Воеводы Ивана Грозного - Дмитрий Володихин

В русских городах, расположенных южнее и восточнее линии Угра — Ока, стояли гарнизоны с пушками и пищалями. Они вряд ли могли самостоятельно отбиться от большой армии крымцев, казанцев или ногайцев, но вполне способны были отбить набег малого отряда или выдержать натиск основных сил неприятеля в течение нескольких дней. Перед ними постоянно ездили «сторожи». Они несли дозор на тех дорогах, где чаще всего появлялись вражеские рати. По линии Угра — Ока выросло ожерелье мощных крепостей, где из года в год сосредотачивались главные силы Московского государства. Это Муром, Рязань, Коломна, Кашира, Серпухов, Таруса и Калуга.

Для того чтобы понимать психологию защитников России от татарских набегов, надо усвоить две «детали» в устройстве нашей обороны.

Во-первых, «большие воеводы» с полками выходили из Москвы на берег, то есть к Оке, каждый год. Есть ли известия о движении татар, нет ли их, — все равно полки отправляются из столицы и выстаивают положенные несколько месяцев, когда опасность нападения особенно велика. Московское командование могло поменять отдельные отряды — усилить, передвинуть, отвести в глубь России, произвести «рокировку» свежих полков и уставших, могло бросить их на строительство нового опорного пункта, а могло заменить воевод… Но в любом случае заслонная армия присутствует на «Степном фронте» из года в год, без исключения. Неважно, как идут дела на других театрах военных действий — в Ливонии, в Карелии или, скажем, в Сибири. Любая подвижка в сторону ослабления «живого заслона» быстро заканчивалась крупными неприятностями. Сокращение ее численности стало одной из главных причин страшного разгрома Москвы в 1571 г., произведенного полчищами Девлет-Гирея. Таким образом, русская цивилизация должна была ежегодно обеспечивать вывод нескольких десятков тысяч хорошо вооруженных воинов с одной-единственной целью — чтобы выжить. И все от мала до велика в России знали: это необходимо, без этого стране наступит конец. Лучше всего понимали простую истину «Степного фронта» русские воеводы. Им татарин с луком и нагайкой не раз втолковывал ее самыми простыми и действенными мерами.

Во-вторых, все, кто жил южнее Оки, добрую половину года, примерно с марта по октябрь, знали: каждый день может прийти татарин с нагайкой и луком. Тот, кто не успеет добежать до крепости, либо умрет, либо отправится на работорговый рынок. Сеешь ли ты хлеб, играешь ли свадьбу, вышел ли рыбу поудить, а может, хоронишь родню, — послушивай: нет ли громового стука копыт с полуденной стороны? Поглядывай: не видно ли сигнальных дымов? И будь резвым! В твоих ногах — твоя судьба. А когда прибежал в крепость, можешь перевести дух, да и всходи на стену. Там в самом скором времени понадобятся твои руки, чтобы стрелять, рубить, лить кипяток на бритые татарские черепа, подтаскивать ядра и переворачивать котлы с раскаленной смолой. Ты должен знать: если из-за Оки успеют подойти «большие воеводы» государевы, то всё в твоей жизни будет хорошо: хлеб досеешь, свадьбу доиграешь, гроб до могилы дотащишь, рыбку выловишь из реки. Но такая благодать снизойдет на тебя лишь в одном случае: если свои не выдадут, поспеют вовремя из-за Оки! Если свои не побоятся хорошей драки! И если свои осилят неприятеля… А те, кто за Окой, знали: если они не поспеют вовремя, если струсят, если покажут слабину, то через несколько дней на местах, где побывали нежданные гости, будут только пепел да мертвецы.

Так и жили из года в год.

Пока не пали Казань, Астрахань, Ногайская орда и Крым. И как только сворачивали шею очередному хищнику, легче делалось и свободнее всему «христьянству», как тогда говорили, смешивая православный народ с крестьянами-землепашцами.

Государевы большие воеводы, пробывшие несколько лет на «линии фронта», узнавали характер и привычки противника.

Обычно татары приходили не для «прямого дела», они избегали лобового столкновения с основными силами русских. Их больше интересовало ограбление городов и уездов, а потом — безнаказанный отход с «полоном». Но бывали случаи, когда степной враг решался на генеральное сражение. В некоторых случаях сама величина атакующей орды укрепляла желание ее вождя силой прорвать оборону на Оке, дотянуться до самых богатых, давно не грабленных уездов Московского государства, а то и до русской столицы. Иногда и сами русские воеводы глубоко заходили на территорию, которую неприятель считал своей. Или, иначе, сам ход боевых действий мог привести к неизбежности открытого боя.

Поэтому полки, шедшие из центра, могли в любой момент вступить в бой с сильным врагом. Их поражение означало одно: теперь единственной линией обороны становится московская крепостная стена. Обычно им удавалось одним своим движением отогнать татар. Чаще всего осада какого-нибудь окраинного городка в заокских далях кончалась в тот момент, когда татары узнавали о приближении «государевых больших воевод». Русским командирам оставалось дать бой легким отрядам врага, задержавшимся в разбое у соседних сел, да гнать вражеский арьергард, стараясь отбить «полон», уводимый в степь. Но это — чаще всего. А раз в несколько лет все-таки происходило жестокое столкновение лоб в лоб. Тогда дрались до смерти, на уничтожение, не щадя ни себя, ни врага. Надеяться в таких случаях можно было только на себя, да еще на Бога.

Вот чем был русский Юг в XVI и XVII веках.

Вот каким его увидел Семён Иванович в 30-х гг.

Первый раз он наблюдал врага в том же году, когда получил воеводское назначение. Август — сентябрь 1533-го застал его вторым воеводой на Туле. Тогда крымцы «с многими людьми» разоряли Рязанщину.

Минул год, и опять татары — азовцы и крымцы — появились на Рязанской земле. Ока делает здесь два поворота, кладя широкие петли в южном направлении. Тянутся к югу реки Проня и Цна, но течение их таково, что дорогу захватчикам они не перегораживают. И весь окский «угол» далеко выдается к юго-востоку, представляя собой окраину державы. В силу подобного расположения Рязанщина в течение столетий служила идеальной мишенью для татарских набегов.

В 1534 г. Семён Иванович стоял на Рязани воеводой «за городом», т. е. с войском, предназначенным для разведки и отбивания легких татарских отрядов. Имея незначительные силы, князь бросился на врага, надеясь смелостью своих действий отпугнуть его. Маневр удался. Ударив по татарам на реке Проне, воевода опрокинул их, многих положил на месте, да еще в Москву отправил 53 пленника.

Первая победа!

В ту пору великий князь московский еще не вышел из младенческого возраста, и за него правила мать — регентша Елена Глинская. С удивлением великая княгиня вглядывалась в лицо молодого воеводы, жалуя его от имени сынишки. До сей поры Семёна Ивановича никто не знал. Мудрено ли! Ему едва исполнилось 24 года.

Теперь узнали.

Позднее князь все так же несет службу «на берегу» в небольших чинах.

Осенью 1539 г. происходит новая его встреча со «старыми знакомыми» — крымцами, явившимися на Русь. Крымский царевич Имин явился в конце октября «на Каширские места» с сильным отрядом. От Рязани двинулся им наперерез Семён Иванович, как видно, уже уходивший с «боевого дежурства». Ему удалось захватить «языков». Не зная, какими силами располагает русский воевода, татары почли за благо отступить, не взяв «полона». По словам летописца, не столько силой, сколько «Божьим страхом» Имин и его люди «дрогнули и пошли прочь от украйны великого князя».