Мы знаем, что ты помнишь - Туве Альстердаль

–Но вы все же его не оттолкнули?

–Я была беременна,– просто ответила Мейан.– Сначала я боялась ему это сказать, думала, что он не захочет иметь детей, но в тот момент я была вынуждена это сделать. «Я не смогу стать ему хорошим отцом»,– сказал Трюггве, и я расплакалась, а ведь я не их тех, кто плачет по пустякам. «Нет, сможешь,– твердо сказала я ему,– ты станешь самым замечательным папой на свете». После чего предложила нам пожениться, чтобы он больше не питал сомнений на этот счет.

–И что же он вам рассказал?

–Очевидно, вы и сами все знаете.

–Я читала версию, изложенную в судебном приговоре.

Версия Мейан была несколько иной. Эйра спрашивала себя, было ли это видением Трюггве или жена сама, на свой лад, видоизменила факты, чтобы ей было легче с этим жить.

–Однажды он крайне нехорошо обошелся с одной девушкой,– сказала она,– но в тот момент Трюггве даже в голову не пришло, что он поступает с ней плохо. Он думал, что девушка была согласна, хотя, конечно, он был пьян и ничего не соображал.

–Все было так, как он описал?

Мейан снова села, на самый дальний конец кухонной скамьи, как можно дальше от Эйры.

–Он был тогда не таким, как сейчас,– проговорила она.– Суд и тюрьма заставили его многое понять и осмыслить, он даже поменял себе фамилию, чтобы стать другим. Вначале я называла его Адамом, но мне больше нравилось имя «Трюггве». Когда мы начали с ним встречаться, он едва смел ко мне прикасаться. Но нам же не нравится, когда мужчина нас лишь слегка потискает и все. Пришлось сказать ему, что я не стеклянная, не разобьюсь, вот как он боялся.

–Вас?

–Себя.

–Кто-нибудь еще в округе, кроме вас, знал об этом?

Ей почудилось или тело женщины пронзила слабая дрожь, мускулы как будто напряглись чуть сильнее? Эйра не была уверена. Пауза длилась всего секунду, и все же она успела расценить ее как сомнение.

–Я никогда ни с кем об этом не говорила и не думаю, что Трюггве тоже этим занимался. Не вижу на то причин. У нас своя жизнь. И это хорошая жизнь.

Ее взгляд тревожно забегал по двери. Голоса Патрика больше не было слышно, Боссе Рингу удалось его утихомирить.

–Для Трюггве было очень важно, чтобы никто не узнал о том, что он был осужден за сексуальную эксплуатацию?

–Да, если теперь вы так это называете. Вы же знаете, как люди любят сплетничать и осуждать других. Трюггве был тогда еще совсем зеленым юнцом и не имел ни малейшего опыта в общении с женщинами. Хотите верьте, хотите нет, но у нас никогда не было никаких проблем с интимной жизнью.

Эйра глотнула кофе. Подробности судебного разбирательства были перед ней как на ладони: семь человек, разорванное влагалище. Что ж, раскроем карты, подумала она, и послушаем, что она скажет. Сейчас было важно заставить жену говорить.

–Как, по-вашему, отреагировал бы Патрик, узнай он такое про своего отца из чужих уст? Или ваша невестка? Ваша дочь?

–Вы ей тоже звонили?

–Пока нет.

Мейан отвернулась, пробормотав что-то себе под нос.

–Вы можете проговаривать все вслух, чтобы это сохранилось на записи?– попросила Эйра.

Женщина поднялась и, подойдя к раковине, сполоснула под краном лицо. Выпила стакан воды. Эйра пыталась угадать, что кроется за ее движениями, понять, чем они вызваны: нервозностью, злостью, потрясением или, возможно, всем вместе. Она подыскивала вопрос, который обязательно задал бы в подобных обстоятельствах более опытный следователь. В глазницах побаливало. Во рту до сих пор ощущался горьковатый привкус дыма, он въелся в ее одежду, в волосы, он был повсюду. Эйра совсем забыла, как мало она спала этой ночью.

–Свен Хагстрём,– проговорила она наконец.

–Да?

–Трюггве упоминал, что они беседовали друг с другом? Скажем, в мае-июне?

–Может быть, не знаю. Разве вы уже об этом не спрашивали?

Мейан как будто задумалась. Должно быть, пыталась припомнить, о чем они говорили раньше.

–Наверняка речь шла о состоянии дорог или о прокладке оптоволоконного кабеля. Обычные вещи, о которых мы часто болтаем с соседями.

–Мы полагаем, что Свен Хагстрём каким-то образом прознал о неприятном эпизоде из биографии вашего мужа.

–Так вот зачем вы заявились сюда и перевернули все вверх дном…

Мейан резко вскочила на ноги. Чашки задребезжали, когда она оперлась о стол.

–Трюггве трудится на благо коммуны. Занимается бухгалтерией. Как вам в голову могло такое прийти? Это не очень-то умно с вашей стороны.

–Свен Хагстрём грозился рассказать кому-нибудь еще об этом?

–Мне ничего об этом неизвестно.

–Вы можете рассказать, чем вы занимались в то утро?

–Да сколько можно! Мы же уже рассказывали!

Мейан взяла со стола чашку и ополоснула ее над раковиной. Брызги кофе нетронутыми остались на столе.

–Насколько мне помнится, Трюггве прочищал слив в ванной. Колол дрова. Что-то еще делал. Когда приезжает Патрик с семьей, нужно, чтобы все было в полном порядке. Как говорится – все тип-топ. Софи иногда бывает весьма дотошной. И даже больше, чем весьма. Ей нравится, когда все вещи на своих местах, хотя она приезжает в наш дом, а не в свой.

–Вы собственными глазами видели, как трудился ваш муж?

–Я все утро бегала туда-сюда, между домом и пекарней, перетаскивала вещи, убиралась на кухне. Я бы заметила, если бы муж отлучился.

Резкий звук заставил их обеих среагировать. Шум шагов в прихожей. Чей-то голос. В окно Эйра увидела, как Боссе Ринг вышел во двор. Патрик со страшным грохотом захлопнул за ним входную дверь. Мейан вздрогнула, словно это ее ударили. Как она там в прошлый раз говорила? Что они мечтали создать свой собственный уголок на земле?

Эйра вышла из дома, когда ее коллега уже садился в машину. Он махнул ей рукой, показывая, чтобы она прибавила шагу.

–Как все прошло?– спросила она.

–Это не молния подожгла дом Хагстрёмов,– сказал Боссе.

Обугленные руины составляли пугающий контраст с летними красотами и сверкающей в лучах солнца рекой – этакое напоминание о том, что ничто не вечно.

Огонь теперь уже окончательно был потушен. Как ни странно, но он пожрал только самые ближайшие деревья и спалил залитую сейчас водой лужайку. По пожарищу не спеша расхаживали криминалисты, осторожно копаясь в том, что осталось от дома.

–Вы нашли его?– спросила Эйра.

Им навстречу вышел следователь, в чьи обязанности входил осмотр места преступления. Следователя звали Костель. Эйра забыла его румынскую фамилию, помнила только, что она переводится как «лес». Костель был родом из Трансильвании и несколько раз упоминал в разговорах, что местный ландшафт с его долинами и взгорьями очень напоминает ему родину.