Воеводы Ивана Грозного - Дмитрий Володихин

Но это станет ясно через много лет. А пока прояснилась лишь судьба заговорщиков-аристократов. Им теперь полагалась сполна расплатиться за проект «второго брака».

С Шуйскими партия Годуновых расправились, проявив недюжинное жестокосердие. Мстиславскому повезло больше. Он был дальним родственником царя, и он когда-то благоволил самим Годуновым. Поэтому боярину сказали: «Ты уйдешь. Но у тебя есть выбор — бороться и увлечь за собой все семейство на позор и поругание, или тихо отойти от дел, тогда родня твоя останется в чести». Иван Фёдорович склонил голову. Сила оказалась не на его стороне, а на семье не лежало никакой вины за его неудачную интригу. Он сделал выбор — как добрый человек. Не было никакого суда и расследования. Летом 1585 г. регенту дали съездить на покаяние в Соловецкий монастырь. Затем он отправился в Кириллову обитель на Белоозеро, где и постригся в чернецы под именем Ионы. Был Иван — стал Иона. Переменил имя и для мира сделался мертвецом. В последний путь к тихой келье боярина — на всякий случай! — сопровождал вооруженный эскорт. Старого полководца, будто одряхлевшего льва, все еще побаивались. Но он не пытался пойти на попятный. Поэтому и недруги решили соблюсти условия «джентльменского соглашения»: его семья не подверглась опале, унижению и конфискации земель. Его сыну оставили высокое положение при дворе и в войсках[71]. Даже за рубежом об отставке Мстиславского объявили с небывалой корректностью: мол, поехал молиться по монастырям, а делами заниматься перестал. Только дочь Ивана Фёдоровича, несчастливая царская «невеста», разделила участь отца.

Кирилло-Белозерский монастырь. Современная фотография

Точная дата кончины князя Мстиславского не известна. Либо конец 1585-го, либо 1586 г. Ничто не свидетельствует о насильственной смерти. Исключить ее нельзя — торжествующие Годуновы могли избавиться от опасной фигуры наверняка, удалив ее из столицы. Но тут вступает в свои права фантазия, а фактов нет. Ведь в стенах иноческой обители оказался человек совсем неюный, пятидесяти пяти — шестидесяти лет, к тому же рано постаревший от походной жизни. Горечь политического поражения тисками сжимала сердце воеводы…

Он умер достойно. Видел победы, видел поражения. Знал, какова огромная власть регента при бездействующем царе, знал и вкус унижения, испытанного по воле другого, самовластного правителя. Под занавес жизни прикоснулся к жгучим яствам гордыни и тщеславия, а потом, спасая семью, попробовал постную пищу смирения… Хорошая, христианская судьба. Все к месту и ко времени. Когда обветшавший корабль добрался до иноческой гавани, Господь своими руками снял крест со спины одряхлевшего титана и отпустил его.

Отдохнуть.

Почти все «командармы» Ивана Грозного, почти все, кто входил в военную элиту времен его царствования, должны были миновать две темные полосы. Во-первых, опричные годы, выбившие из русской армии немало хороших воевод. Во-вторых, конец Ливонской войны — время черное, страшное… В запустевших уездах тщетно искали новобранцев, полки не желали идти на фронт, а грозный неприятель разгрызал одну русскую твердыню за другой, пока не сломал зубы о Псков.

Воевода Хворостинин пережил и то и другое, а на последнем году жизни увидел, как русское оружие отвоевывает все то, что было потеряно в несчастной войне за Ливонию. Большинство же военачальников грозненской эпохи не дожило до этого…

Но были и «счастливчики», умершие намного раньше. Тогда русская военная машина была на подъеме, крепости и царства падали под копыта низкорослых ногайских лошадок, которыми пользовалась наша конница, а знамена московского государя восходили на чужие стены. Лучшим из этих «счастливчиков» был искусный полководец князь Семён Иванович Пунков-Микулинский.

Ныне забытый напрочь.

Тверской род

Он происходил из семьи родовитой и богатой. Ее история связана с Тверской землей.

В Великом княжестве Тверском было несколько уделов. Они доставались родичам правителей, а также представителям боковых ветвей Тверского правящего дома. Как раз из такой младшей ветви выросли роды князей Микулинских, Телятевских и Пунковых. Все они представляли «наследников по прямой» одного из величайших политических деятелей Руси XIV века — великого князя Михаила Ярославича. Но Тверь понемногу слабела, а Москва усиливалась. С середины XV столетия отпрыски семейства по одному переходили на службу к великому князю московскому. В 1485 г. Тверь лишилась независимости. Вся земля Тверская присоединилась к Московскому государству, а вместе с нею и последние княжеские роды, сохранявшие верность тверскому сюзерену.

Пунковы, хоть и родовитые Рюриковичи, относились к одной из младших ветвей разветвленного семейства. Они не отличались ни богатством, ни высокими чинами, ни влиянием при московском дворе. Отец Семёна Ивановича служил честно, однако в большие чины не вышел. Время от времени его ставили командовать полками, но в Боярскую думу не пустили. Между тем старшая ветвь, владевшая старинным родовым гнездом — городом Микулин — и носившая гордое имя князей Микулинских, добилась существенно больших успехов на московской службе. Собственно, пока был жив старший родич Пунковых, князь Василий Андреевич Микулинский, их самих не очень-то звали Микулинскими, в документах чаще видишь — Пунковы да Пунковы…

В отличие от большинства русских воевод XVI века, почти точно известно, когда родился Семён Иванович, — в 1509 или 1510 г. А супругой его стала дочь Василия Григорьевича Морозова из старинного боярского рода.

Первые победы

Впервые имя Семёна Ивановича появляется в воеводском списке мая 1533 г. Его назначили командовать передовым полком в армии, развернутой для противодействия крымским татарам. Не известно, занимал ли он до того должности менее высокие.

С этой даты князь играет роль фигуры, постоянно присутствующей на «Степном фронте» Московского государства, протянувшемся колоссальной дугой от Мещёрской земли до Новгорода-Северского. Он проведет здесь двадцать лет и ни разу не проиграет дела.

Система обороны русского юга строилась на протяжении долгих десятилетий[72]. Она возникла из тактического опыта, щедро оплаченного кровью воинов и пеплом городов. К началу царствования Ивана IV она представляла собой хорошо отлаженную машину.

Икона Св. благоверного князя Михаила Ярославича Тверского (фрагмент)