычев ее сына похитил и спрятал где-то на острове. Или убил, а потом тело спрятал, – проговорил Антон Палыч задумчиво. – Правды мы никогда не узнаем.

– Погодите! – Ева не выдержала, слишком дикой, слишком страшной выходила эта история восемнадцатилетней давности. – Что значит, никогда не узнаем?! Горынычев разве не сознался?!

– Так не успел. – Бухгалтер развел руками. – Пристрелили его.

– Кто пристрелил? – спросили они с Елизаровым одновременно.

– Так Кирилл Сергеевич Бойцов. Начальник нашей полиции. То есть это он сейчас начальник, а тогда был обычным следаком. Просто повезло ему на том деле карьеру построить. – В голосе Антона Палыча послышались завистливые нотки. – Оказался в нужном месте и в нужное время. Горынычев как раз за Амалию взялся. Она же, как узнала, что сын ее пропал, сразу в Горынычеву вину поверила. Ну и бросилась на него, аки орлица, а он ее ножом пырнул. Плечо пробил, следующий удар бы точно в сердце пришелся, как Маринке, да Бойцов вовремя подоспел, пристрелил гада.

– Как пристрелил? – спросила Ева.

– Обыкновенно – насмерть. Вышиб мозги. Потом-то оправдывался, конечно, что по-другому у него никак не получилось бы, что Амалия была на линии огня и счет шел на секунды, но вот лично я считаю, что это все проявление крайнего непрофессионализма!

– Почему непрофессионализма? – Ева покосилась на бухгалтера. Он не нравился ей все больше и больше. Елизарову, похоже, тоже не нравился, потому что тот хмурился и, кажется, даже скрежетал зубами.